Девушка перегибает палку. Хватается за сверток травки, который ей не стоит выкуривать. Она прекрасно знает о последствиях принятия этого некачественного дерьма. Но имеет ли это смысл? То, что она делает сейчас, когда исход остается неизменным. Для неё.

Затягивает, прикрыв веки, и тут же ощущает, как ноги слабнут, тело превращается в вялую субстанцию. Слегка запрокидывает голову, качнув ею в такт музыки. Вступает в первую стадию влияния травки на организм, и тянет косяк к губам, чтобы закрепить эффект, но не самым осторожным движением у неё выхватывают наркотик. Рубби не поворачивает головы. Она и без того знает, кто может запретить ей принимать, поэтому не спешит обернуться, полностью погружаясь в спектр ощущений, захватывающий её разум.

А Том стоит за спиной, без излишних эмоций бросив косяк под ноги. Придавливает ногой, скользнув взглядом по оголенной спине девушки, которая продолжает покачивать головой, медленно утопая в небытие музыки. Веки прикрыты. Том мог бы сойти за эмоционального брата Дилана. Больно они похожи. Может, именно по этой причине О’Брайен привлек Рубби?..

Девушка не распахивает век, чувствуя, как теплая ткань ложится ей на плечи. Том снимает свою кофту, набросив на неё. Без мягкости принимается просовывать её тонкие руки в рукава. Рубби не спешит окинуть парня взглядом, но невольно откланяется назад, макушкой упираясь ему в подбородок, и трется, словно кошка, щекой прижимаясь к скуле. Том не реагирует. Он только опускает ладони на её талию, помогая девушке удержать равновесие. Хочет, чтобы она вернула голову в нормальное положение, поэтому давит подбородком на её щеку, призывая к данному действию, но девчонка только сильнее принимается тереться, вовсе развернувшись к нему всем телом. Том не отстраняется, но спешно исследует настороженным взглядом окружение — нет ли кого из их компании поблизости. Его опасливый поиск прекращается так же моментально. Рубби пальцами сжимает ткань его футболки, лбом давит на подбородок, отчего взгляд парня мутнеет в слабости. Проявление мягкости не так часто увидишь на его лице. Он невольно вздыхает, крепче сжав талию девушки, которая по-прежнему отказывается разжимать век. Теперь выражение какое-то болезненное, почему-то наркотик не утаивает в ощущениях пугающие мысли о неизбежном, наоборот, Рубби только об этом и думает, напугано глотая духоту приоткрытым ртом.

Том наклоняет голову, сухими губами прижимаясь к её лбу, носом упираясь в макушку светлых волос. Усталый взгляд устремлен куда-то вниз. Рубби хмурит брови, боязливо проронив:

«Давай сбежим?»

Лицо Тома моментально приобретает присущую ему суровость, в руках проявляется легкая дрожь от мыслей, что быстрым потоком сменяют друг друга. Одна её просьба, а парень уже в спешке принимается размышлять, как дать ей то, чего она хочет. И плевать, что её желание практически невыполнимо. Он всё равно с холодом фыркнет:

«Без проблем».

Нет. С проблемами, Том. С большими проблемами.

У стены, чуть дальше топчется мужчина. Он пристально наблюдает за происходящим в притоне, патрулируя помещения, и его внимание уже не в первый раз тормозит на этих двух. Пальцами тянется к карману, нащупав мобильный телефон, разворачивается, скользнув свободной ладонью по губам.

Сделает один звонок.

Воздух. Гребаный ночной морозный воздух. Затянутое облаками черное небо. Мрак, скрывающий стволы хвойных деревьев. Он дышит. Он… Он вырывается в реальный мир, который пробует на вкус, наполнив легкие кислородом. Всё тело такое слабое, но парень никуда не спешит. Он медленно шаркает ногами вниз по склону. Дорожка протоптана. Если свернет, то заблудится в лесу, главное, идти по направлению вниз. Поднимает голову, щурясь. Над кронами деревьев возвышается горизонт океана, при виде которого во рту возникает фантомный привкус горьковатой соли. Придерживается ладонью за рыхлый ствол ели, стараясь не прикрывать веки, иначе рухнет без сил на усыпанную хвоей землю. Надо добраться до конечной остановки. И всё. Он дождется автобуса. И… Что дальше? Вернется домой? Нет, не хочет, тогда… Куда ему идти?

Ответ находится сам. Счастливые ли это обстоятельства или же… Дилан не желает обдумывать. Он выходит на неровную дорогу, которая должна змеиться дальше, вверх, к горам, но предупредительный дорожный знак преграждает путь транспорту. Парень поворачивается к остановке. Старой, будто заброшенной. Конечная. Странно, что её до сих пор не закрыли, ведь она так далека от города, что вряд ли хотя бы один адекватно мыслящий житель забредет в такую глушь.

О’Брайен сначала не верит глазам, отчего его лицо выражает усталую хмурость, что постепенно слабеет, по мере его приближения к заржавевшей лавке.

Дэн поднимает голову, повернув в сторону попавшего в край глаз движения. Сначала напрягается, в ночной мгле принимая Дилана за с угрозой приближающегося дикого животного. Правда, поняв, кто к нему подходит, напряжение не унимается. Дэниел рассматривает сердито-растерянное лицо друга, ответив на него сдержанной улыбкой. Поднимает ладонь, устало махнув ею в качестве приветствия.

Он ждет его несколько часов каждую ночь на протяжении двух недель. Наверное, поэтому выглядит таким вымотанным в последнее время.

О’Брайен сует ладони в карманы джинсов. Приседает рядом с другом. Молчание, но такое привычное и необходимое. Слова не нужны. Браун прижимается спиной к скамье, подобно Дилану, и запрокидывает голову, выпустив пар с губ в черное небо. И они вместе принимаются ждать. Автобус придет только через пару часов. Но на душе у обоих всё равно становится легче. Гораздо.

***

Оживать болезненнее, чем умирать.

В глаза ударяет белый свет, а с губ срывается резкий вдох, который не способна сделать полной грудью, ведь давящая тяжесть препятствует этому, следствием чего становится хриплый и продолжительный кашель, которым я давлюсь, с паникой принявшись ерзать на кровати. Всё тело будто отходит от заморозки. Вялое, слабое, но как будто не мое. Ноздри щиплет, перед глазами расплывчатое светлое пятно. Я не контролирую себя. Дрожащие пальцы самовольно тянутся к носу, нащупав чертовы трубки, по вине которых у меня разодрана кожа глотки. Резкие старания — вытягиваю их из ноздрей, усиливая грубый кашель. Тошнота. Она подступает к рыхлой глотке, и откуда-то рождается страх захлебнуться собственной рвотой, приводящий мое тело в движение. Я не желаю этого, оно решает само. Какой-то подсознательный инстинкт выживания движет мною, когда еле поворачиваю голову, ладонью накрыв шею. Непонятная жидкость, на вкус горькая, с позывами выливается изо рта, и опять-таки я не контролирую свое тело, когда кое-как ложусь набок, рукой упираясь в кровать, чтобы голова была навесу. Лицо опущено к подушке. Тошнота усиливается. Судорога порабощает мышцы, но держусь, впервые ощущая себя настолько плохо. Как никогда раньше. Что-то острое больно пронзает внутреннюю часть локтя, и я с паникой, еще не пришедшим в норму зрением, падаю щекой на подушку, трясущейся рукой нащупывая иглу, рвущую кожу руки. Не думаю о последствиях. К черту выдергиваю очередную трубку, громко промычав сквозь сжатые губы, и голова идет кругом от охватившей боли. Ложусь на спину, громко глотая комнатный воздух. Не могу оценивать окружение, я ничего не понимаю, я…

— Тише, Тея, — мужской голос звучит приглушенно, словно в ушах забита вода.

Прикосновение к плечу вынуждает меня распахнуть веки, приподняться на локтях. Не могу сфокусировать взгляд. В голове полнейший хаос, а голос продолжает попытки успокоить меня. Паническая атака берет вверх. Я взглядом бешено скачу из стороны в сторону, всё расплывчато, но начинают вырисовываться предметы, начинаю различать цвета, белые пятна не пропадают.

— Тея? — резко поворачиваю голову, ощутив еще больший страх при виде возвышающейся надо мной высокой, крупной смазанной фигуры, и качаю головой, с болью принявшись отползать от неё.

— Отойди на хрен, ты пугаешь её!

Знакомый хриплый голос. Он буквально врезается в сознание, как и последовавший за ним вслед женский. Знакомые. Я узнаю их, поэтому возникает ответная реакция в виде попытки вернуть себе четкое зрение, чтобы найти источники голосов, чтобы вообще понять, что происходит, поскольку в голове вместо мыслей один шум.