– Не могло ему быть… третий класс плюс восемь… семнадцать лет?

Конечно же, тот бродяга тянул на куда более солидный возраст, но Юрий Маркович ухватился за подкинутую идею, в неуемном желании подмочить репутацию Бланше и, этим обелив себя, заполучить долгожданное дело.

Не так много времени, прошло, как дружественные Захавину компетентные органы предоставили ему конфиденциальную информацию: «Житель одного из районов Якутии семнадцатилетний Никита Каморницын две недели назад выехал на учебу за границу. Приглашение ему было направлено Жаном-Мари Бланше, подающим большие надежды физиком-ядерщиком, сыном известного эксперта по юридически-правовым отношениям Эжена Бланше.»

Радости Юрия Марковича не было предела:

– Так, уважаемый мсье Бланше, кристально чистый ты наш! Значит, не только умы из других стран выманиваем, но еще и в комплексе с высокими технологиями! И как квалифицировать Ваши поездки, как не шпионаж? Простите, но Вами уже занимаются, и рано или поздно, а результат будет…

Говорилось это пока самому себе…

Интересно, а он вправду поверил, что бородач Дени Даламбер и якутский чудо-кадет одно и то же лицо?

На вокзале было тихо, поезда еще не было, Никита, немного угрюмо, рассматривал молнию на спортивной сумке, Яга с опущенной головой сидела рядом. Бабушка провожает внука – подумал бы каждый.

– Все-таки у меня какое-то нехорошее предчувствие. – Тихо проговорил Никита. – Слишком все гладко.

Яга промолчала. Она подняла глазницы над очками, и некоторое время водила головой по сторонам.

– Что-нибудь не так?

– Почти. – Скрывая свой мужской голос, она ответила шепотом. – На всякий случай, если будут предлагать поменяться в вагоне местами – не соглашайся.

Никита усмехнулся:

– И почему ты не хочешь вместе ехать? Я бы что-нибудь придумал, чтобы тебя не разглядывали.

– Рисковать излишне… Пойдем, пересядем; сюда сейчас подойдет эмоциональная компания, рассядутся именно здесь. Или ты не чувствуешь?

– Ну, я же не до такой степени, как ты. – Пробурчал Каморницын, нехотя вставая. – Да и мелочи это.

– Да как это! – Разволновавшись, Яга даже повысила голос, но спохватилась. – Вот вы какие! Мелочами все считаете! Да и чувствовать как надо ты сам, так и научился! Столько я с тобой билась и все впустую!

– Хватит раскудахталась тут… Давай, лучше я тебя на машину посажу, водителю скажу – что ты немая.

– Да ты что! Чтобы я одна с кем-то…

– Вот дубина старая! А как ты до Франции потом доберешься, не одна? Или ты летать умеешь?!

Яга поправила очки, чтобы полностью скрыть глазницы.

– Доберусь. Подумаю, как – и доберусь. И может даже, раньше тебя там буду.

– Темная ты. Не зря я тебя Ягой прозвал… Как я там инспектора найду? Как он хоть выглядит?

– А тебе его не придется искать. А как выглядит… Этого я и сама еще толком не знаю…

На перроне люди заметно оживились, вслед за этим, за вокзальным окном медленно поплыли вагоны.

– Ты поезд-то раньше видела? – Улыбнулся Никита, перебрасывая сумку через плечо.

Яга ничего не ответила, она даже не попрощалась, а только повернула голову вслед уходившему воспитаннику.

* * *

По шикарному аэровокзалу Никита передвигался очень осторожно. Здесь в своей тарелке он точно не будет никогда. Кругом надписи – почти сплошь на французском языке и лишь кое-где добавлен английский и даже немецкий с то ли испанским, то ли итальянским. Зато большой вопросительный знак рядом с латинским “i”, который виден издалека, был, безусловно, интернационален. Заплатив автомату, он подошел к мощному компьютеру. Не сразу, но до родной кириллицы все же добраться удалось. «Я Никита Каморницын, прибыл по официальному приглашению Жана-Мари Бланше. Подскажите оптимальный путь следования до приводимого ниже адреса». По логике, оплаченная задача была сложной, но ответ появился, чуть ли не сразу. «Вас ждут на площади» – и далее был указан, по-видимому, автомобильный номер.

Почувствовать себя героем анекдота на тему «наши» у «них» Никите довелось быстро. Ходить с бумажкой в руке и заглядывать в каждый номер в море паркующихся машин, притягивая к себе удивленные, а то и откровенно недружелюбные взгляды, занятие сомнительное. А что делать! Но вдруг его словно передернуло. По-видимому, сработало то чувство, которому помогла развиться Яга. Никита посмотрел на уходившее шоссе – вдали, на обочине стоял одинокий автомобиль. Несколько минут быстрого хода – и истина восторжествовала. Безукоризненный молодой человек в очках поднял на него глаза, опустив стекло:

– Никита-а?

После того, как Каморницын кивнул, молодой человек взглянул на часы и, немного помедлив, сказал что-то в телефон. …Ничего себе, гостеприимство! Когда же со стороны аэровокзала к ним полубегом стал приближаться человек в галстуке, Никита всерьез забеспокоился.

К счастью, тревога оказалась ложной. Вид, манеры, стиль одежды примчавшегося и севшего после этого за руль не оставляли сомнения о стране его рождения. Оказывается, переводчик был направлен встретить Никиту, но не сообразил, как его вычислить. Ну, то, что не сообразил, Каморницыну показалось естественным практически сразу, а вот почему машина Бланше-младшего перекочевала с заявленного места на площади в отдаление от нее, до Никиты дошло уже с запозданием.

«Значит, мне с порога был устроен экзамен по проверке моих способностей» – с досадой подумывал Никита, скромно поджавшись на заднем сидении и украдкой поглядывая на ни разу к нему не обернувшееся будущее научное светило. – «Хороши запросы!… А на обратную дорогу-то и нет ничего. Не влип ли я?»

Появившиеся за окнами городские кварталы постепенно отвлекли от невеселых раздумий. В конце концов, Яга его никогда не обманывала. Конечно же, она не сообщала ему всего, но ведь именно Никита научил ее говорить, именно он по ее «рецепту» смог заказать ей очки, которые и закрывали ее глазницы, и одновременно позволяли ей видеть так, как видят люди. Без того и без другого она бы уже, что называется попалась… А значит, все же рассчитывать на благоприятное развитие событий основания есть. А если что не так, – то Якутия-то закаляет! Знают ли тут об этом? Да и не только Якутия…

И действительно, неприятных неожиданностей не случилось. Никиту поселили в двух небольших комнатках в седовласом доме на не менее дряхлой улочке. Рекламного и фильмового комфорта не было и близко. Но это – не привыкать… Тот самый шофер-переводчик посещал его ежедневно: учи Каморницын французский, без него здесь – никуда. И Никита учил. Но вот парадокс – ни по одному представителю родного человечества он совсем не скучал, а вот по Яге… Порядок ли с ней? Может, над ней уже опыты проводят…

Наконец, как и можно было предвидеть, Никиту посетили лица, куда более значимые, чем просто переводчик. Первым вошел, уже знакомый чопорный Жан-Мари, за ним грузный седой господин, неуловимо похожий на Жана-Мари, третьим, пригнув в дверях голову, протиснулось мохнатое чудище – не иначе как, центровой чемпиона Франции по баскетболу. В тесноте, суетившийся между ними, переводчик выглядел бездарным шутом на королевском балу.

Пришедшие не вели себя, как гости, и это Никиту не удивило. Да и разговаривали они преимущественно между собой – поговорить, что ли, больше негде было? Сначала золотой медалист якутской поселковой школы прилежно вслушивался в их речь, пытаясь хоть что-нибудь уловить при молчащем переводчике, но из горстки слов диалога не составишь. Тем не менее, уже стало ясным, что седовласый отец на спесивого сына имеет основательное влияние – первый явно промывал второму мозги, что самим сыном воспринималось со средневековой покорностью. А вот верзила вряд ли был телохранителем, его взгляд своей независимостью вполне соперничал c орлиным взором Жана-Мари, вне присутствии отца, конечно.

…Словом, чуть-чуть разобрались без всяких переводов. И если все так, то… Если меня не обманывает чувство Яги, а я не оракул; я просто могу угадать ответ, который известен задающему вопрос… И все же – этот суперзаросший мсье-гигант и есть инспектор?! Гибрид человека и пришельца из космоса?! …Думая так, невольно смотришь на объект; Никита не стал исключением. Баскетболист перехватил его взгляд и, достав из-за пояса нечто, стал внимательно всматриваться в зажатое в ладонь. На время так долго не смотрят, а присланное сообщение так напряженно не читают. Наконец, тот поднял на Каморницына, как показалось, добрые глаза: