— Давно не виделись, Сухарь! Как поживает Лебедь? Я слышал, за мою голову много золота дают. А если я сам ее преподнесу? Какова награда?

— Старые вести, Егерь! — пытался храбриться карлик, выглядевший на высоком жеребце настолько нелепо, что фарогару едва хватило сил не рассмеяться. Карлик это чувствовал, но не подавал виду, что нервничает. — Ты уже ничего не стоишь! За одну вашу красотку обещают такую награду, что богатство, которое за нее получишь, не переведешь за всю жизнь! Так что, валите на все восемь сторон, а ваграмскую королеву оставьте нам.

— Обижает меня Лебедь, — скорбно поджал губы Егерь. — Я всегда считал себя неплохим воином. Мог бы и отвалить сотню реалов за свое предложение.

— Жизнь — разве плохая плата?

— Пусть Лебедь сам о ней подумает. Ты и Мальку, кажется, предлагал такую же плату?

Малек разом побледнел, сжимая поводья. Он стоял за спиной Егеря, и почему-то был уверен, что фарогар его не боится. Или уже понял, что Малек сделал правильный выбор?

— Так что, Сухарь? Как расплачиваться будем?

— Довольно! — рявкнул главный наемник и поднял клинок. — Руби их!

Сухарь торопливо дернулся в сторону. И тут свистящий звук рассек воздух. Тяжелая стрела с противным чмоканьем вошла в горло карлика. Сила удара была настолько сильной, что карлика просто снесло с седла на землю. Оставшиеся пять бандитов с ходу окружили Егеря, Малька и Пака. Свистнула еще одна стрела, но лишь задела защитную пластину шлема наемника, летевшего на фарогара.

Егерь встретил атаку прямым ударом, отбив чужой клинок в сторону. И тут же крутанул меч и с широкого плеча вогнал лезвие под ребра противнику. Оглянулся, чтобы проверить, как идут дела у его напарников. Мальку пришлось серьезно защищаться. Его тайные переговоры с карликом, кажется, не были известны остальным наемникам, и страх за жизнь заставил его махать мечом очень энергично. Однако медленно, но верно его оттесняли к отвесной скале, к россыпи мелких валунов. Ясно, что Малек не продержался бы там и одного удара сердца, и Егерь поспешил на помощь. Ватажника спасла Нисла. На свою беду нападавшие повернулись спиной к расщелине, где выслеживала цели лесная дива. Девушка без промедления всадила стрелу в щель между пластинами, закрывающими шею. Она быстро сообразила, куда следует бить. Оставшись наедине со своим врагом, Малек напрыгнул на него и заставил отступить.

Пак со своим справился без чьей-либо помощи. Королевский слуга так виртуозно владел ножами, что вконец утомил наемника бесконечными выпадами, контрвыпадами, уходами из-под удара, нырками, поворотами. Егерь рванулся к нему.

— Оставь его мне! — крикнул фарогар на ходу.

Пак отрицательно мотнул головой, дескать, он не согласен. Слуга дождался момента, когда разъяренный мушиными наскоками бандит наотмашь махнет тяжелым кистенем, дернулся в сторону и поднял руку перед опускающимся на него страшным оружием. Никто так и не понял, что произошло. Во лбу нападавшего торчала стрела. Пак умело вывел под выстрел своего врага.

— Дьявол! — Вырвалось у Егеря. — Пак, с тобой опасно связываться.

— Я охраняю свою королеву, — спокойно произнес слуга.

Когда Егерь приготовился к очередной атаке, нападавших и след простыл.

— Неплохо, неплохо, — хмыкнул фарогар, — особенно для первого раза.

Слепящий снежный покров резал глаза, отчего мы беспрестанно смахивали слезы онемевшими пальцами. Кони понуро плелись по узкой тропе, петлявшей между навалами каменных осыпей, к верхней точке перевала. Дорога шла вверх, а нам становилось холоднее. Жаркая, политая кровью Степь осталась позади. Мы разогнали хессов, заморочили голову кочевникам и потеряли половину отряда. Мои люди лежали на всем пути нашего продвижения к Драконьим Зубам. Умерли ради того, чтобы я вывел оставшихся к рубежу, за которым начинался мой мир, мой дом. Круг замкнулся. Теперь можно было осмысливать пережитое. Сказать, что приобрел больше, чем потерял? Так это неправда. Разве потерю Брюнхильды затмит победная песня клинка, укрепившаяся дружба с Мастером и безумная удача, которая помогала в бесконечных стычках? Что мне важнее сейчас? А любовь к Лации омрачена ее принадлежностью к таким силам, которые не дадут мне стать обладателем единственной женщины, которая мне не безразлична.

И все-таки я веду за собой людей, помогавших мне дойти до Пафлагонии. Скотур дремлет в седле, изредка вскидывает голову, озирается, когда конь внезапно всхрапывает и мотает шеей. Из ноздрей валит пар, и лейтенант негромко ругнется и снова погружается в дремоту.

Корим, широко раскрыв рот, изумленно оглядывался по сторонам. Сын Степи, он ни разу не видел что-либо выше курганов. Я снисходительно показываю ему острые, как копья, уже такие близкие вершины, до которых, мне, казалось, никогда не добраться. Где-то там живут Вечные Смотрители, не пропускающие в свои владения людей с равнин. Сразу вспомнились голубые чаши озер, неподвижно застывших в глубоких котловинах и кратерах спящих великанов. Настоящий рай для тех, кто порвал с внешним миром, в котором проживаю и я.

— Истинно, велики земли нашего мира, — выдохнул в спину Шамир, — и никто бы не поверил, что кроме Муфазара есть другие места. Где найти такую длинную жизнь, чтобы все объехать и посмотреть?

— Я не вижу Башара, — встревожено воскликнул Скотур, снова проснувшийся и в очередной раз протирая воспаленные глаза. — Солнце высоко, его все нет.

— Вернется, — уверенно сказал я. Повернулся и посмотрел на пахаварца. — Что ты будешь делать, когда мы придем в Берг? Вернешься домой на попутном корабле?

— А куда ты меня гонишь? — усмехнулся Шамир. — Что, в твоих землях нет работы для такого опытного бойца как я?

— Иногда ты слишком самоуверен, — напомнил я.

Шамир расхохотался. Он шел за мной, полагая, что получит сполна то, о чем мечтал всегда, ведя караваны бин Сиарука по пыльным дорогам Муфазара. А я ведь воевал и убегал от звенящей стали, но иные пути уже были не для меня. Шамир хочет трофеи — он их получит. Своими руками.

— Господин! — дернул меня за руку Корим, одновременно тыча пальцем в слепящую белизну горизонта. — Я вижу Башара!

Опальный принц с тремя бойцами нашего отряда осторожно спускался с тропы, ведущей к перевалу, больше опасаясь не за себя, а за коня, который мог в любой момент соскользнуть вниз в глубокую расщелину из прессованного снега и льда.

— Что там? — я сразу же стал допытываться у Башара, как только он подъехал к нам живой и невредимый.

— В полулиге отсюда мы наткнулись на странных людей. Они остановили нас и предупредили, что перестреляют каждого, кто хоть один шаг сделает наверх.

— Я послушался их, — пожал плечами принц. — Ну, не лезть же мне под стрелы ради того, чтобы узнать, продолжается тропа или завалена снегом? Но дорога наверх есть, я заметил. И все же один стрелок может запросто положить всех, не выглядывая даже из укрытия. Я ушел.

— Кого-нибудь заметил?

— Видел только двух. Они что-то спрашивали, но я плохо понял. Ребята пробовали мне переводить, но у них получается плохо. Иди, Философ, это уже твоя земля, тебе и говорить.

Я задумался, хотя мысли в этой ситуации мало что могли дать. Хочешь — не хочешь, а придется идти на переговоры. Кто эти люди? Случайны ли здесь, или же они обыкновенные охотники, испугавшиеся вооруженных людей, отчего упрямо захотевших повоевать? Или же целенаправленная засада? Но кто мог знать о нас? Попробовать откупиться? Деньги у нас были. Королева-мать дала мне несколько полновесных кошелей для возможного выкупа дочери, и я берег их пуще своей жизни. Лацию я не нашел, и надежда, что еще теплилась в глубине сердца, медленно угасала. Но признать самое худшее не позволял обыкновенный страх потери близкого человека.

Я взял с собой Скотура, чтобы он перестал клевать носом и поучаствовал в переговорах, еще трех человек и осторожно двинулся вверх навстречу неожиданному препятствию.