— Знаешь, куда нас могут отправить?

— В Шаураф, я думаю. Там много серебряных копей. Это лучшее. А худшее еще не исчерпано. Я не горю желанием попадать туда. Мы держали путь в Гужан, так? Вот и надо туда идти.

— Легко сказать, — присоединился к нашему разговору Башар. — С нашими желаниями еще не считались. Так вот просто отпустят и дадут спокойно дойти до Гужана.

— Эх, нет среди нас мага! — вздохнул Худоба. — Вылезли бы из этого ящика и устроили бы заварушку.

— Устроишь тут! — хмыкнул Башар. — Возле каждого костра кто-нибудь да и бодрствует. У нас нет шансов проникнуть к лошадям и незаметно исчезнуть! Даже если попытка удастся — догонят. Значит, нужно сделать так, чтобы нам дали уйти.

Мысль была правильной. Но для ее осуществления требовалось захватить в заложники самого Садихана. А вот это было совсем нереально в нашем положении.

— Не по зубам работенка? — Мастер оживился, настроение его поднялось.

Я молчал. Авантюра требовала размышлений, и не скоропалительных, как того хотелось Мастеру. Мой напарник никогда не отличался кротостью, и жажда крови пересиливала разумные доводы и элементарную осторожность. Он был воспитан в духе Ордена; высшая цель оправдывала любые жертвы. Только вот где она, высшая цель? К ней стремятся много лет, а ведь никто толком сказать не может, когда же окончится поход.

— Что молчишь, брат? — Мастер обратил внимание на мою персону, тихо сидящую в стороне от бурных обсуждений плана побега. — Не хочешь бежать? А ведь может получиться…

— И что ты придумал?

— Для осуществления плана нужно хотя бы одно: чтобы стражник засунул свою голову вовнутрь.

— И как? — скептицизм так и выпирал наружу.

— Барсук, ты умеешь говорить по-нисайски? — кажется, у Мастера и в самом деле зрел план.

— Не обольщайтесь, друзья. Мои познания — позор языку и голове, — Барсук занялся самобичеванием, хотя мы-то знали, что нисайский он знал очень даже и неплохо. — Я ведь два года жил там. Вот и научился, вернее, пришлось научиться. Что ты задумал, Мастер?

— Скажи стражнику, что у нас умер человек. И его нужно как можно скорее убрать отсюда.

— Думаешь, поверит? — первым свою недоверчивость проявил Барсук.

— Постарайся, чтобы поверил. От этого зависит, где ты будешь завтра.

Задумка Мастера была не ахти какая оригинальная. Все строилось на быстроте, неожиданности и панике врага. Объяснять ничего не нужно — решай сам, действуй по обстановке. Да, если цель открывает двери на свободу — нельзя гнушаться никакими средствами. Мне было бы легко оправдать свои действия тем, что Братство ждет моего возвращения. Но стыд за реальность предательства своих бойцов я упрятал далеко в тайники души. Больше всего я жаждал обнять Лацию и извиниться перед ней. А уж потом выполнить условия договора. Вот была цель. А спасение Ордена, Братства — долг, еще никем не отмененный. Это само собой разумеющееся.

Барсук откашлялся, словно собирался с духом перед ответственным делом, и громко заколотил кулаками в крышку деревянной тюрьмы. Стражники еще не погрузились в расслабленную дремоту от тишины пустыни, и довольно скоро мы услышали их голоса.

— Что случилось? — спросили через узкую щель. — Да прекратите долбиться! Говорите!

— У нас умер товарищ! — завопил как можно громче, придавая голосу нотки паники, Барсук. — Надо вытащить его отсюда! Здесь и так тесно!

— Ничего! Переночуете ночку рядом с ним, не сдохнете! Или покойников боитесь?

Стражники захохотали. Барсук снова завопил, уже отчаянно. Кто-то откинул крышку зинзана, и в проем заглянула злая физиономия нисайца.

— Выкидыш ослицы! Я сейчас сам отрежу тебе язык и затолкаю очень далеко, что бы ты смог ощутить его лично!

Мастер растопыренными пальцами левой руки ударил этого стражника в глаза, правой сжал рот, чтобы рвущийся наружу крик боли не услышали остальные воины. Тело рывком втянули вовнутрь. Мастер вытащил из-за голенища нож, а я взял саблю. Без лишних слов мы взлетели вверх и обрушились на ничего подобного не ожидающих охранников. Их было трое, как нам удалось разглядеть в темноте. Мастер уложил одного на месте и молнией метнулся ко второму. Мне пришлось повозиться с крепким парнем, который превосходил и размерами и весом. Он вывернулся из моих рук и оказался сверху, как только я неловко упал в песок. Дело было плохо. Грудь сдавило обручем от обрушившегося веса нисайца. Он прижал мои руки к земле и локтем подвел под горло. Еще немного — он просто передавит мне шейные позвонки. Я вывернул одну руку, преодолевая сопротивление, и ударил ею по его переносице, но противник только покачнулся и ускорил давление.

Мастер вовремя сунул ему под левую лопатку нож и отбросил тело в сторону.

— Хватку теряешь, — построжел напарник.

— Спасибо, — прохрипел я.

— Двигай к коновязи. Нисайцы еще не сообразили, что происходит. Барсук! Уходим в разные стороны!

— Но как же… — Барсук остановился от неожиданности. Он-то думал, что мы продолжим славный поход в Гужан. А мы уже бежали к лошадям, попутно освобождая путь от зазевавшихся противников. В лагере началась суматоха. К зинзану сбегались вооруженные люди. Кто-то сообразил расставить охрану по внешнему кольцу лагеря. Пока нас окончательно не закрыли в мышеловке — следовало торопиться. Я сам до конца не понял, как удалось ускользнуть в ночную пустыню. Мы схватили лошадей, а тех, что остались, отпустили. Животные понеслись в лагерь, усиливая суматоху. Странно, но даже стрелы лучников не задели нас. Арбалетные болты со свистом рассекали воздух над головой и с глухим стуком зарывались в песок. С каждым ударом сердца мы отрывались от преследования, и вскоре крики заглохли за барханами. Вражеские костры остались далеко позади.

Пришлось сделать смену лошадей — Мастер благоразумно взял запасную пару — и продолжили путь в неизвестность. Ехали всю ночь, рискуя угодить в новую неприятность. То ли небеса нас хранили сегодня, то ли мы были везунчиками. До самого первого рассветного луча никаких приключений и неприятностей не произошло.

А потом нас нагнали Башар и Барсук на взмыленных скакунах. Это тоже был добрый знак. Хоть кто-то остался жив. Не люблю напрасных жертв, пусть даже моя миссия серьезна.

Алам. Сангарское святилище

На пятые сутки пути обессиленный отряд вышел на гребень холма, с которого открывалась панорама широкой долины, заросшей вековыми дубами. Совсем недалеко, в пределах видимости человеческого взора, возвышалась башня, окруженная развалинами, бывшими в свое время то ли храмовым комплексом, то ли обыкновенными жилыми домами. Древнее опустошение было окольцовано каменными глыбами неправдоподобных размеров. Словно неведомый гигант резвился на поляне, проверяя свою силушку бросанием обломков скал. Камни были разной формы: неправильного круга, треугольника с ломаными линиями, с откусанными боками, в выемках которых вполне можно устроиться на ночлег.

— Ничего подобного не видела, — выдохнула Лация.

— Старинные легенды гласят о живших в этих местах великанах. Они молились, несмотря на свой исполинский рост, своим свирепым богам, заодно воюя с врагами по ту сторону гор, — Шим неопределенно кивнул вперед, где едва угадывались горные пики, снежные шапки которых сливались с молочной белизной облаков.

— Какие наши действия, Шим? — Лация оживала. Сумасшедшая мысль мелькнула в голове: если дошли сюда, почему бы ни попробовать перемахнуть через хребет?

— Нужно идти к башне и привести себя в порядок, — твердо ответил новоиспеченный командир квадрона. За время похода у него выросла густая борода; глаза выражали готовность постоять за королеву. Он возмужал, стал собраннее, голос приобрел командирские нотки, и Лация с удовлетворением подумала, что непременно поставит его на самый высокий офицерский пост. Думала, и тут же одергивала себя. Одем удалялся с каждым шагом, а впереди лежит страшная неизвестность. Глупая безрассудность обернулась тяготами борьбы за жизнь.