На закате за нами пришли солдаты. Генерал Моран уже ждал нас.

К его чести, долго он нас не мучил, в противовес доблестному капитану, схватившему несчастных вагантов на дороге. Он выслушал нас, четко по-военному приказал солдатам снабдить нас провиантом, даже хотел дать лошадей, но Поэт вежливо отказался.

— С лошадьми мы уже не ваганты, — сказал он, улыбаясь. — Из-за этого можно нарваться на неприятности. Среди патриканцев встречается много любопытных и недоверчивых. Мы уж ножками.

— Не приближайтесь к мосту, — предупредил Моран, потирая косой рубец вдоль щеки. — Лучше бродами. Вниз по течению меньше суеты. А если хорошо спрятаться — есть все шансы доползти до Ленты.

Генерал был из той породы людей, которые бескорыстно и не задумываясь о личной выгоде, делают добро. Моран не стал нудно выспрашивать о причинах, побудивших нас лезть в осиное гнездо, да еще накануне большой битвы. Но Поэт поинтересовался:

— Почему вы отпускаете довольно странную парочку?

— Вы не представляете для меня какой-либо ценности. Я людей насквозь вижу, — слегка усмехнулся Моран, но его глаза умело прятали то, о чем нам знать не положено.

— Спасибо, генерал, — кивнул Поэт. — Постарайтесь напинать патриканцам, чтобы они поняли, что здесь есть хорошие воины.

— С нашим отношением к этой кампании я вряд ли смогу совершить что-нибудь полезное, — откровенно признался генерал и снова усмехнулся. — Ваш Кодр — забавный малый. Я и не подозревал у него о наличии других талантов кроме писарских.

— Что значит: «ваш», генерал? — вопросительно улыбнулся Поэт.

— Ну, господа! — Моран загадочно подмигнул нам и развел руками. — Пусть между нами останется хотя бы чуточку тайн.

— Понятно, — Поэт сразу заторопился. — Мы не прощаемся, генерал. Пошли, Гай.

И мы пошли к Ленте, куда Поэта тянуло, как кота к сметане. Мы сошли с дороги и стали пробираться перелесками и заброшенными деревнями к реке. Все время Поэт молчал, и даже мои попытки выяснить причину странного на мой взгляд поступка генерала Морана, не привели к должному результату. Напарник молчал.

Изредка нам попадались разрозненные группы оборванных солдат, бредущих по полям с пустыми руками. Их жалкий вид натолкнул меня на мысль, что дело очень худо, если солдаты ночью покидают позиции. На раненных они не похожи. Дезертиры. Доминик забыл о своей пастве.

Мы нырнули в небольшой овражек, и, пройдя около лиги, наконец, вышли к реке. Тунс в этом месте заметно убыстрял бег своих черно-маслянистых вод, но Поэт удовлетворенно кивнул головой. Мы даже не стали сооружать плот, и вплавь перебрались на другой берег, хотя течение снесло нас порядочно. Ночной воздух пробирал до дрожи наши тела, облепленные мокрой одеждой, и, чтобы согреться, мы почти бегом бросились по высокой траве к видневшимся вдали башням Ленты. Достигли мы города в предрассветном тумане.

Картина разрушений впечатляла. Под полуобвалившимися городскими стенами сотнями валялись тела убитых. Вперемешку. Солдаты-патриканцы и солдаты Алой Розы, ополченцы и лошади. Друг на друге, схватившись в последней для них бойне. Меньше всех повезло нашим парням. Мало того, что их хоронили в последнюю очередь, так еще и без должного почтения стаскивали крючьями в одну большую яму. Пользуясь суматохой, царившей на поле боя, мы шмыгнули в разлом стены и оказались в городе.

Здесь тоже шла активная работа. За дни осады город превратился в свалку трупов. Вонь стояла неимоверная несмотря на то, что погода уже не баловала жаркими деньками. Опасность чумного поветрия усугубляла суматоху. Специальные команды торопились очистить улицы, привлекая для этого всех, кто еще мог передвигаться самостоятельно. Чтобы не попасться в лапы похоронных команд, мы свернули в сторону от главных улиц. Впрочем, там было не лучше. Мы осторожно обходили завалы из камней и бревен, перешагивали через зловонные лужи. Я стискивал зубы и пропускал через них воздух. Не дышать совсем — этому меня еще не учили.

— Что мы здесь ищем? — просипел я.

— Да есть тут один…колдунишка, — Поэт вертел головой, не забывая посматривать и под ноги.

— С каких это пор Братство стало пользоваться услугами тех, кого ловит?

— Иногда это необходимо, — развел руками Поэт с наигранной виной на лице. Он нисколько не страдал от мысли, что с чужаками нужно иметь какие-то совершенно другие отношения. Я начал подозревать, что в своем темном прошлом Поэт частенько грешил помощью тех, кто не имел права вообще помогать ему. Пока я обдумывал прошлое Поэта, он занялся поиском. К моему облегчению эта пытка среди развалин оказалась недолгой. По каким-то особым и известным только ему приметам он нашел то, что искал. Мы нырнули в кривой переулок, где огонь не тронул ни одного дома. Впрочем, домами это было трудно назвать. Какие-то развалюхи, сараи. Они мало походили на жилье, но Поэт знал, куда идти. Конечно же, он выбрал самую ужасную дыру, какую только создал святой Патрик[12].

— Эй, Борода! — Поэт наклонился над бесформенной кучей бревен, среди которых угадывался проем в эту берлогу. — Ты где спрятался, чертяка?

— Зачем я тебе понадобился, юноша? — незамедлительно последовал ответ из глубины и на свет вылез странного вида человек, больше действительно напоминающий медведя под стать своему убежищу. Он был большого роста, и размеры жилища заставляли его сгибаться пополам. Как он вообще живет там?

— Значит, понадобился, — Поэт похлопал по плечу хозяина берлоги.

— Вспомнил, — проворчал Борода.

На самом деле бороды у него не было, но огромная шапка немытых и всклокоченных волос придавала ему вид растрепанной копны сена. Маленькие глазки цепко оглядели меня, что-то дрогнуло в неподвижных зрачках.

— В дом пригласишь?

— Заходи, если не брезгуешь.

Мы заползли в так называемый дом, где стояла ужасная вонь. Никакой мебели и в помине не было, и мы уселись, преодолевая брезгливость на полусгнившую солому. Мне казалось, что колдуны живут немного лучше.

— Рассказывай, — вздохнул хозяин берлоги и превратился в неподвижную статую.

— Я ищу Магвана, и мне интересно знать о нем все, в том числе и где он сейчас.

— А ваше Братство уже не в состоянии выяснить о человеке все? — хмыкнул Борода. Кажется, он был немного озадачен.

— Не задавай слишком много вопросов, — Поэт нахмурился. — Помнится, раньше ты и рта не раскрывал без моего согласия. Слова лишнего не скажешь.

— Так раньше и Братство свирепствовало не в пример нынешним временам, — смиренно ответил на это Борода. — До сих пор икается. А теперь вы мягче стали. Дали вам оборот магистры из Ламберга? Я слышал, что патриканцы уже в Андальских землях?

Мне эти словесные препирания начали надоедать. И я хотел на воздух, пусть и отравленный миазмами разложения. Но запахи берлоги уже вызывали у меня тошноту.

— Ладно, Борода, — Поэт тоже сообразил, что пора переходить к делу. — У нас мало времени. Ты уж постарайся выложить все, что знаешь про этого человека, что слышал о нем. Дело важное, касается всех.

— Ты помог мне — я помогу тебе, — кивнул Борода. — Только моя помощь будет незначительной. Лично с ним я не встречался…

— Дай нам след Магвана. Этот дерзкий ходит где-то рядом. Он нужен Братству.

— Старый знакомый, — ухмыльнулся Борода. — Я слышал, что он отменный бабник и обольститель. Женщины падают перед ним пачками.

Поэт поморщился, но предпочел промолчать. Я стал слушать с интересом. Скупой рассказ не мог утолить мое желание узнать о Магване.

— Кто-то говорит, что Магван — тайный шпион Союза Трех, но где этот Союз, и что это такое на самом деле — мало кто знает. Предполагают, что за Драконьими Зубами. Редким путешественникам ведь все равно нет веры.

Борода помолчал, перебирая в руках неизвестно откуда появившиеся четки, словно собираясь с мыслями.

— Его надо искать не только среди знатных родов, но и в монастырях, в приютах.