– Где вы обучались? – отрывисто спросил учитель фехтования.
– Обучался? – Вопрос застал Андре-Луи врасплох. – В коллеже Людовика Великого.
Господин дез Ами нахмурился и внимательно взглянул на Андре-Луи, проверяя, не осмеливается ли тот шутить.
– Боже мой! Я же не спрашиваю, где вы изучали латынь! Меня интересует, в какой школе вы занимались фехтованием.
– А, фехтованием! – Андре-Луи никогда не приходило в голову, что фехтование можно серьезно рассматривать как науку. – Я никогда им особенно не занимался. Когда-то взял несколько уроков в… в деревне.
Брови учителя приподнялись.
– Но в таком случае зачем же вы потрудились подняться на третий этаж? – воскликнул он, так как был нетерпелив.
– В объявлении не сказано, что требуется превосходное владение шпагой. Если я недостаточно искусен, все же, владея основами, мог бы вскоре наверстать упущенное. Я быстро учусь чему угодно, – похвастался Андре-Луи. – Что до остального, то я обладаю всеми нужными качествами. Как видите, я молод, и я предоставляю вам судить, ошибаюсь ли, полагая, что обходителен. Правда, по профессии я принадлежу к тем, кто носит мантию, тогда как ваш девиз гласит: «Cedat toga amnis».[108]
Господин дез Ами одобрительно улыбнулся. Несомненно, молодой человек весьма ловок и, по-видимому, у него живой ум. Он оглядел критическим оком фигуру претендента.
– Как ваше имя? – спросил он.
Андре-Луи на минуту замешкался, затем ответил:
– Андре-Луи.
Темные глаза взглянули на него еще пристальнее.
– А как дальше? Андре-Луи…
– Просто Андре Луи. Луи – моя фамилия.
– Какая странная фамилия! Судя по акценту, вы из Бретани. Почему вы оттуда уехали?
– Чтобы спасти свою шкуру, – ответил Андре-Луи, не задумываясь, но тут же поспешил исправить ошибку. – У меня есть враг.
Господин дез Ами нахмурился, поглаживая квадратный подбородок.
– Вы сбежали?
– Можно сказать и так.
– Трус, да?
– Я так не думаю. – И Андре-Луи сочинил романтическую историю, полагая, что человек, зарабатывающий на жизнь шпагой, должен питать слабость к романтическому. – Видите ли, мой враг – на редкость искусный фехтовальщик. Лучший клинок нашей провинции, если не всей Франции, – такова его репутация. Я решил поехать в Париж, чтобы серьезно заняться фехтованием, а затем вернуться и убить его. Вот почему, честно говоря, меня привлекло ваше объявление. Видите ли, у меня нет средств, чтобы брать уроки иным способом. Я думал найти здесь работу в области права, но ничего не получилось. В Париже и так слишком много адвокатов, а пока я искал работу, я истратил все свои скудные средства, так что… так что само Провидение послало мне ваше объявление.
Господин дез Ами схватил его за плечи и заглянул в глаза.
– Это правда, друг мой?
– Ни единого слова правды, – ответил Андре-Луи, рискуя погубить свои шансы из-за непреодолимого порыва сказать то, чего от него не ждут. Однако господин дез Ами расхохотался, а вволю посмеявшись, признался, что очарован честностью претендента.
– Снимите камзол, и посмотрим, что вы умеете, – сказал он. – Во всяком случае, природа создала вас для фехтования. У вас есть легкость, живость и гибкость, хорошая длина руки, и к тому же вы умны. Из вас может что-нибудь получиться. Я научу вас так, чтобы вы могли преподавать начатки искусства новым ученикам, а я буду завершать их обучение. Давайте попробуем. Возьмите маску и рапиру и идите сюда.
Учитель повел Андре-Луи в конец зала, где голый пол был расчерчен меловыми линиями, показывающими новичку, как нужно ставить ноги.
В конце десятиминутного боя господин дез Ами предложил ему место и дал необходимые пояснения. Кроме обучения начинающих, он должен каждое утро подметать зал, начищать рапиры, помогать ученикам одеваться, а также быть полезным в других отношениях. Его жалованье пока что составит сорок ливров в месяц. Если ему негде жить, он может спать в алькове за фехтовальным залом.
Как видите, у этой службы были и унизительные стороны, однако, если Андре-Луи хотел обедать каждый день, ему следовало начать с того, чтобы съесть свою гордость на первое.
– Итак, – сказал он, подавляя гримасу, – мантия уступает место не только шпаге, но и метле. Да будет так. Я остаюсь.
По своему обыкновению, Андре-Луи, сделав выбор, с головой ушел в работу. Он всегда вкладывал в то, чем занимался, всю изобретательность ума и телесные силы. Он обучал молодых господ основам фехтования, показывая им замысловатый салют, который довел до совершенства, упорно проработав над ним несколько дней, и восемь приемов защиты. В свободное время он отрабатывал эти приемы сам, тренируя глаз, руку и колени.
Видя рвение Андре-Луи, господин дез Ами вскоре понял, что из него может выйти настоящий помощник, и занялся им всерьез.
– Ваше прилежание и рвение заслуживают большей суммы, нежели сорок ливров в месяц, мой друг, – сказал учитель в конце недели. – Однако пока что я буду возмещать то, что вам причитается, передавая секреты этого благородного искусства. Ваше будущее зависит от того, как вы воспользуетесь исключительно счастливой возможностью получать у меня уроки.
После чего каждое утро до прихода учеников учитель полчаса фехтовал с новым помощником. Под руководством такого блестящего наставника Андре-Луи совершенствовался со скоростью, изумлявшей господина дез Ами и льстившей ему. Он был бы еще более изумлен, хотя и не столь польщен, если бы узнал, что секрет поразительных успехов Андре-Луи в немалой степени объясняется тем, что он поглощает содержимое библиотеки учителя. Она была составлена примерно из дюжины трактатов по фехтованию, написанных такими великими мастерами, как Ла Буассьер, Дане и синдик[109] Королевской академии Огюстен Руссо. Для господина дез Ами, мастерство которого было основано на практике, а отнюдь не на теории и который не был ни теоретиком, ни любителем чтения, эта маленькая библиотека была всего лишь удачным придатком к академии фехтования, частью обстановки. Сами же книги ничего для него не значили, и он не был человеком такого склада, чтобы извлекать пользу из чтения, да и представить себе не мог, что это возможно. Что до Андре-Луи, то он, напротив, имел вкус к научным занятиям и умел черпать знания из книг. Он читал руководства по фехтованию и, запоминая рекомендации разных мастеров, критически сопоставлял их и, сделав выбор, применял на практике.
В конце месяца господин дез Ами внезапно понял, что его помощник превратился в очень искусного фехтовальщика, в бою с которым приходится напрягаться, чтобы избежать поражения.
– Я с самого начала утверждал, что природа создала вас для фехтования, – сказал учитель однажды. – Видите, насколько я был прав. И надо сказать, я хорошо знал, как отточить данные, которыми вас наделила природа.
– Слава учителю! – сказал Андре-Луи.
У них установились самые дружеские отношения. Теперь господин дез Ами давал помощнику не только новичков. Учитель фехтования был человеком благородным и щедрым, и ему в голову не приходило воспользоваться затруднительным положением молодого человека, о котором он догадывался. Напротив, он вознаградил усердие Андре-Луи, повысив его жалованье до четырех луидоров в месяц.
Как это часто бывает, от вдумчивого и серьезного изучения чужих теорий Андре-Луи перешел к разработке своих собственных. Как-то в июне, лежа утром в алькове, он обдумывал отрывок из Дане о двойных и тройных ложных выпадах, прочитанный накануне вечером. Когда он читал это место вчера, ему показалось, что Дане остановился на пороге великого открытия в искусстве фехтования. Теоретик по своему складу, Андре-Луи разглядел теорию, которой не увидел сам Дане, предложив ее. Сейчас он лежал на спине, разглядывая трещины на потолке и размышляя о своем открытии с ясностью, которую раннее утро часто приносит острому уму. Не забывайте, что почти два месяца Андре-Луи ежедневно упражнялся со шпагой и ежечасно думал о ней, и длительная сосредоточенность на одном предмете позволила ему глубоко проникнуть в него. Фехтование в том виде, как он им занимался, состояло из серии атак и защит, серии переводов в темп с одной линии на другую, причем серия эта всегда была ограниченной. Любая комбинация включала обычно полдюжины соединений с каждой стороны – и затем все начиналось снова, причем переводы в темп были случайными. А что, если их рассчитать с начала до конца?
