Удар ногой в живот отбросил патриота назад, и Симон упал навзничь на булыжную мостовую. Фонарь разлетелся вдребезги, и, прежде чем Симон, у которого перехватило дыхание, успел подняться, барон исчез. Солдаты патруля помогли сапожнику встать, заботливо поддерживали его под руки и расспрашивали обеспокоенно, не ранен ли гражданин. Проклиная их на чем свет стоит, Симон рвался из рук солдат и наконец освободился.

– За ним! – завопил он. – За мной! – И нырнул в ворота, а за ним по пятам свора подручных.

Мнимый лейтенант, рослый парень по имени Буассанкур, решил, что он дал барону приличную фору на старте и тот успел добежать до спасительного крова в доме номер двенадцать по улице Шарло. Поскольку тревога, поднятая Симоном, достигла слуха охранников, высыпавших в тюремный двор, Буассанкур почел за лучшее удалиться и спокойно увел за собой патруль, предоставив привратнику объяснять что да как. Он не мог последовать за Симоном, потому что у того могли возникнуть к нему вопросы. Если бы Буассанкуру и его людям пришлось объясняться, неизвестно, к каким это привело бы последствиям и для них, и, возможно, для Корти. Буассанкур рассудил, что при любых обстоятельствах ему лучше всего увести своих людей в противоположную сторону и дать им разбежаться поодиночке. Было ясно, что операция, запланированная на сегодняшнюю ночь, провалилась.

Что касается де Баца, предположение Буассанкура оказалось верным. Барон бросился бежать к улице Шарло. Он руководствовался скорее инстинктом, нежели здравым смыслом, и пребывал в слишком большом замешательстве, чтобы рассуждать трезво. Барон понимал только, что по случайности или вследствие предательства его тщательно подготовленный план провалился, а сам он загнан в угол. Никогда, даже в роковое утро казни короля, барон не чувствовал себя так скверно. Если этой ночью его схватят (фактически на месте преступления), ему определенно придет конец. Никакие усилия влиятельных знакомых не избавят его от необходимости объяснить, зачем он пытался получить доступ к августейшим узникам.

Следовательно, единственным его спасением была скорость; и де Бац бежал так, как не бегал еще никогда в жизни, и все-таки погоня приближалась.

Для шестерых его помощников, собравшихся на углу улицы Тампля, топот бегущих ног был первым указанием на то, что пришло время решающих событий и что события эти будут совсем иного рода, нежели ожидалось. Беспокойство людей де Баца быстро переросло в тревогу, когда следом за топотом раздался крик, отборная брань и быстро нараставший шум, который свидетельствовал о погоне. Прежде чем Андре-Луи успел сообразить, что́ ему следует предпринять, преследуемый, в котором он узнал барона, поравнялся с ними, в нескольких крепких выражениях объявил о провале и приказал спасаться бегством.

Произнеся на ходу свою короткую речь, полковник первым нырнул в темную пасть улицы Шарло. Остальные в бездумном порыве последовали было за ним, но Андре-Луи остановил их.

– Назад! Надо задержать погоню! – сдавленно крикнул он. – Прикроем его отступление.

Ему не пришлось повторно напоминать им, что таков их долг. Чем бы это им ни грозило, жизнь барона необходимо было спасти.

Мгновением позже показались преследователи – полдюжины нескладных вояк под предводительством колченогого Симона. Андре-Луи с облегчением увидел, что ему с товарищами предстоит иметь дело со штатскими, поскольку в глубине души опасался, что против штыков им долго не продержаться.

Симон принял заговорщиков за полуночных прохожих и воззвал к ним властно и доверительно:

– Ко мне, граждане! Хватайте мерзавца! Это гнусный изменник!

Вместе со своими приспешниками сапожник снова ринулся вперед, по-видимому рассчитывая на безоговорочное повиновение. Но, к его удивлению, те шестеро, что преградили ему путь, не двинулись с места. Отлетев от них как от стены, гражданин Симон разразился яростными воплями:

– Именем закона! Прочь с дороги! Мы агенты Комитета общественной безопасности!

Андре-Луи смерил агентов насмешливым взглядом.

– Вот как! Агенты Комитета общественной безопасности. Так может назваться кто угодно, любая шайка разбойников. – Он выступил вперед и повелительно обратился к Симону: – Предъявите свою карточку, гражданин! Да будет вам известно, я сам агент комитета.

Уловка, призванная выиграть время, сработала как нельзя лучше. Несколько драгоценных мгновений оцепеневший Симон изумленно таращился на Андре-Луи. Потом спохватился и понял, что, если не поспешит, барону удастся скрыться.

– Помогите мне в поимке этого беглого негодяя, а потом можно будет познакомиться поближе. Вперед! – И он снова попытался протиснуться между товарищами Моро, но его опять грубо отпихнули назад.

– Ну-ну! Не так резво! Я предпочел бы познакомиться с вами сейчас, если не возражаете. Где ваша карточка, гражданин? Предъявите, или мы отведем вас на пост секции.

Симон грязно выругался. В нем уже пробуждались подозрения.

– Боже! Да вы, наверное, из той же шайки изменников! Ваше-то удостоверение где?

– Вот оно.

Моро сунул руку в карман сюртука. Он рылся в кармане, продолжая тянуть время, а когда наконец вынул руку, в ней был стиснут ствол пистолета. Его рукоятка мгновенно обрушилась на голову гражданина Симона, который сразу, словно куль, осел на мостовую и затих.

– Держи их! – крикнул Андре-Луи и ринулся на врагов.

В тот же миг одиннадцать человек сцепились в единый мельтешащий клубок тел. Они боролись, извивались, наносили удары и размахивали ножами. Хриплые голоса слились в один невнятный крик ярости. Раздался выстрел. Улица проснулась. Распахнулись окна, кое-где даже пооткрывались двери.

Андре-Луи, отчаянно отбивавший атаку, которая, казалось, была обращена против него одного, внезапно уловил краем глаза свет фонарей и стальной блеск штыков, показавшихся из-за поворота на Бретонскую улицу. Патруль бегом устремился к месту потасовки. В первую секунду Моро подумал: а вдруг это Корти со своими людьми или даже Буассанкур? Любой из этих вариантов означал спасение. Но в следующий миг, сообразив, что патруль появился не с той стороны и для надежды нет оснований, он велел своим помощникам рассредоточиться:

– Спасайтесь! Вперед! И каждый за себя!

Он повернулся было, чтобы показать пример, но тут один из молодцов Симона исхитрился прыгнуть ему на спину и сбил его с ног. Падая, Андре-Луи извернулся, выхватил левой рукой второй пистолет и выстрелил. Пуля не задела напавшего, но угодила в ногу другому противнику и свалила его наземь. Теперь в строю остались только два патриота, и оба они вцепились в Андре-Луи. К ним, пошатываясь, присоединился только что оправившийся после падения Симон. Из троих оставшихся один сидел, привалившись к стене и держась за разбитую голову, из которой струилась кровь, другой лежал ничком посреди улицы, а третий, задетый пулей, завывал где-то неподалеку.

У роялистов погиб шевалье де Ларнаш, сраженный ударом ножа в сердце, а Андре-Луи наконец угомонили ударом дубинки по голове, и теперь он лежал без движения. Четверо других к моменту подхода патруля исчезли бесследно.

Их побегу немало способствовало то обстоятельство, что сержант патруля, не успев хоть сколько-нибудь разобраться в ситуации, приказал своим солдатам окружить нарушителей спокойствия, а гражданин Симон, представший перед ним, еще не вполне оправился от удара и соображал весьма туго. В первую минуту вся его умственная деятельность сосредоточилась на ответе сержанту, который потребовал удостоверения личности. Сапожник протянул ему карточку, и тот принялся внимательно изучать документ.

– Что вы здесь делали, гражданин Симон?

– Что я здесь делал? Ах да! Что я здесь делал, к чертям собачьим? – Он едва не задохнулся от ярости. – Я сокрушал роялистский заговор, вот что! Заговор с целью спасти вдову Капета и ее щенка! Если б не я, ее… дружки-аристократы уже вытащили бы их из тюрьмы. И ты еще спрашиваешь, что я здесь делаю! А тем временем проклятые мерзавцы скрылись! Все, кроме этого мертвеца и этого негодяя, которого мы оглушили.