— Но характер все равно мой. — Устало произносит отец, абсолютно трезво смотря мне в глаза.
— Че, как витаминная ванночка? — не преминула поддеть его, выставляя перед ним зелень из холодильника и вареное мясо.
— Как серпом по яйцам. — Лаконично отвечает он, вгрызаясь в куриное филе. — Когда уже будет проще, а?
— Когда бухать перестанешь. И сразу все такое красивое и радужное. И даже в банду вернешься. И от меня Кошка отвалит наконец-то со своим «Рудичка, ну будь генералом! Эти ебланы меня в край достали! Я так больше не могу, я без тебя не справлюсь!»
— Кошка хочет сделать тебя Генералом Севера? — Подавился он, выплевывая на тарелку все, что было во рту.
— На самом деле, она хочет сделать меня своей левой рукой. Пёс давно просит у нее напарника, и я ему неплохо подхожу.
— Нормально так, — со знанием дела говорит батя и наконец-то переключается на насущную проблему. — Показывай, че у тебя с рукой.
То, как он на живую зашивал мне руку, я даже вспоминать не хочу. Но сдерживать себя приходилось знатно, потому что еще лет в шесть мне вдолбили, что за каждую слабость приходится платить, поэтому я абсолютно молча вытерпела всю процедуру, лишь иногда сильнее сжимая Пашину руку.
— Нда, отношения у тебя с отцом, конечно, огонь. — Наконец сказал он, когда мы оказались в моей комнате. — Я при своих даже материться не могу. Не то что так свободно что-то обсуждать. На самом деле, со стороны может показаться, что вы довольно-таки близки.
— Ну, — задумалась я, — мы неплохо ладим, когда он не в слюни ужратый. А это происходит довольно-таки редко. Очень редко. В основном, когда мне что-то надо и я вот так его прокапываю, предварительно пряча всю алкашку в доме.
— А почему он бухает?
— Ну, ты знаешь, что такое ПТСР?
— Ну примерно прикидываю, — отвечает парень, рассматривая мою комнату, в которой я не была уже четыре месяца, предпочитая кантоваться в детском саду.
— Когда он ушел из банды из-за какой-то неприятной ситуации, у него смысл жизни пропал, и он забухал. Когда была довольно мелкой, он меня не особо трогал, а когда подросла, стала похожа на мать, тогда и драться с ним начали. Раньше отвечать страшно было, отец все-таки, а сейчас ёбнуть ему — как в магазин за хлебушком сходить.
— Тяжело, наверное, вот так вот жить, самой по себе?
— Да нет, нормально. Я наоборот не представляю, как бы я со своим характером выживала в полной и любящей семье. Мне было бы тяжело.
— На самом деле, я думаю, что, если бы твоя семья была бы нормальной, то и характер у тебя был бы другой. Более мягкий и покладистый, и тогда бы ты нравилась таким парням, как… — И тут он начинает невразумительно мямлить, чем вызывает только мой смех.
— Таким парням, как Антоша, ты это хотел сказать? — смеюсь я, заваливаясь на кровать, и похлопывая рядом с собой. — Говно идея, на самом деле. Говно, как оно есть. Я просто недавно только об этом думала, и поняла, что лучше я буду собой, чем такой мразью, как Валюха. И лучше буду одна, чем меня будут окружать такие люди, как Антоша.
— На самом деле, Рудислава, ты не одна, — и с какого это момента его голос такой тихий и интимный, а лицо так близко? Рука, что до этого лежала на кровати, словно змея, полезла вверх, обхватывая мое лицо. — Ты никогда не была одна.
И поцелуй, что отпечатался на моих губах в следующий момент, я запомню на всю жизнь, потому что он станет точкой отсчета, после которого вся моя жизнь скатилась в невообразимую пизду.
========== 6. “Буря грядет” ==========
— Слыш, Сатана, вставай! — Оглушительный стук в дверь заставил меня подскочить на месте и схватить первое, что попалось в руку, то бишь светильник, готовясь запустить его в первого, кто на глаза попадется, но зато не разбудил мирно посапывающего парня рядом со мной. — Мне Кошка звонила!
— Охуительное начало диалога! — выдыхаю в лицо отцу, за секунду оказавшись у двери. — И че?
— Через час мы должны быть в центре. Будет суд банды. Над тобой.
— Чего, блядь? — удивленно-зло тяну я, натягивая на ноги кожаные лосины одной рукой, а другой пытаясь привести в порядок волосы. — С какого хуя?
— Примерно тот же вопрос задала Кошка, когда позвонила: «Гор, какого хуя?». Не оправдываешь ты ожиданий, дочка. — Смеясь, проговорил батя, надевая на себя кожанку. Лет сто ее уже не носил. Красивый.
— Хуёчка, — огрызаюсь я, на что родитель только весело смеется. Возможность побывать в банде несомненно омолодила его на пару лет и придала какого-то блеска в глазах, уверенности. — Ты же понимаешь, что если суд банды, значит, пиздец какой-то! Его последний раз устраивали лет пять назад, когда один из воинов пошел против своего Генерала! Херовая была история, бать. И сейчас меня должны обвинять в чем-то не менее злодеянном, чтоб вызывать аж на суд, а не на лекцию о вреде плохого поведения.
— Это все, конечно, хорошо, что ты так быстро собралась и уже даже из квартиры вышла, но что ты будешь с парнем своим делать?
— С кем? — удивилась я, смотря на отца, как на идиота, а потом до меня дошло. — А, с Паштетом? Ничего. Пусть спит. На суде банды ему делать нечего…
— Я с вами! — доносится из моей комнаты, и из дверного проема показывается уже одетый и даже причесанный, довольный собой Паштет.
— Конечно! — легко соглашается отец, как будто на суд банды съездить, как на детский утренник сходить!
— Нет! — Но меня никто слушать не хотел. И не внимал моим доводам ни в машине, ни в дороге, и у здания нашего суда.
Но на самом пороге, чуть подзадержавшись, пришлось выдохнуть, спокойно посмотреть на ситуацию и стервозно улыбнуться своему отражению в окне. Спокойно, Рудислава, спокойно. У тебя всегда всё будет хорошо. Не смотря ни на что.
В здание суда, стервозно цокая каблуками, я вошла первая, раскрыв дверь чуть ли не с ноги, тем самым чуть не убив каких-то пареньков, которые, увидев меня вместе с отцом, шарахнулись в сторону.
Татуировки Кланов, по обычаю, были на видном месте — змеи на шее.
— Смотрите, какие люди, Гор и Принцесса! Давно не виделись, старик! — Один из Генералов Юга радостно пожимает руку отцу, и они отстают, разговаривая о чем-то своем, а я же, наоборот, ускоряюсь, чтобы поскорее оттаскать Кошку за волосы за такие приколы.
— Кошка!
— О, Рудичка, моя ж ты рыба! Как твои дела?
— Пока не родила, но жду тройню. — Недовольно отвечаю я, стойко выдерживая стальные объятья девушки. — Не объяснишь, в чем прикол?
— На тебя поступила жалоба за нападение на гражданских.
— Ремарочка, я не в банде, поэтому ваш кодекс на меня не распространяется. Я могу перебить в слюни половину города, и судить меня имеет право только городской суд, но никак не суд банды.
Кошка задумывается на секунду, хмуря свои рыжие брови и зло смотрит на меня снизу-вверх — девушка доставала мне едва-ли до подбородка.
— Руди, ты родилась в банде…
— Но это не говорит, что я должна жить по её законам. Статья третья, пункт пятый, подпункт шесть: «Членство в банде является сугубо добровольным действием. Даже Решала не может заставить человека против его воли делать что-либо.». Статья два, пункт три, подпункт восемь: «Должность и все знаки отличия не передаются по наследству, являясь сугубо личными знаками отличия. Дети не несут ответственности за поступки родителей.». Кошка, ты же так долго размахивала кодексом, когда только стала Решалой, а что в итоге? Не знаешь самого элементарного? Стыдно, милая, стыдно.
— Девчонка, как ты смеешь подобным образом разговаривать с Решалой? Тем более, когда госпожа так благосклонна к тебе? — Чопорный мужчина, лет сорока, бросает на меня крайне недобрые взгляды, брезгливо морща губы.
— Я повторю: я не член банды. Ваши должности и титулы мне по глубокому боку. Меня вызвали на суд банды, но не имеют абсолютно никакого права судить. Будь тут Макс, он бы полностью встал на мою сторону, вы сами прекрасно это знаете. — Я устало вздыхаю, потирая переносицу. Судя по взглядам всех собравшихся, я сумела их убедить, и даже непробиваемая Кошка задумалась над моими словами. Ну, а теперь пришла моя очередь немножко охуеть. — Я принимаю ваши искренние извинения, — злорадно улыбаюсь, обводя взглядом всех собравшихся, — а теперь я хочу услышать, что вы готовы мне предоставить в качестве моральной компенсации? Принимаю все в денежном эквиваленте, но можно и квартиркой. Тут как барыне угодно. — И мило улыбаюсь Кошке, на что девушка, по ней видно, вот-вот зашипит. И единственные, кому весело в этой ситуации это мне и Псу, который, стараясь особо громко не ржать, забился в самый угол кресла и сейчас тихонько там трясется от смеха.
