Андре-Луи спешился во внутреннем дворе «Двух башен», и внезапно на него нахлынуло ощущение абсолютной бессмысленности собственного существования. Ему казалось, что его жизнь внезапно подошла к концу. Он не знал, куда направиться, к какой цели стремиться.
На пороге гостиницы Андре-Луи встретил хозяин, который сообщил, что ему приготовлена комната, а также передал просьбу госпожи де Плугастель, пожелавшей видеть господина Моро, как только он вернется.
– Проводите меня к ней, – безразлично сказал Андре-Луи.
Все еще не умывшись и не переодевшись с дороги, он прошел в комнату, где два часа назад оставил графиню. Она в одиночестве стояла у окна, выходившего во двор. Вероятно, она стояла там давно, ожидая возвращения сына. Когда дверь отворилась, госпожа де Плугастель стремительно повернулась и сделала несколько шагов ему навстречу. В ее движениях и выражении лица читались напряженность и беспокойство.
– Спасибо, что пришел так скоро, Андре. Мне нужно многое тебе рассказать. Ты уехал так поспешно, что я даже не успела начать. Где ты был?
– В Каза Гаццоло. Решил дать им знать, что все еще жив.
– Этого я и боялась. Ты не совершил ничего опрометчивого? Ты ведь не потерял голову? – Графиня задрожала.
– Что я мог сделать, сударыня? – Андре-Луи скривил губы. – Причиненное мне зло уже не поправить. Я мог только говорить. Сомневаюсь, что это произвело на них сильное впечатление.
Графиня испытала явное облегчение.
– Расскажи мне все. Только давай сначала сядем, мой мальчик.
Она указала на один из стульев, стоявших у окна, а сама заняла другой. Андре-Луи устало сел, выронил шляпу и хлыст на пол и обратил утомленное лицо к матери.
– Ты видел Месье? – спросила она.
– Да, сударыня, я его видел. У меня было для него послание от господина де Баца. – И Андре-Луи вкратце повторил ей то, что сказал регенту.
Графиня слушала, и на ее грустном лице появился слабый румянец, полные губы сложились в горькую улыбку. Когда он закончил, она одобрительно кивнула.
– Что ж, он это заслужил. Хотя, уничтожив бумаги, ты подвел и других людей, я не могу тебя винить. И я рада, что ты все высказал принцу. Не думай, что это не задело его за живое. Как бы он себя ни вел, в глубине души он не может не понимать, что обязан своим провалом собственному вероломству. Он наказан заслуженно.
– Меня не так легко удовлетворить, сударыня. Сомневаюсь, что на свете существует кара, которая могла бы уравновесить совершенное им зло. Не забывайте, он разбил мою жизнь.
– Разбил? – переспросила графиня, глядя на сына широко раскрытыми глазами. – Он разбил тебе жизнь?
– Вы считаете, что это слишком сильно сказано? – желчно спросил Андре-Луи. – Что теперь можно поправить или переиграть?
Госпожа де Плугастель ответила не сразу. Помолчав, она тихо спросила:
– Что тебе рассказали, Андре?
– Горькую правду, сударыня. Этот жирный боров сделал Алину своей любовницей и…
– О нет! Нет! – вскричала графиня, вскочив со стула. – Это неправда, Андре!
Андре-Луи поднял голову и устало посмотрел на мать.
– Вы пытаетесь обмануть меня из жалости, сударыня. Я получил эти сведения от человека чести, человека, который видел все собственными глазами.
– Ты, должно быть, говоришь о господине де Ла Гише.
– А, так вы знаете! Да, это Ла Гиш. Он сам не ведал того, как много мне рассказывает. Он лично видел Алину в объятиях регента, когда…
– Я знаю, знаю! – перебила его графиня. – Ах, подожди, мой бедный Андре. Выслушай меня. Ла Гиш рассказал тебе правду. Он и в самом деле видел Алину с регентом. Но все остальное – неправда. Все выводы, все допущения, которые он сделал, неверны. Неверны! Господи, какие же муки ты вынес, мой мальчик, если поверил этому!
Она прижала голову Андре к своей груди, гладила, успокаивала, утешала его, словно малое дитя. И пока она говорила, Андре-Луи сидел как зачарованный и слушал затаив дыхание.
– Как ты мог подумать, что твоя Алина способна уступить чьим бы то ни было домогательствам? Даже убежденность в твоей смерти не смогла лишить силы ее целомудрие. Месье осаждал ее долго и терпеливо. В конце концов, надо полагать, терпение его истощилось. Защитники Тулона настойчиво требовали его присутствия, и долее откладывать отъезд было уже невозможно. Желая избавиться на время от господина де Керкадью, Месье под надуманным предлогом отправил его в Брюссель, а сам в тот же вечер явился к Алине, чтобы скрасить ее одиночество. Напуганная его напором и чувствуя себя беспомощной, поскольку была одна, она растерялась и позволила принцу обнять ее, и как раз в этот момент появился господин де Ла Гиш. Подожди, Андре! Выслушай до конца. По настоянию господина де Ла Гиша, который был очень разгневан и, полагаю, весьма несдержан в выражениях, регент оставил Алину. Сопровождаемый Ла Гишем, он перешел в другую комнату, с тем чтобы маркиз мог передать его высочеству привезенное им послание. Как только они ушли, Алина тут же спустилась ко мне и рассказала о произошедшем. Она вся дрожала от ужаса и отвращения к Месье. Больше всего ее пугала мысль, что Месье может возобновить свою атаку. Алина заклинала меня, чтобы я оставила ее у себя и защитила от его посягательств. – Госпожа де Плугастель помолчала, потом медленно и торжественно произнесла: – И она не отходила от меня до тех пор, покуда, двумя днями позже, принц не уехал из Хамма.
Андре-Луи поднялся и посмотрел на графиню затуманенным взором.
– Это правда, сударыня? Правда? – воскликнул он жалобно.
Госпожа де Плугастель взяла его руки в свои и грустно сказала:
– Разве я могу обманывать тебя, даже из милосердия, мой мальчик? Кто угодно, только не я.
В его глазах заблестели слезы.
– Сударыня, – пробормотал он, – вы подарили мне жизнь.
– Значит, я дарю ее тебе уже во второй раз, – с невыразимой печалью улыбнулась она. – И благодарю Бога за то, что он мне дал такую возможность. – Госпожа де Плугастель подалась вперед и поцеловала сына. – Поезжай к своей Алине, Андре-Луи. Поезжай и ни о чем не думай. Забудь о Месье. Ты наказал его за злые намерения. Слава богу, больше его наказывать не за что.
– Где она? Алина? – прерывисто спросил Андре-Луи.
– В Хамме. Когда мы последовали за регентом в Турин, господин де Керкадью еще не вернулся из Брюсселя. Алина осталась его ждать. Кроме того, ей и ехать-то было некуда, бедняжке. Я оставила ей немного денег, их должно хватить на некоторое время. Поспеши к ней, Андре.
Он выехал на следующий день. Мать благословила его в дорогу. Она знала, что, скорее всего, больше никогда не увидит сына, но утешала себя мыслью о счастье, которое ждало его впереди.
В этой поездке Андре-Луи не щадил ни себя, ни лошадей. Денег у него было больше чем достаточно. При расставании де Бац, помимо пачки ассигнаций, вручил ему пояс с пятьюдесятью золотыми луидорами. До приезда в Верону Андре-Луи почти ничего не потратил. Но теперь он пускал золото в ход не задумываясь, при малейшем намеке на задержку или препятствие.
Через неделю, в ясный апрельский день, усталый и измученный, но с ликованием в сердце, Андре-Луи въехал в маленький вестфальский городок на Липпе. Он спешился у дверей «Медведя» и, пошатываясь, переступил порог гостиницы. Выглядел он как призрак, за который, собственно, его вскоре и приняли.
Когда ахнувший от изумления хозяин пришел в себя и сообщил, что господин де Керкадью с племянницей находятся в своих комнатах наверху, Андре-Луи велел передать сеньору де Гаврийяку, что к нему прибыл курьер.
– Больше ничего не говорите. Не упоминайте моего имени в присутствии мадемуазель.
Дав такое напутствие, Андре-Луи шагнул к креслу и буквально упал в него. Но спустя несколько минут он снова оказался на ногах: по лестнице торопливо спускался крестный.
При виде Андре-Луи господин де Керкадью замер и побледнел, потом издал радостный вопль на всю гостиницу и бросился обнимать крестника, снова и снова повторяя его имя.
