Пускай я основательно ни с кем не взаимодействовала, но находилась в обществе. Шумном, полном людей, их голосов, мыслей. Как бы нелепо это не звучало, энергетика одного человека способна повлиять на состояние другого, а я впервые за долгое время находилась в месте скопления стольких людей. Я просто выжата. Все их эмоции проходили через меня. В первый момент, это будоражит и завораживает, но постепенно истощает. Как хорошо быть дома. В замкнутом пространстве. В тишине с самой собой.

Но я давно не проводила так время. Пускай люди вокруг и косились на меня, но было приятно впасть в иную реальность, в реальность типичных подростков. Ничего из того, что я делаю, не будет иметь значения, когда исход один. Случайные просмотры фильмов с незнакомцами, пустые поцелуи во время игры, количество выпитого алкоголя. Ничего меня не волнует. И не должно. Поэтому на душе так легко и безмятежно.

Странно, безумная усталость растекается по мышцам, а уснуть не могу. Хорошо, значит, у меня проблемы со сном, будет меньше сил для поддержания здоровья. Ощущение тошноты с каждым днем усиливается. Мне нравится прослеживать за ухудшением своего состояния. Не могу передать, какое наслаждение получаю от каждого проявления тревожных сигналов, посылаемых моим организмом, который наивно полагает, что я поспешу помочь ему. В груди уже какой день удары сердца сопровождаются ноющей болью. Мне кажется, этот кровавый орган работает медленнее, чем раньше, но это лишь догадки, надеюсь, так оно есть на самом деле.

Дома достаточно тихо. Роббин на работе, Дилан в комнате напротив. И я догадываюсь, что он, подобно мне, лишен сна, но на это у него свои причины. После нашего возвращения, парень ненадолго выходил. Не стану утверждать, но скорее всего он закупился алкоголем. Никак иначе его неуклюжее перемещение по дому объяснить не могу. Нет, я не слежу за ним, мне достаточно слышать грохот и ругань, которые следуют друг за другом. Опять сдается. Его выдержки надолго хватает, но в один миг она разрушается. Думаю, это нормально. Терпение так или иначе приводит к срыву. Мне кажется, данное заложено природой.

Очередной грохот, напоминающий звон стекла. Оглядываюсь на дверь, которую рассматриваю в темноте. Отхожу от подоконника, прислушиваясь к приглушенной возне. Кажется, Дилан выходит из комнаты, что-то делает в ванной. Слышу, как на плиточный пол падают вещи. Чем он занимается? Кто его знает, нетрезвые люди часто чудят. Подхожу ближе к двери, обняв одной рукой больной живот, второй касаюсь холодной ручки. Судя по звуку шагов, парень возвращается к себе, причем торопливо. Не могу разобрать, что именно он недовольно бубнит. Выглядываю в погруженный во мрак коридор, в первый момент обратив внимание на свет, льющийся со стороны ванной комнаты. Роббин бы его прибила за нарушение правил экономии. Перевожу взгляд на дверь, что находится практически напротив моей, и переступаю порог, с интересом приблизившись к ней, без доли скованности надавив на ручку. Приоткрываю, осторожно. Наклоняю голову, слегка подавшись вперед, дабы заглянуть внутрь, и зрительно нахожу парня, стоящего у стола, спиной ко мне. Он с чем-то возится. Не могу разглядеть. На тумбочке рядом с кроватью бутылка пива, и всё бы ничего, если бы этим количество спиртного на квадратный метр ограничилось. Но я замечаю еще несколько у ножки кровати, на столе стоит мартини. Откуда у него берутся финансы на алкоголь? Роббин убила бы его во второй раз, узнав, на что он тратит карманные деньги.

Медленно, мягко и тихо шагаю к тумбочке, понимая, что останусь незамеченной до тех пор, пока парень не обернется. Не скажу, что я протрезвела после вечеринки, но… Касаюсь пальцами открытой бутылки пива, сжав её горлышко, чтобы оторвать от поверхности тумбы.

И в этот момент мое присутствие раскрывается. Дилан оборачивается, чем-то белым надавливая на изгиб своего локтя, и заметно вздрагивает, взглядом наткнувшись на меня в темноте:

— Господи, — роняет на вздохе, прикрыв веки с заметным раздражением, ведь уже какой раз я застаю его врасплох. — Ты серьезно?

С непринужденным видом замираю, удерживая пальцами бутылку, и с не меньшей невинностью моргаю:

— Что?

О’Брайен открывает глаза, с проглядывающимся раздражением процедив:

— То есть, это нормально? — указывает ладонью на свою бутылку, которую намереваюсь выкрасть.

— Я услышала шум, — оправдываю этим фактом свое присутствие здесь и резко перевожу тему, бросив беглый взгляд на ватный диск, который парень продолжает прижимать к руке. — Тебе нужна помощь?

О’Брайен морщится, покачиваясь из стороны в сторону:

— Просто уйди, а, — забивает на свою бутылку, промямлив, я кое-как разбираю его слова и разворачиваюсь, без угрызения совести направившись к порогу, прижав к груди бутылку.

Уже предвкушаю остаток ночи, проведенной в одиночестве с алкоголем, как слышу в свою сторону не совсем уж приветливое обращение:

— Стой, — на которое, конечно, приходится отреагировать. Встаю у двери, обернувшись, и вопросительно киваю Дилану, заприметив, как на его лице выражается не только нетрезвость, но и явное недовольство тем, к чему он прибегает:

— Ты… — нервничает, притоптывая ногой, и с тяжким вздохом выдавливает. — Можешь, убрать его? — стреляет взглядом на стол, привлекая мое внимание к предметам, которые разбросаны на его поверхности. Я не долго исследую вещи, сразу же поняв, о чем идет речь. Нож. Рядом с острым предметом несколько окровавленных салфеток, баночка перекиси.

— Спрячь его, ладно? — Дилан просит жестко, в его голосе слышна неуверенность, что-то мне подсказывает, он не доверяет себе, поэтому хочет, чтобы режущий предмет был в неизвестном для него месте. Перевожу спокойный взгляд на его руку. Ту, что он сгибает, давя ваткой на внутреннюю сторону локтя. Всё понятно. На эмоциях и будучи пьяным не рассчитал силу.

Любопытство берет верх:

— Покажи, — делаю пару шагов по направлению к Дилану, заинтересованно разглядывая его руку, к локтю которой стекает капля крови. Парень качает головой, соображает с трудом, я удивлена тому, что он до сих пор держится на ногах, ведь, судя по его поведению и внешнему виду, он сильно набрался:

— Нет, иди, — полагаю, ему нелегко фокусировать внимание на мне, поэтому О’Брайен так часто прикрывает веки, избегая напряжения в глазах во время концентрации. Переступает с ноги на ногу, разворачиваясь к кровати, самому не терпится рухнуть на её край от усталости и легкого дрожания в коленях. Не могу быть уверенной, но… У него будто шок. Только скрытый.

— Сядь, — мне даже не нужно давить на него. Дилан «здоровой» рукой касается матраса, медленно, аккуратно приседая:

— Тея, уйди, — звучит без необходимой угрозы и жесткости, которые подтолкнули бы меня скорее оставить парня наедине с самим собой и своей легкой растерянностью. Нет, правда, он выглядит шокированным. Но без паники на лице. Странно, не пойму, как мне удается распознать за привычной суровостью нехарактерную ему неопределенность. Да, шок — это громко сказано, но парень точно не просто так с хмурым видом мечется взглядом по полу, пока пачкает джинсы кровью, медленно стекающей от изгиба его локтя. Мне не требуется оправдывать собственную заинтересованность. Достаточно лишь обратить внимание на ситуацию — мне приятно греет душу ностальгия при виде человека с самоповреждением. Поэтому губы расплываются в легкой улыбке:

— В первый раз что ли? — уверена, что не в первый, но мне хочется немного поиздеваться над неуверенностью человека, который все 24/7 умничает.

Реакция ожидаема: Дилан поднимает глаза, строгостью прокалывая мое лицо, но от этого мое выражение не меняется. С прежним расслаблением приближаюсь, убеждая:

— Я просто посмотрю, насколько всё плохо, ладно? — опускаюсь на одно колено напротив парня, который закатывает глаза, и по вине нетрезвости это действие вызывает у него головокружение, оттого его так клонит в сторону. Хватается за край матраса, помогая себе сесть ровно. Ну, как ровно. Просто держаться сутуло на месте. Замечаю, как его потрясывает. Думаю, тело так реагирует не на само повреждение. Поведение — совокупность причин. Тут, думаю, и помутнение, и опьянение, и усталость, и тот самый дискомфорт. Отставляю бутылку, пальцами сжав запястье О’Брайена, который продолжает отпираться, и тяну немного на себя, чтобы заставить его выпрямить поврежденную руку. Поддается не сразу, приходится оказать давление. Расправляет, с раздраженным вздохом закатив глаза, отчего его опять клонит в сторону. Когда Дилан теряет контроль над собой, его попытки проявить сердитость выглядят нелепо. С легкой жадностью принимаюсь изучать повреждения, когда осторожно убираю окровавленный ватный диск. Что ж, проблема в том, что он сделал «надрез» на месте прошлой раны. Из-за черных рисунков татуировок мне с трудом удается разобрать, где именно расположена рана. Всё не так плохо. Просто немного углубленная. Раны вдоль запястья кровоточат сильнее и заживают дольше. Отсюда так много крови.