— Я встретил своего истинного. Ты понимаешь, я не могу сопротивляться. Я хочу быть с ним. Поэтому мы должны расстаться, — Шон говорил простыми словами в надежде, что омега поймет. Ведь дураку известно, пара не может противиться взаимному притяжению. Они с Кимом оказались еще крепкими орешками.

— Но разве он лучше, чем я? Пожалуйста, Шон, не уходи! Я не смогу жить без тебя! — Скотт зарыдал в голос, подбежал к Шону, вцепился в него, уткнулся лицом в широкую грудь.

«Это Ким умрет без меня», — подумал Шон, вспоминая, как Ронвуд соизволил рассказать суть проблемы со здоровьем. Сейчас он уже в положении и ждет их маленького. Шон должен поскорее возвращаться к нему и прикоснуться к сыну через плоский накачанный живот Кима.

Шон долго, мягко, вежливо объяснял Скотту, что они не могут быть вместе. Омега умолял, клялся стать для Шона самым лучшим, угрожал покончить с собой. Но МакКензи остался непреклонным. Утром он вышел из их дома с большим чемоданом, в который напихал свои вещи. Он был измучен и эмоционально вымотан тяжелым расставанием. Шон позвонил Мэлу и попросил присмотреть, чтобы Скотт не натворил глупостей. Сам же он отправился в аэропорт, откуда полетел в Палмер. И чем меньше оставалось до посадки, тем волнительнее и желаннее казалась встреча с Кимом. Он уже представил и продумал, что скажет.

Но Кима не было дома. Он обыскал углы и закоулки, но не нашел ключ. Пришлось выломать заднюю дверь, чтобы проникнуть внутрь и оставить там свои вещи. Собрав в кулак самообладание, Шон отправился к Рону, узнать, куда это подевался Ким.

— Он к родителям поехал на праздники, — без колебаний и предварительных упреков ответил Рон. — Ты знаешь, где они живут?

— Нет.

Рон переписал адрес Ронвудов в Рочестере и подвез назад на аэродром. И даже денег за это не взял. Шону показалось, Рон знает о чем-то, неизвестном ему. Но был уверен — с Кимом все в порядке, иначе он сказал бы.

Причины такого поведения Шон узнал уже от Ронвуда. Он не забеременел. И это повергло Шона в панику и отчаяние, хотя он и постарался этого не показать. Он считал себя дерьмом и мерзавцем за то, что бросил Кима одного и так и не соизволил позвонить ему или написать смс. И, по его мнению, Ким должен был за это снять с него скальп и оскопить. А он простил, просто и легко. Как будто ничего не произошло. И больше не заговорил об этом и не дал Шону объясниться.

****

Ким и Шон вместе вернулись в Палмер. В связи с тем, что Ким не залетел и неизвестно, как вообще теперь будут развиваться события с его здоровьем, Тефтеля решено было оставить в Рочестере. Тот был не против, как, впрочем, и все остальные. Только Ричард ворчал, что не планировал заводить медведя. На стоянке возле аэропорта находился автомобиль Кима, и он, пошарив рукой под капотом, выудил оттуда ключи.

— Давай я поведу? — предложил Шон. Ричард настоятельно, буквально по-отечески не рекомендовал пускать Кима за руль, если он хочет жить.

Вообще-то, родители и братья Кима отнеслись к Шону доброжелательно. За исключением одного случая, когда он остался наедине с Чарльзом на кухне и почувствовал, что ему в пах упирается острое и отточенное лезвие разделочного ножа.

— Ты ведь понимаешь, Шон, что это значит? — холодно улыбнувшись, спросил Чарльз.

«Что у Кима анатэ — сущий дьявол и псих и хочет отрезать мне яйца», — подумал Шон, но не сказал ни слова и только кивнул.

Чарльз убрал нож и спокойно продолжил приготовление завтрака и обыденную беседу, будто ничего не произошло.

— Дать я тебе, может, и дам. А вот за руль сам сяду, — усмехнулся Ким.

Шон признал — Ричард прав: водил Ким, как полный придурок. На полпути Шон начал орать и рычать на него, стукнул по руке и едва не вмазал в челюсть, когда Ким перелетел запрещающий знак и, выполнив полицейский разворот, припарковался у дома.

Отдышавшись, Шон буркнул:

— Какой идиот выдал тебе права? Ты, блядь, водишь, как ебанутый смертник.

— Я придумал, МакКензи. Никакого тебе секса, — тут же отозвался Ким и, откинувшись на спинку кресла, закурил, не торопясь выходить на улицу.

— Я сдам тебя копам за вождение в нетрезвом виде, и у тебя заберут удостоверение. Вот увидишь, — очень серьезно пообещал Шон, стараясь не рассмеяться. Он нашел в бардачке свою записку, которую написал, улетая из Палмера: «Лучшие две недели в моей жизни!», и сунул ее Киму. Тот, улыбнувшись, ответил:

— И в моей, — усмехнулся Ким, забирая клочок бумаги, и пряча в карман. — Кстати, о вождении. Ты же понимаешь, что если и остановят, я скажу им, что сын Ричарда Ронвуда, и меня отпустят, пожелав счастливого пути.

Шон только фыркнул. Разумеется, это ясно, как белый день. Семья Ронвудов была немного странной. Очевидно, родители любили больше друг друга, чем детей. А те настолько самобытные и своеобразные, что не верится, будто росли под одной крышей. Хотя кое-что общее у всех имелось — фамильное упрямство и агрессия. У кого-то явная, как у Кима, а вот у Дерека скрытая. Мальчишка казался милым, улыбался. Но его не назовешь добрее Чарльза.

Первое, чем занялся Шон в Палмере — ремонт. Он посылал Кима далеко и сложным путем, если тот сопротивлялся переменам. Жить в разбитом аварийном доме он не планировал. И поскольку Ким вцепился, как клещ, в Палмер, то Шон сделает все, чтобы существование здесь стало максимально спокойным, комфортным и безопасным.

Ким не очень-то стремился заниматься ремонтом. У него накопилась куча заказов, хотя он и грозился вывезти на свалку все, что ему оставят на пороге. Делать этого он не собирался, ведь какая хорошая отмазка, чтобы не помогать Шону — он работает! Ким упорно и угрюмо сидел на кухне и ковырялся в технике, пока Шон громил и без того убогий дом. Скоро раздалбливание старой плитки, сдирание обоев и полов понравилось и Киму — это откровенно забавляло. Как ребенок, честное слово. Стоит только увлечь!

Уже через две недели дом походил на место боевых действий. Они решили заодно сделать перепланировку и поменять старую сантехнику и трубы, а потом и электрику. Шон потешался над лицом Рона, когда Ким ходил за строительным молотком или дрелью. Создавалось чувство, будто соседи думают, что Ким просит не для ремонта, а чтобы пытать МакКензи или размозжить ему башку кувалдой.

Шон заказал необходимые материалы на предприятии в Северной Дакоте, где работал его школьный приятель и делал ему огромную скидку. По этой причине они подрались в первый раз. Ронвуд не желал, чтобы Шон вкладывал в ремонт свои деньги. Но спор решился тем, что Ким — сучка МакКензи и расплатится с ним натурой.

— Я — твоя сучка? — возмутился Ким со злобным оскалом. На самом деле, его взвинчивали такие заявления, и он был не против.

— Да, и, похоже, я уже примерно поработал, детка. Пора платить!

Шон толкнул Кима к столу и развернул к себе спиной. Ким зарычал и улыбнулся в предвкушении. Он через штаны потерся задом о возбужденный член Шона.

— Ах ты неугомонный, ну что с тобой делать? — усмехнулся Шон. Он оставил смачный засос на шее у Кима и оттянул зубами мочку.

— Давай подумаем. Может, ты меня трахнешь? — задумчиво предположил Ким. Он расстегнул джинсы, и, как только пуговица подчинилась, Шон резко стянул их до колен.

— Ну сколько можно учить тебя вежливости, Ким?

— Шон, лапушка, засади-ка мне, пожалуйста, — язвительно проговорил Ким и бессовестно погладил себя между ягодиц.

Шон довольно улыбнулся и быстро расстегнул брюки. Он не смог бы описать словами, как ему хорошо и легко с Кимом. Как ему нравились их диковатые со стороны отношения и совершенно безумный секс. Шон думал, что это и есть любовь. Та, ради которой он бросил все, и приехал к черту на рога. Он не готов был верить, что это только ради инстинктов, не бывает таких сильных животных влечений, как его чувство к Ронвуду.

Когда доставили материалы, Шон выяснил, что ломает он лучше, чем строит, и стал у Кима на побегушках. Ронвуд умел все! Красить стены, клеить обои, чертить схемы проводки, класть плитку и ламинат, ставить сантехнику. Шону казалось, у него какой-то гребаный дар. Второй раз они подрались после попытки Кима доказать, что Шон больше мешает, чем помогает, и шел бы лучше заниматься тем, что умеет.