— Ну, что чувствуешь?

— Это самое приятное, что происходило со мной за все время, что я здесь, — признался я. Звучало довольно двусмысленно и фривольно. — Это колдовство?

— Да так, пустяки, — махнула рукой Лация, словно не придавала значения своим способностям. И сразу оттолкнула меня от себя. — Каждая правительница умеет делать такое. Мелкая магия, без особого ущерба или выгоды для себя.

После приезда во дворец меня поселили в апартаментах, несоизмеримых в своей роскоши с сырой и холодной башней. А посему и выглядеть нужно было подобающе. Для этой цели королева приказала приставить ко мне целую армию слуг — для обслуживания уважаемого гостя. Поразительно, как меняется отношение людей! Еще утром я был для всех врагом, шпионом, лазутчиком, и мне достался целый воз ненависти и презрения. А сейчас я стою вымытый и вычищенный перед портным, который снимает мерку. Тут же суетится сапожник. Лация приказала им в срочном порядке изготовить все, что я пожелаю, не изменяя традициям своей земли. За оплатой королевский дом не постоит?

После всей этой суеты я завалился спать в мягкие перины, и спал бы, наверное, не меньше двух суток, если бы меня не разбудили самым банальным потряхиванием за плечо. Один из слуг виновато развел руками, передавая указание королевы быть в ее покоях во всем блеске. За окном ярко светило солнце. Уже далеко за полдень — определил я. Одежда и обувь уже были готовы. Я оделся, критически оглядел себя, и, не доверяя собственному мнению, спросил слугу:

— Ну, как?

— Вы отлично выглядите, энн, — кивнул слуга. Вот так: энн. Расту в привилегиях, однако.

Я согласился с его оценкой. Правда, портной перестарался. Под мышками камзол темно-бордового цвета немного жал, но в целом одежда была сшита на совесть. Так же, как и сапоги, приятно поскрипывающие при каждом моем шаге.

— Веди меня, — кивнул я слуге. — Я же не знаю, где меня ждет королева.

Лация сменила свой костюм на светло-сиреневое платье с пышными оборками и кружевами. В глубоком вырезе на груди я увидел сияющее колье с кучей драгоценных камней. Полагаю, будет дан обед в честь моего спасения. Она распорядилась накрыть стол в личных покоях, выгнала слуг и жестом пригласила меня за стол. Я сел напротив нее. Странное дело — но аппетита не было.

— На Континенте за такой стол Дома дерутся друг с другом, — кивнул я на гастрономическое великолепие. — А правящий Дом сжирает половину всех продуктов, производимых крестьянами.

— Ты плохо ешь, — заметила Лация.

— Кусок в горле застревает, — я стал уворачиваться от излишних расспросов. — А вот вина я выпью, пожалуй. Не привык я к такой пище. Дешевая рыбная похлебка, кусок хлеба да стакан вина, кислого и противного.

— Ну, вино у нас отменное, — усмехнулась Лация, глядя, как я наливаю из хрустального кувшина рубиновую жидкость в ее бокал.

Плачь, плачь! Ты еще скажи ей, как чревоугодничал, когда выпадала возможность нажраться так, что со стоном выползал из-за стола и ложился плашмя на лавку, со страхом ожидая треска лопнувшего живота.

— Ты можешь вернуться домой, — невинно взглянула на меня Лация.

— Послушайте, энни королева, я не пойму, что же произошло на самом деле? — я все же откусил кусочек отменно прожаренного перепелиного мяса. — Какие события повлияли на мое освобождение? Я не глуп, чтобы не понимать: за это нужно платить. Или Хранителей убедили ваши доводы о моей безопасности?

— Мы перешли на «ты», и не в моих привычках изменять правилам, — заметила Лация. — И не пугайся. Нарушения этикета в данном случае здесь нет. Тем более что новые известия позволяют мне опустить лишние условности в разговоре.

— Спасибо, моя королева, — кивнул я. — До сих пор не могу прийти в себя. Настолько все неожиданно и непонятно. Это меня и настораживает.

— Просто… Я хочу сказать, — королева взяла в руку сочный абрикос, покрутила его, старательно пряча глаза, — что ты свободен, и в твоей воле распоряжаться своей судьбой как ты сам того пожелаешь.

— А если не прятать истину за красивыми словами? — я решил спрашивать напрямую, пусть даже если она сочтет это грубостью и невежеством. Меня чрезвычайно волновал вопрос: как удалось Лации отменить казнь, кто посодействовал такому решению? Неясные надежды, вроде неожиданной помощи Братства, меркли перед мыслью, насколько тяжело было бы прорваться товарищам в Ваграм. Это нереально, сознавался я самому себе, почти неосуществимо.

— Я на тебя надеялась, — честно призналась девушка. — Конечно, ты можешь меня ненавидеть, но в первую очередь ты мне нужен для крупных дел. Своих подчиненных я не могу использовать, потому что они не способны оценить масштабы моих преобразований. Это верно настолько, насколько Коллегиальный Совет закоснел в своих привычках и догмах.

— Я шпион по сути, — предупредил я тоже искренне. — А кроме этого я еще убиваю и воюю. И я беден…

— Ты оплатишь свое спасение служением мне. Если все пройдет так, как я задумала — быть тебе в почете. Сегодня я получила козырную карту в свои руки, — Лация довольно улыбнулась. — Надеюсь, она сыграет.

— Мне не оставляют выбора, — я в смятении налил себе еще вина, сделал приличный глоток. — А я не привык отказывать, когда меня просят красивые девушки. И вообще, это предложение как дорога в один конец.

— Вот почему нам не прислуживают лакеи. Лишние уши мне совершенно не нужны. Иначе о нашем договоре узнает весь двор. Но это попозже. — Лация встала. — Ладно, если не хочешь есть — собирайся. Нас уже ждут в резиденции королевы-матери.

Мы вышли из покоев королевы, и за нами тут же увязался вездесущий слуга-телохранитель, а с ним еще парочка гвардейцев. Мы прошли просторный зал насквозь и вышли в услужливо распахнутые двери во внутренний двор, спустились по лестнице под неусыпным взглядом гвардейцев, стоящих на карауле. Королевская карета уже ждала нас.

Резиденция королевы-матери находилась неподалеку от дворца в живописном месте. Великолепный особняк из ослепительно белого камня скрывался между огромных елей на высоком холме. А вымощенная камнем широкая аллея делала причудливый изгиб, два раза делала круг вдоль резиденции, карабкаясь вверх, прежде чем плавно закончить свой бег возле мраморного крыльца.

Нас уже ждала приличная свита, где я углядел и вездесущего Грига. Рядом с ним колыхает огромным животом в алом плаще какая-то важная личность. Помимо них возле крыльца стояло около десятка сановных господ, приодетых как яркие птички, все в золоте, драгоценных камнях и многочисленных наградах. При виде вышедшей из кареты Лации они разом склонили головы, а откуда-то сбоку грянули фанфары. На высоком шпиле взвился ярко-голубой штандарт с поперечной желтой линией, а за ним — флажки поменьше.

Господа недолго держали головы склоненными. Они тут же выпрямились и гордо стали глядеть в нашу сторону.

— Бергские правители за такое непочтительное поведение давно бы сняли им головы, — пробормотал я едва слышно, скорее для себя, чем для других ушей.

Лация фыркнула и остановилась, потому что к нам, печатая шаг, приближался офицер-гвардеец в позолоченном парадном мундире. Я скромно стоял позади, а еще дальше — слуга и телохранители. Она же услышала, слегка повернула голову и тихо ответила:

— У нас существует равенство между людьми знатных родов и королевским двором. И это все закреплено законом. Я не могу заставить их склонить шею до самой земли. Но хорошая скачка за оленями одному из них не помешает.

— Я думал об этом. Кто он?

— Министр финансов барон Артус, — любезно представила его Лация.

Офицер подошел ближе и рявкающим голосом отдал рапорт, который королева выслушала с непроницаемым лицом. Потом он резко отошел в сторону, давая Лации дорогу. Кое-что я уже понимал в речи ваграмцев, и довольно сносно мог говорить, благо учителя у меня были неплохие. Те же ребята из башни.

— Королева-мать ждет вас в аудиенц-зале, моя королева, — сказал Григ. — Прикажете доложить?

— Формальный протокол задержит нас, — отрезала Лация, — поэтому обойдемся без церемоний, Григ. Ведите нас.