— Принцесса, мне кажется, ты слишком много хочешь…

— Я хочу не много. Я хочу свое. Номер моей карты у тебя, Котик, есть. Можешь скинуть на него. А я пойду. У меня тоже дела. Если решите еще раз скинуться мне всеми районами на школьный обед — обязательно звоните!

Опираясь о стену, устало выдыхаю, потому что такой пиздец сошел мне с рук. Невероятно.

— Ну что, поразила всех своим остроумием и харизмой? — Пристраивается рядом со мной отец, закуривая, чем безбожно нарушает все правила приличия и пожарной безопасности. Я следую его примеру.

— Наповал. — Устало выдыхаю струйку дыма в потолок и смотрю на мысы своих ботинок. — На что только Кошка рассчитывала? Что я сейчас вся такая испугаюсь и буду умолять её взять меня на место Генерала, лишь бы грехи мои мне простили? Глупо. Очень глупо с её стороны. Макс бы никогда такого не допустил.

— Да, Макс бы убил всех без вопросов за такое. Кошка еще молодая и глупая для решения таких вопросов. Она слишком… идеалистичная. Думает, что все может быть только так, как она хочет и никак иначе. Вроде как статус Решалы ей позволяет, но на мнение других она не смотрит. Пытается сделать хорошо,.

— А выходит как всегда, — продолжила я, снова затягиваясь. — Кстати, — встрепенулась, испуганно смотря на отца, — ты Пашу где потерял?

— Когда ты рванула в кабинет, я тактично отвел его в машину. Не надо ему тут лицом торговать, ничего хорошего от этого не будет.

Отец, что буквально полчаса назад был бодр, весел и полон энергии, сейчас казался мрачнее тучи, то и дело печально вздыхая.

— Бать, — осторожно начала я, — случилось что?

— Твоя мать здесь. — Как ушатом по голове. Будто гору камней вывалили на меня, придавив всеми сразу, не давая подняться. Даже дышать. Женщина, что бросила нас четырнадцать лет назад, из-за чего вся моя жизнь пошла по пизде, сейчас здесь, в этом здании. В пошаговой доступности. — Я видел, как она направлялась на парковку со своим новым мужиком, когда ты влетела в кабинет Кошки.

Время еще есть. Время еще однозначно есть! Отец не успевает схватить меня за края куртки, когда я подрываюсь и бросаюсь прочь из здания. Машину должны проверить, во избежание подрыва или любого другого несчастного случая, поэтому время было!

Я не знала, на что рассчитывала. Не знала, чего хотела от нее. Наверное, просто посмотреть в глаза. Понять, почему она так со мной поступила. Почему оставила четырехлетнюю меня. За что она так со мной. И увидеть то, на что она меня променяла.

Состояние аффекта — странная вещь, когда адреналин долбит в крови на максималках, и ты не замечаешь абсолютно ничего, что происходит вокруг: ни сбитых с ног людей, ни разлетевшихся во все стороны документов. Ничего. Лишь цель.

В бампер которой я буквально врезаюсь.

А она не изменилась. Совсем-совсем. Именно такой — испуганной, бледной и какой-то даже никчемной я ее помню. Слабой.

— Выходи, дорогая, базар есть. — Усмехаюсь я, стирая струйку крови с руки. Рана на плече разошлась. Отцу вечером снова придется зашивать, если не забухает от радости встречи. — Быстро вышла из машины. — Главное вести себя спокойно, иначе сорвусь в истерику и разнесу всю резиденцию Кошки, а этого они мне точно не простят.

Она бросает испуганный взгляд на мужчину рядом, я знаю его, глава Востока, хозяин половины торговых центров этого города. Отец Вали. Мозаика складывается сама собой. Одно накладывается на другое. Полноценная картинка складывается в моей голове.

— Рудислава, я очень рад тебя видеть. Как раз хотел с тобой поговорить. — Он выходит из машины, но держится подальше, отгораживаясь от меня дверью. Чего ты боишься, у меня даже оружия нет. — Между тобой и моей дочерью возникли разногласия, и я бы хотел, чтобы мы решили их здесь и сейчас.

— Кровь. — Его черные брови взметаются вверх. — Твоя дочь добилась моей крови. Теперь я хочу плату, равноценную той, что заплатила я. Мать и кровь. Чем же я оценю это… — Показательно задумываюсь, складывая руки на груди. — Пожалуй, смерть меня устроит. Как вам? Вы давно в этом, Олег Юрьевич. Но не дольше меня. Её смерть — меньшая из плат, вы сами это знаете. Но принимаете ли?

— Рудислава, — я слышу в его голосе злые и панические нотки, он даже наклоняется чуть вперед от негодования, а мать, та мразь, что родила меня, отводит взгляд. Боится смотреть на меня. — Не кажется ли тебе, что цена слишком высока? — И в эту секунду я вдруг осознала две вещи: я сделаю все, чтобы отец больше не пил. Вернусь домой, поставлю его на охуительный контроль, приведу в божий вид и заставлю вернуться в банду. Сделаю всё, чтобы это случилось. А потом урою эту семейку. А вторая — я закопаю Валюшу. Эту самую белобрысую мразь, что сейчас прячется в тени заднего сиденья, но все равно любопытно выглядывает, бросая на меня настороженные взгляды. Закопаю заживо.

— Перед законом банды все равны, — равнодушно бросаю я, закуривая, — и, если вы хотели, чтобы меня судили по закону банды, я так же, в ответ, заберу свою плату. Мой отец — Жнец Севера. А я унаследую его место. И соберу все долги сполна.

Пальцы отщелкивают недокуренную сигарету четко в лицо матери, заставляя ту испуганно вздрогнуть и даже вскрикнуть. Проклятая трусиха. Мерзость.

— Я лишь хотела с тобой поговорить. — Бросаю на последок. Я вижу, как она дергается от моего холодного и равнодушного голоса. Вижу, как ее пугает один мой вид, но продолжаю говорить спокойно и размеренно, чеканя каждое слово. — Посмотреть в глаза. Понять, за что ты так со мной поступила. А ты всего лишь прыгнула с одного хуя на другой. Я долго не могла понять, почему тебя отец шлюхой называет. А теперь поняла. И поняла, как он был прав. Ты реально просто шлюха.

— Не смей так разговаривать с моей женой! — Он буквально подскочил на месте, бросаясь вперед, но ему преграждает путь «Карманная Армия Севера». Эти ребятки были взяты из приюта в возрасте трех лет с тех пор воспитывались в банде Севера, как личная охрана Главы, а если они тут, значит, и старый добрый Дон где-то рядом.

— Олежа, — смеется мужчина, появляясь из тени колонны, и ебыря моей матери передергивает от ненависти, потому что всем известно, что Восток слабее Севера, еще год-два, и он будет просто им поглощен. Слишком там все нестабильно. — Что ж ты так не сдержан. Кидаешься на маленькую и безобидную девочку! Ты посмотри на Рудичку! Святой невинности ребенок! Жаль, от бабы, которую все районы не единожды ебали. А вот отец у Рудички толковый. Двадцать пять лет был моим преданным Генералом, и хотя бы за одно это я убью любого, кто откроет рот на него и его семью, я доступно объясняю, Олежа? — и его ребятки как бы невзначай отодвигают полы пиджака, показывая стволы.

Отцу Вали не остается ничего, кроме как скрипнуть зубами, сесть в машину и дать по газам. Если бы один из парней не успел меня дернуть в сторону, меня бы цепануло. Еще один пунктик в список того, с чем этой семейке придется расплачиваться.

— Развлекаешься, Козявка? — Улыбается мужчина, который все детство заменял мне родителей, когда мать боялась даже прикоснуться ко мне, а отца вечно не было дома.

— Аха, — улыбаюсь в ответ, с радостью ощущая крепкую жилистую ладонь на своей макушке. — Как дела, дядь?

— Пока не родила, — хохочет мужчина, давая отмашку парням, что все хорошо, — но жду тройню. А у тебя как?

— Первое боевое! — Довольно показываю ему плечо, на котором красовалась пропитанная свежей кровью марля. — Как вам?

— А кто, солнышко, так постарался? — обманчиво добро спрашивает Дон, и его парни, предвидя бурю, вжимают головы в плечи.

— Дятел! — Без зазрения совести сдаю ублюдка, зная, что теперь с этой проблемой весь Север будет разбираться. Что, несомненно, не может меня не радовать.

— Я тебя понял, Солнышко. А батя твой где?

— Тут где-то шарокатается. — Легкомысленно отмахиваюсь, и вспоминаю данную себе буквально пять минут назад клятву. — Дядь, а что мне надо сделать, чтобы батя в банду к тебе вернулся на то же место?