В эффектной концовке автор искусно живописал народные страдания, желчно обличал породившую их коррупцию и требовал головы продажного лицемера.

Де Бац прочел статью до конца. Его дыхание участилось, на худощавом лице появился румянец, глаза заблестели.

– А доказательства? Доказательства есть? – спросил он, боясь поверить в такую немыслимую удачу.

Андре-Луи показал ему пачку бумаг, перехваченную ленточкой.

– Все здесь. Каждое слово в этой статье подкреплено более чем достаточным количеством доказательств. Показания сестры и кузины Торена об отношениях между женой Торена и Сен-Жюстом. Протоколы заседаний и признания Тюилье и Бонтама, все должным образом заверено. Документы, найденные среди бумаг Тюилье, в том числе письмо от Сен-Жюста, с его наставлениями по поводу ареста Торена и пресечения слухов. Документы, обнаруженные среди бумаг Бонтама и подтверждающие данное им под присягой признание о покупке земель для Сен-Жюста на сумму в полмиллиона франков. Здесь все. А при необходимости можно добыть еще много свидетельств. Можно вызвать из Блеранкура сестру и кузину Торена, они подтвердят свои показания под присягой. Можно привезти сюда Тюилье и Бонтама, чтобы они дали показания в Конвенте. Наконец, есть еще сам Торен. Теперь его обязаны будут выслушать. Все, дело сделано. Публикация вызовет настоящую лавину.

Де Бац дрожал от возбуждения.

– Боже мой! Это с лихвой возместит нам падение Тулона. Да ни одна победа роялистов не могла бы принести нам такого успеха! Это чудо! Они у нас в руках. Еще дело Шабо не успело остыть, а тут такое! Это конец не только Робеспьеру – это конец революции. Мы поднимем такую бурю, что Конвент разнесет вдребезги. И как своевременно подвернулось это дело! Терпению народа приходит конец. Вы думаете, он согласится и дальше умирать от голода, ради того чтобы мошенники сохранили власть? Ей-богу, я должен как можно скорее собрать своих людей. Они будут заняты как никогда. Если мы в ближайшие несколько дней не сведем Париж с ума, я готов признать себя последним дураком. – Он положил руку Андре-Луи на плечо и тепло улыбнулся. – Вы справились со своей задачей, друг мой. Вернули трон законному владельцу. Все, о чем вы мечтали в тот день в Хамме, стало реальностью. И все благодаря вашему уму, вашей изобретательности. По заслугам и честь, Андре. Если принцы способны хоть на какую-то благодарность, вас ждет великая награда.

– Да, – сказал Андре-Луи с задумчивой улыбкой. – Награда будет велика; она принесет мне все, к чему я стремился. Алина. Алина наконец-то будет моей!

Де Бац рассмеялся, как мальчишка, и хлопнул друга по плечу.

– Мой дорогой романтик! – воскликнул он.

– Я вызываю у вас насмешку, а, Жан?

– Насмешку? Нет. Удивление. – Барон внезапно сделался серьезным. – Возможно, даже зависть. Кто знает? Если бы я обладал таким источником вдохновения, каким обладаете вы, мне, наверное, тоже казались бы нелепыми все прочие стремления. Я могу понять вас, mon petit, хотя мне никогда не доводилось переживать ничего подобного. Дай бог, чтобы желания вашего сердца исполнились. Вы заслужили свое счастье, и скоро настанет день, когда король Франции скажет вам спасибо. – Он взял связку документов, которую Андре-Луи бросил на стол. – Спрячьте это до утра в безопасное место. Я отправлю Тиссо с весточкой к Демулену. Завтра утром покажем ему бумаги и все обсудим.

В углу комнаты стоял изящный шкафчик, вещица в стиле рококо времен Людовика XV, обшитый панелями красного дерева, которые были декорированы идиллическими пейзажами. Часть его задней стенки изнутри можно было сдвинуть с помощью секретной пружины, и тогда открывалось тайное углубление в стене, где де Бац прятал все компрометирующие бумаги. У Андре-Луи был второй ключ от этого хитроумного шкафчика, и сейчас он положил драгоценные документы в скрытую за ним нишу.

Засим молодой человек отправился с визитом к шевалье де Помелю в Бур-Эгалите – но не для того, чтобы сообщить о своем успехе в Блеранкуре, как полагал де Бац. Андре-Луи погнали туда нетерпение и тревога, вызванные отсутствием известий от мадемуазель де Керкадью. Он не сомневался, что за время его отсутствия кто-то из курьеров его высочества побывал в Париже и привез долгожданную весточку, о которой Андре просил Алину в последнем письме.

Де Бац отпустил его без возражений. Возможно, барон даже составил бы другу компанию, не будь у него неотложных дел, возникших благодаря успешному завершению миссии Андре-Луи в Блеранкуре. Необходимо было срочно подготовить агентов к новой подстрекательской кампании, предстоявшей им в ближайшие дни, после того как взорвется привезенная Андре-Луи бомба; и де Бац, соскучившийся по настоящему делу, не хотел терять ни минуты.

Он все еще пребывал в трудах, когда с наступлением темноты Андре-Луи вернулся домой. Но, несмотря на поглощенность работой, которая занимала и ум, и руки барона, от него не ускользнуло необыкновенно удрученное состояние друга. Прежний пыл, казалось, совершенно покинул молодого человека; от радостного возбуждения, от пьянящего предчувствия близкой победы не осталось и следа.

Поначалу де Бац истолковал эти симптомы неверно:

– Вы переутомились, Андре. Надо было вам оставить Помеля на завтра.

Андре-Луи скинул плащ и шагнул к пылавшему камину. Он облокотился о каминную полку и опустил голову на руку.

– Я не устал, Жан. Я разочарован. Я спешил из Блеранкура, будучи уверен, что в Бур-Эгалите меня наконец-то ждет письмо от Алины! А там – ничего.

– Так вот почему вы так торопились повидать Помеля!

– Это превосходит всякое разумение. Двое посыльных прибыли из Хамма с тех пор, как Ланжеак отвез туда мое письмо. И тем не менее от Алины – ни слова. – Андре резко повернулся к барону лицом. – Боже мой! Знаете, Жан, я, кажется, больше не в состоянии этого вынести. Уже скоро год, как мы расстались, и за это время я не получил от нее ни строчки, несмотря на то что отправлял ей письмо за письмом. Я был терпелив, я пытался занять свой ум тем, что необходимо было делать. Но в глубине души все время жила эта боль, эта мука. – Он помолчал, потом безнадежно махнул рукой. – О, разговорами тут не поможешь.

Де Бац принялся утешать друга:

– Мой дорогой Андре, молчание мадемуазель де Керкадью, возможно, объясняется страхом за вас. Подумайте, если письмо попадет не в те руки, оно может вас выдать.

– Я думал об этом. Поэтому и просил в последнем письме хотя бы о двух строчках, подписанных ее инициалами. Просил определенно, настойчиво. Алина не могла оставить без внимания такую просьбу. Это совсем на нее не похоже.

– И все же ее молчанию наверняка есть простое объяснение. А пока утешайте себя тем, что мадемуазель де Керкадью в добром здравии. Едва ли не каждый курьер, прибывающий из Хамма, уверяет, что у нее все благополучно. Ланжеак видел ее как раз перед своим последним приездом в Париж, два месяца назад. Эта мысль должна немного успокаивать вас.

– Но не успокаивает. В свете этого молчание Алины выглядит еще более странным. – Андре-Луи отвернулся к камину и снова уронил голову на руку.

Барон встал и, подойдя к Моро, сочувственно тронул его за плечо.

– Не поддавайтесь хандре, mon petit. Вы устали, а когда мы устаем, мы становимся пессимистами и начинаем бояться неведомо чего. Повторяю, вы знаете, что у девушки все благополучно. Пусть эта мысль поддерживает вас. Ведь осталось совсем немного. Скоро, очень скоро вы будете иметь счастье видеть не строки, написанные вашей невестой, а ее саму. Вы услышите все, что она хочет вам сказать. Боже, друг мой, я просто завидую радости, которая вас ждет. Думайте о встрече. Остальное не имеет значения.

Андре-Луи выпрямился и попытался улыбнуться, но не слишком преуспел в этом.

– Спасибо, Жан. Вы славный малый. Но меня мучит недоброе предчувствие. Возможно, его породило разочарование.

– Предчувствие? Ба! Оставьте предчувствия старухам и пойдемте ужинать. У меня припасено несколько бутылочек гасконского вина, которое способно ударить в голову не хуже, чем я. Оно окрасит ваше будущее в самые радужные тона.