Та минута, что я прижигала себе рану, казалась мне вечностью, но дело было сделано — кровь больше не текла. Только рука немного отнялась, но это, наверное, от боли. Я надеюсь.

— Руди! — Паша влетел в курилку в тот момент, когда я, с сигаретой в зубах, валялась на лавочке в одном лифчике, потому что рубаху пришлось пустить на самодельную повязку, и мирно курила в голубущее небо, отходя от ситуации.

— Погода сегодня вообще заебок, правда? — Как ни в чем не бывало сказала я, чуть приподняв уголок губ в бледном подобии улыбки.

— Что случилось? Я слышал какие-то рваные ебаные отрывки!

— Все нормально. Ничего не случилось. Просто скоро на пару без вести пропавших в этом городе будет больше. Кого это волнует? Кто будет искать каких-то торчков? Небось, упоролись где-нибудь конкретно так и лежат, кайфуют. Кому они нужны? Никому. В этом прелесть нашего городка — здесь так много торчков, что за них можно выдать даже нас с тобой. Просто были, и бац — уже без вести пропавшие. Красиво, правда?

— Злобина! — сквозь зубы злобно выдавливает он, садясь на лавочку рядом со мной. А че ж не игноришь меня, как час назад в классе? — Что произошло?

— Ничего, Паш. Абсолютно ничего. Кроме того, что Валюша ваша в край ебнулась, потому что позвала братков с района в школу. А потом напала на меня. За что, кстати, получила по челюхе. Неплохо так. Да и шевелюру я ей однозначно проредила. Зато есть прям охуенный плюс — сегодня я однозначно буду ночевать дома. И даже батю из запоя вытащу — зашить эту хуйню надо.

— Злобина, — он устало проводит рукой по лицу, понимая, что шучу — значит, в порядке. — Ты меня до гроба своими приколами доведешь.

— А то ж! — смеюсь я, поднимаясь на ноги и накидывая на плечи куртку. По городу в лифане — такое себе, но выбора нет. Сойдет за модное дизайнерское решение. Сегодня надо будет еще сто процентов к Кошке ехать, разбираться. Дятел уже точно позвонил Главарю и нажаловался. Меня больше интересует вопрос — откуда у Валюши такие знакомые? И я уверена, она точно знает, из какой они сферы. Тяжелый сегодня будет день. — Ладно, Паш, мне домой надо. Это дерьмо реально болит. Сильно.

— Тебя проводить? — Сразу подрывается парень, хватая меня за руку.

Я на секунду прикрываю глаза, пытаясь оценить ущерб, как учил отец, и понимаю, что сама до дома физически не дойду. Так что лучше не геройствовать и принять помощь Паштета. Целее буду. Этот дерьмовый мир еще недостаточно от меня пострадал, чтобы я сдохла где-нибудь во дворах.

— Я буду очень рада, — и мило улыбаюсь Паше, от чего его взгляд незаметно, на долю секунд, но теплеет.

— Неплохой райончик, хочу сказать. — Отмечает парень, осматривая вполне себе чистенький подъезд небольшого домика в спальном районе.

— А ты реально думал, что я живу в какой-нибудь халупе на окраине города? Или, что лучше, в коробке из-под холодильника и периодически пизжусь с собаками за еду? — судя по его виду, он именно так и думал, поэтому я только тихо посмеиваюсь, приглашающе распахивая дверь своей небольшой двухкомнатной квартиры. — Ну, понеслась пизда по кочкам.

Первое, что бросается в глаза, это женские сапоги и пальто на вешалке. Потом уже до меня доходит стойкий запах духов, перегара и звуки с кухни.

Обреченно закатываю глаза и сразу иду на кухню, чтоб сразу разобраться с одной из проблем.

— Так, куколка, шмотки в зубы и нахуй отсюда. — Говорю довольно-таки молоденькой брюнетке, стоящей на моей кухне в одних трусах и усиленно изображающей готовку.

— Ты кто такая? — хамовато спрашивает она, тыкая в меня вилкой в масле.

— Твою мать. — Вздыхаю я. — Она мне еще и хамит. — Негодующе обращаюсь к Паше, который с любопытством рассматривал отличный ремонт в квартире. Он реально думал, что я живу в коробке. — Солнце, ты не поняла? Съебывай, пока ноги целы. Нахуй — это отсюда. А точнее — прямо по коридору. Я считаю до пяти, а потом достаю травмат. И голенькой гоню тебя отсюда. Так что давай. Тыг-дык — тыг-дык отсюда!

Брюнетка, выплюнув что-то ядовитое в мою сторону, скрывается из кухни, задевая меня за плечо, слава всем ее богам, за здоровое, и вскоре хлопает входная дверь.

— А батя у тебя еще ниче такой, раз таких красавиц снимает. Напомни мне, почему ты дома не живешь?

— Потому что, когда батя нажирается в слюни, я кажусь ему своей матерью, и он избивает меня в сопли, что меня очень-очень не устраивает. Трезвый он более-менее нормальный, относится ко мне нейтрально, а вот пьяный — все, пизда, тушите свет. Все, что найдешь в холодосе — все твоё. — Крикнула я и пошла искать отца.

Родственник нашелся в зале, лежа на диване с приспущенными штанами. Благо, трусы были на нем. И на том спасибо.

А дальше началось мое самое любимое: перетащить его на кресло, что с моей рукой было пиздец как сложно, приковать его по рукам и ногам к ножкам, вставить капельницу с витаминками и со всего размаху проехаться по его лицу ладонью.

Привести в чувство его можно было только таким способом, но в силу того, что отец раньше был аж вторым человеком в местной банде, то он сразу же кидается в драку, не разбирая, кто перед ним. Первый раз я долго ходила с синим лицом.

— Доброе утро! — радостно скалюсь ему в лицо, когда отец перестает нервно дергаться и смотрит на меня почти осознанно. — Смотрю, без меня тебе тут вообще заебись живется, да?

— Ничего себе, какие люди на районе! — выплевывает он в мою сторону, крутя руками в наручниках. Отец очень не любит процесс откапывания, поэтому дополнительно приходится его еще и скотчем мотать. Так, на всякий случай. — Давно тебя не было.

— Четыре месяца.

— А че щас припёрлась?

— Помощь твоя небольшая нужна. — И я скидываю куртку, разматывая уже непригодную для жизни рубашку. — Зашить это дерьмо надо. А попросить, к сожалению, кроме тебя, некого.

Он внимательно приглядывается к ране, и на секунду, мне кажется, в его взгляде скользит что-то похожее на гордость. Ну ничего себе! Чтобы получить внимание отца, мне нужно было получить всего-то ножевое в плечо. Как же я раньше-то не додумалась!

— Неплохо! — со знанием дела замечает он. — Ладно, развязывай, ща зашью.

— А вот тут ты хуй угадал. Полу-пьяного я тебя к себе не подпущу. Поэтому сначала пару часиков трезвеем, а потом уже и исполняем отцовский долг. А я пока пойду, квартиру уберу и пожрать тебе приготовлю.

Гневные выкрики в свой адрес я даже не слушала. Просто пропускала мимо ушей. За детство я уже нормально так наслушалась этого дерьма.

— Я все-таки до сих пор понять не могу, — подъедая жареную колбасу со сковороды, прошамкивает парень, — почему у тебя с отцом такие траблы.

— Паш, — устало вздыхаю я, убирая из раковины посуду в посудомойку, — тебе и не понять. Ты вырос в полной и любящей тебя семье. Папа учил тебя ходить, мама тебе слюнки подтирала и с ложечки кормила. У меня же история немного иная: я еще года в два поняла, что, если не пойду, то умру. Не знаю, как так, но я четко помню двухлетнюю себя и эту мысль в моей голове. Шнурки завязывать меня учили братки с банды, потому что моему отцу не было до меня дела, у него были занятия поважнее. В то время шел перераздел теневых структур — кто чем торговать будет, кто какие услуги предоставлять. Ни для кого не секрет, что город поделен на четыре района: Север, Юг, Восток и Запад. У каждого своя инфраструктура, со своими главами и тд. Так вот, мой отец был одним из четырех генералов, второй человек после Главы. Поэтому я родилась и выросла в этом. Меня воспитывал старый Решала, тот, кто контролирует Глав, когда ему было скучно. Хотел даже поставить меня на свое место, но я была слишком мала, и слава богу. И тогда на его место пришла Кошка. Евгения Кошка, может, слышал.

— Это та самая, которая постоянно разборки всякие разбирает и которую по телику часто показывают?

— Типа того. — Вздыхаю я. — Тебе просто не осознать этого. Твои неудачи воспринимались как должное, типа, маленький еще, еще научится. Мне же ошибаться нельзя было. Я была дочерью Генерала. На меня априори возлагались нереальные надежды. Мне в четыре года уже приходилось бороться за свою жизнь, чтобы меня не украли с целью шантажа. Времена тогда были не айс. Тебя, как и большинство мирных, это никак не задело, а я родилась и выросла в этом. Именно поэтому, Паш, на всех разборках меня обходят стороной. Потому что знают, чья я дочь. Хуевая и неудачная версия своего отца…