— Цените то, что вам дано, моя королева, — Калиус пристально посмотрел на девушку. — Ваша жизнь — это судьба Ваграма.

— Есть нечто важное, что перевешивает судьбу Ваграма, дорогой Калиус, — тень набежала на лицо королевы. — Выше трона, который я занимаю… Это Корона Мира.

Меньше всего Егерю хотелось глядеть на смазливую девицу, раскинувшуюся на медвежьих шкурах, выставляя без стыда свое привлекательное естество. Желание отвлечься от напряжения последних дней, предшествующих поимке Магвана, было недолгим. Теперь остался непонятный осадок то ли досады, то ли раздражения. Люди сутками сидели под открытым небом, мокли, мерзли, недоедали, а ему досталась эта служанка из харчевни, в которой Егерь снимал комнату. Раз в год он платил хозяину сполна звонкой монетой. Зная, что в любой момент, как только судьба забросит его в Фобер, комната будет свободной, такая оплата не казалась обременительной.

Вчера, кажется, хозяин перестарался в гостеприимстве. Егерь хмыкнул, легким тычком в бок разбудил служанку.

— Одевайся и выметайся, — сказал он, не глядя на нее. — Скажи хозяину, чтобы приготовил поесть.

Девушка, нисколько не обидевшись такому тону, легко поднялась, игриво изогнулась, покачала бедрами, искоса глядя на постояльца.

— Ступай, — не удержался от усмешки Егерь, но чарам обольстительницы не поддался. — Потом… Когда-нибудь.

День прошел в томительном ожидании за одной-единственной чаркой вина за пустым столом в темном углу. Прошли все сроки, когда можно было дать весть о провале или удаче. Егерь боялся признаться себе, что не просчитал до конца ситуацию, все варианты исхода поиска. Магван мог выбрать совершенно иной путь, отличный от того, какой начертали ему опытные бойцы Братства. Шпион имел все возможности проскользнуть в Берг или Фобер. Создавалось впечатление о неуловимости врага. И, кажется, Егерь начал подозревать, что весь север основательно прочесан Магваном. Что-то он там подзадержался. А теперь спускается к морю. Уходит?

Сквозь вечерний гомон полупьяных посетителей Егерь услышал резкий стук входной двери. Поднял голову. На пороге стоял Поэт. Вечно непроницаемый; и не сразу поймешь, что случилось. Он поискал глазами Егеря, увидел его и кивнул головой. Потом жестом показал, что ждет на улице. С бешено забившимся сердцем Егерь вышел из харчевни, спрыгнул с крыльца. Поэт ждал за углом.

— Говори, — приказал Егерь.

— Мы взяли его. Я уверен, что это тот самый человек, пусть даже и не признается.

— Колотушку пригласил?

— Он еще три дня назад приехал в Фобер, — улыбнулся Поэт. — Словно чуял. Ладно, пошли.

— Где вы его держите?

— В подвале городской магистратуры, — Поэт явно был в хорошем расположении духа. — Идеальное место. Туда редко заглядывают даже слуги, и нам можно сполна показать свои способности.

Егерь что-то буркнул себе под нос и зашагал по грязным улицам, не проронив ни слова. Он обдумывал предстоящий разговор с опасным противником, предоставив Поэту смотреть по сторонам во избежание каких-нибудь «случайностей» вроде нападения сообщников Магвана. Фарогар не исключал и такую возможность. За долгое время пребывания в Пафлагонии аламец мог создать серьезную шпионскую сеть.

Колотушка уже ждал их с плохо скрываемым нетерпением. Он приветливо махнул рукой, увидев входящих в двери Поэта и Егеря. Едва уместившись за дощатым столом, Колотушка шелестел бумагой и точил перо в ожидании допроса. За то время, что Егерь не видел писаря, тот весьма раздобрел; давно не стираный камзол не сходился на животе. Фарогар улыбнулся:

— Здорово, пивная бочка! Как поживаешь?

— Неплохо, брат! — Колотушка ухмыльнулся и выполз из-за стола.

— Потише, толстяк! — охнул фарогар, одновременно втянув живот и выскользнув из капкана писаря. Резким движением он схватил Колотушку за мотню.

— Эй, нечестно! — заорал толстяк, отскочив назад.

Посмеиваясь, Егерь прошел в угол, куда не падало пламя чадящих свеч и сел на отчаянно скрипящую лавку. Уже оттуда раздался его вопрос:

— Кто еще будет на допросе? Сознавайся, с кем прибыл в Фобер?

— Известно, с кем! — хихикнул Колотушка. — Как только наши старики узнали, кого вы захотели поймать на крючок — сразу же отрядили в Фобер Беркута. Я, как только мог, сдерживал его, ожидая, когда Шип принесет благую весть. Неизвестно, что Беркут нес с собой: запрет или добро на охоту.

— Молодец, брат. Умеешь, когда надо, врать. И где же сейчас Беркут?

— Я здесь, Егерь, — раздался низкий, тяжелый мужской голос под сводами подвала от входной двери. На пороге стоял кряжистый человек в кожаной, сшитой из лоскутов бычьей шкуры, куртке с короткими рукавами. Мышцы бугрились по всему телу, а внимательные, настороженно осматривающие помещение глаза, остановились на углу, где сидел Егерь. — Я догадывался, что Колотушка заговаривает мне зубы, но особо не беспокоился. Гораздо хуже было бы, не поймай вы нужного человека. В последнее время нас преследуют одни неудачи.

— Магван не принесет нам удачу, если вы так думаете, — возразил фарогар. — Он знает много секретов, но делиться ими, я думаю, не собирается. Железный человек.

— Для этого я здесь и нахожусь, — Беркут осмотрел подвал. — Пожалуй, прятаться в угол мне не с руки. Не люблю задавать вопросы из темноты. Где же Магван?

— Сидит в чулане, отдыхает после путешествия по лесу. Привести? — Колотушка двинулся в сторону низкой дверки, скрывающей за собой маленькое помещение, что-то вроде ледника.

— Давай, пожалуй, — Беркут кивнул. — Чую, тяжелый разговор будет…

Колотушка загремел связкой ключей, и пока отпирал дверь, посланник Братства тихо обратился к Егерю:

— Есть вести от Философа?

— Никаких, — замер Егерь. — Но ходят упорные слухи о разбое на морях. Уже несколько кораблей потоплено. Это достоверные сведения.

— Там ведь не один Философ был?

— И Мастер, и старуха-ведьма.

— С ведьмой разберется Единый, — Беркут в отчаянии махнул рукой и резко повернулся на звуки шагов. Мужчина, сопровождаемый Колотушкой, прихрамывал на левую ногу, держа связанные за спиной руки. Выйдя на середину подвала, он замер, ссутулился, исподлобья посматривая на странную троицу. Егерь, специально севший в темный угол, чтобы его не было видно, жадно впился в лицо Магвана, изучая его до мельчайших подробностей. Действительно, как описывал его Поэт — ничего примечательного, такие на каждом углу встречаются. Только глаза насыщенного темно-зеленого цвета, губы слегка тонковаты, аристократичные. Уши плотно прижаты к черепу, нос с легкой горбинкой.

Магван решил начать первым:

— Что нужно важным господам от меня?

— Все, что запрятано в твоей голове, Магван. Всего-то, — Беркут, тихо ступая по полу в мягких сапогах, обошел чужеземца кругом.

— Вы ошиблись, любезные, — улыбнулся мужчина. — Мое имя ну никак не Магван. Это какое-то недоразумение.

— Возможно, — не стал настаивать на своем Беркут. — В наше неспокойное время ошибки неизбежны. Мы и призваны в этот мир исправлять их. Только ошибиться можно, когда торопишься и делаешь глупости. Мы же долго ходили за тобой, парень. Так что не уповай на счастливый случай.

— Меня в чем-то обвиняют? — чужеземец, в речи которого акцент совершенно не прослушивался, пошевелил затекшими руками.

— Шпионаж в пользу патриканцев, — загнул палец Беркут. — Но не это самое страшное. Далее: создание тайных обществ на территории Дома Лоран, о чем сознались ваши последователи, схваченные еще тепленькими после ночных визитов господина Магвана. Но это тоже можно пережить. За тобой большой грех: поиск артефактов древних эпох, что уже сулит казнь на месте. В моем случае я не допущу прихода демонов в наш мир.

Мужчина с нескрываемым любопытством глядел на Беркута и ждал, пока тот закончит. И когда тот замолчал, усмехнулся.

— Меня впервые обвиняют в таких преступлениях, и надо сказать, очень тяжелых. Но уверяю вас: это ошибка.