Не хочу признавать, но… Хорошо, что эта девчонка везде сует свой нос.

Если бы не её любопытство, я бы уже опрокидывал пару рюмок в ближайшем баре, после чего направился в притон, где…

Нет желания думать. Сейчас главное ухватиться за здравые мысли, не позволив себе забыться.

Ночной город обволакивает тишиной. Шум прибоя слышен в любой точке, неважно, как далеко от берега ты находишься. К этому часу большую часть фонарных столбов гасят, чтобы сохранить электроэнергию, поэтому улицы и дворы погружены во мрак. В жилых домах зашторены окна, за плотной тканью темнота. Редко проезжающие мимо автомобили одаряют нас ярким светом фар. Идем по тротуару. Не знаю, куда. Я не планировал шляться по улицам, у меня была намечена определенная цель. А искать варианты — нет моральных сил.

Да и Тея Оушин действует мне на нервы, уже какой раз повторяя вопрос:

— Куда идем?

Что ей ответить? Хер его знает, серьезно, мне плевать.

— Куда-нибудь, — давлю из себя, хоть как-то реагируя на её присутствие рядом, о котором начинаю жалеть. Оно напрягает тем, то приходится крепко сжать свой больной разум, насильно сохраняя сдержанность, пока все тело терзает подкожный дискомфорт.

— Ты собирался гулять, но не запланировал, куда пойдешь? — девушка не оставляет меня в покое. Я не способен скрыть своего дурного расположения духа:

— И что? — проговариваю на выдохе, оглянув распутье. Одна дорога идет к берегу, другая — в сторону леса. Сейчас куда безопаснее возле океана. Он сегодня довольно спокоен, хотя утром охотно бушевал. Около леса бродить опасно. Отсюда слышу вой.

— Не в твоем «я хочу всё держать под контролем» характере, — будто поймать на лжи хочет. Серьезно, чего привязалась?

— Я собирался на берег, — резко сворачиваю в нужную сторону, тротуар, дорога и здания здесь расположены под наклоном. Тея спешит за мной, расстегнув ветровку, которая когда-то принадлежала Роббин, она носила её лет так в двадцать, удивительно, что я помню.

— Зачем? — она издевается? Откуда столько вопросов? Резко поворачиваю голову, опустив на девчонку сердитый взгляд, и Тея так же внезапно смотрит перед собой, прошептав в рукав куртки, когда касается пальцами кончика носа:

— Молчу.

Океан непривычно тихий. Конечно, волны разбиваются о подножье каменного выступа, на котором возвышается осмотрительная площадка для прогулок, но я не доверяю его шепоту. Чуть дальше высокий маяк. Небо волнистое, затянуто облаками. Спокойствие водной стихии компенсирует достаточно сильный моленный ветер, морозом прокалывая кожу лица. Натягиваю на голову капюшон кофты. Холодно. Но такое воздействие природы вразумляет. Нужно чаще приходить сюда, когда меня охватывает желание поддаться дурным мыслям.

Обычно здесь не гуляют. Дикий ветер в совокупности с высоким нахождением над обычно таким же безумным океаном отталкивает, внушая страх и чувство опасности. Плюс ко всему, тут нет перегородки.

Подхожу к скамейке, спустив с плеч ремень рюкзака, и устало опускаюсь на влажную от недавней бури деревянную поверхность. Скрипит. За спиной кирпичная стена старого здания, отданного под склад. У меня чуйка на места, которые по сути можно считать заброшенными. Хотя, если бы мы прошли чуть вперед по каменной дорожке, то вышли бы к берегу, оснащенному всеми благами и удобствами для посещения, но нет, я выбираю эту скрипучую скамейку, которая стоит здесь со дня возведения города, выбираю каменный выступ, лишенный безопасности. Возможно, именно грань с потерей защищенности меня успокаивает и вразумляет. Кто знает.

Тея обнимает себя руками, проходит чуть вперед, всматриваясь в черный горизонт, но не находит разделительную полосу между океаном и тревожным небом, поэтому поворачивается ко мне, шагнув к скамье. Опускается на другой край, сохранив расстояние между нами, а я закрепляю его наличие, поставив между нами свой рюкзак. Слушаю вой ветра. Крик чаек. Плеск воды. Ладони сую в карманы, плечами касаясь спинки скамьи, ноги слегка вытягиваю, принимая позу, в которой менее ощутимым кажется дискомфорт в теле. Смотрю перед собой, но не на что-то конкретное. Просто мысленно отдыхаю, пытаясь заполнить голову окружающим природным шумом, он с успехом начинает вытеснять ненужный хлам, очищая сознание от грязи.

— А куда ты уходишь?

Не поворачиваю головы, не обращаю на девушку взгляд, продолжив пялиться перед собой:

— О чем ты? — на выдохе уточняю, не меняясь в лице. Опустошение накрывает. Потрясающее ощущение бесчувственности.

— Когда тебе нехорошо, — Тея говорит расслаблено, словно на нас одинаково воздействует атмосфера. — Куда уходишь?

— Тусить.

— Куда?

Щурю веки, повернув голову. Смотрю на девчонку, которая с легкой осторожностью поглядывает на меня, словно понимая, как просто сейчас меня вывести из себя. Хмурюсь, ругнувшись:

— Я не стану говорить человеку с зависимостью, где здесь можно раздобыть травку, — Тея вновь смотрит перед собой, сильнее сдав пальцами локоть руки:

— Логично, — шепчет, и я так же направляю свой взгляд на океан, надеясь, что теперь Оушин прекратит пытаться говорить со мной, но.

— А чем ты там еще занимаешься? — вновь вопрос. Какого? Прикрываю веки, раздраженно выдохнув:

— Пью. Курю, — что еще?

— И всё? — девушка посматривает на меня. — Этим можно и в сарае заниматься. В чем смысл уходить куда-то?

Разжимаю веки, с большей сердитостью уставившись перед собой, и внутри разгорается то самое, неприятное. Черта, благодаря которой я смогу на хрен оттолкнуть её, напугать, чтобы она оставила меня в покое. Я взял её не для этого, а для сохранения рассудка. Эгоистично, знаю, но я не намеревался болтать с ней. Только не сейчас.

Не сдерживаю усмешку, вновь взглянув на Тею, которая с интересом ждет моего объяснения, но вместо этого я задаю ей вопрос, не скрыв своего желания вселить в её сознание чувство опасности:

— Знаешь, что такое садизм? — слегка поднимаю голову, с надменностью изучая выражение лица девчонки, которая не отводит взгляда, продолжая с детской наивностью смотреть на меня. Даю ей ответ, который должен о многом ей сказать:

— Я — садист, — никогда прежде не признавался себе в этом, но оно — часть меня. Часть «другого» меня. — Понятно, чем я там занимаюсь? — и сам же меняюсь в лице, ощутив укол непонимания при виде её легкой улыбки.

Какого?..

Оушин качает головой, с неясным для меня удивлением молвив:

— Даже в этом плане…

Скачу взглядом из стороны в сторону, в итоге притормозив на её профиле:

— Что? — серьезно, что?

Тея вынимает из кармана куртки мятую сигарету, видимо, когда-то выданную ей мною, или же она опять таскает у меня, но не важно. Не сейчас, пока мой мозг готовится взорваться, ведь я не понимаю её реакции. Девчонка чиркает зажигалкой. Моей, к слову, которую я искал, перевернув весь рабочий стол, и пускает дым изо рта:

— Даже в этом мы разные, — поворачивает голову, уже ярче улыбаясь. — Ты любишь приносить боль другим. А я хочу ощущать её, — затягивает никотин, сжав бледными губами кончик сигареты. С хмуростью, отчетливо выраженной на моем лице, смотрю на неё, анализируя слова, которые, по непонятной причине, врезаются в мое сознание. Мне никак не отбросить их в сторону. Что-то внутри меня решает уцепиться за них, без остановки прокручивая. Раз за разом. Открывая кое-что новое, очевидно вытекающее. Взгляд медленно опускается ниже, он больше не упирается во что-то конкретное, поскольку мысленно я ухожу в себя, еще раз, еще раз и еще раз прогоняя осознанное. И оно сейчас… Черт, оно сейчас лишнее. Только не… Зуд под кожей усиливается. Одной ладонью принимаюсь растирать татуированное плечо под тканью кофты.

Нет. Убери это.

Сжимаю веки, ладонями скользнув по лицу. Неправильно. Ты ведь практически справился, ты… Мне нужно уйти. Мне…

Упираюсь локтями в колени, продолжив держать лицо опущенным в ладони, и ощущаю касание чего-то легкого, теплого. Сигаретный дымок обволакивает кожу виска, проникая под капюшон. С сомнением приподнимаю голову, взглянув на Тею, которая вдруг оказывается слишком близко. На её лице по-прежнему главенствует прошлая заинтересованность в моем поведении, но взгляд совершенно иной.