Они стояли на кухне вдвоем. Шон сгорал от чувства вины и страха потерять Ронвуда. А Ким наслаждался запахом этого дурацкого альфы, который бесцеремонно вырвал его из лап депрессии, хотя бы на несколько месяцев. Рассказывать Шону правду, что таблетки, присланные Дэвидом, могут не подействовать, и тогда до следующей течки он попросту не доживет, Ким не собирался, как и никому вообще.

========== 22. Кошмар перед Рождеством ==========

========== Двадцать вторая глава ==========

========== Кошмар перед Рождеством ==========

Шон сочинил целую речь, в которой объяснял свой отъезд и извинялся, прокручивал ее в голове и даже порепетировал перед зеркалом, морально подготовился к тому, что ему разобьют нос. Но стоило попробовать ее произнести, Ким заткнул его. Он спросил, собирается ли Шон остаться с ним и, получив положительный ответ, объявил, что нехер сопли на кулак наматывать. И на этом конфликт разрешился. Может, Ким и обижался, и в глубине души ненавидел Шона за его поступок, но не выдавал это ничем. Шон остался в доме Ронвудов на все праздники, они с Кимом спали вместе, и никого, казалось, такое положение дел не смущало. Разве только Дерека, но он старательно изображал равнодушие, краснея, как помидор.

Ричард появился на следующее утро. Он был зол, как черт, и не успокоился до тех пор, пока они с Чарльзом надолго не уединились в их спальне. Шон наблюдал за этим с некоторым недоумением. Его анатэ и отчим уже лет пять не спали вместе, а особой страсти между ними он вообще никогда не замечал.

— Что-то случилось? — спросил он Кима, стоя с ним на кухне и обнимая со спины. — Твой отец не в духе. Даже не пришел начистить мне рожу.

— Он такие мелочи и мне доверяет, — отмахнулся Ким, жуя очередной кусок холодного мяса. Ну совершенно никакой избирательности в еде.

— Ванька, видимо, не захотел с ним приехать, — заявил Майкл. Он не мог отлипнуть от Тефтеля и мастерил на его шерсти, кажется, сотый бантик. И как только пес терпел? Небось, за прикорм.

— Ванька? — переспросил Шон, с трудом соображая, кто это, зачем ему приезжать, и почему он отказывает такому человеку как Ричард Ронвуд?

— Ты его видел после национального чемпионата со мной в баре, — напомнил Ким. — С татухой на бедре, кудрявый симпатяжка. Ты еще подумал, он — твой истинный.

— Он наш брат, — любезно пояснил Майк.

— Эм… ты с ним сосался, — Шон очень ярко припоминал эту картинку, потому что она преследовала его несколько лет. Ведь он думал, тот омежка — его. В голове не связывалась вся информация. Вроде как целовать братьев — аморально. И должно быть так даже для Ронвудов. — И я не знал, что у тебя еще есть брат… Со странным русским именем…

— Теперь знаешь, — пожал плечами Ким.

Дальнейшие расспросы прервали более чем однозначные звуки со второго этажа.

— Мы будем такими же неугомонными? — лукаво спросил Шон, указав взглядом на потолок.

Ким тут же вывернулся и раздраженно рыкнул, ткнув Шона в грудь.

— Что ты сравниваешь? У моих родителей настоящая любовь. Они вместе не только из-за поганых инстинктов.

— А мы с тобой — потому что выбора нет? — недовольно поморщился Шон, потирая солнечное сплетение. Ему хотелось бы возмутиться и заткнуть Ронвуда, чтобы не нес какую-то чушь. Но вообще-то, он прав.

— Скоро тебе надоест терпеть меня и мириться с моим альфьим норовом. Если ты вдруг рассчитывал, то я не собираюсь выполнять омежьи обязанности, ухаживать за тобой и подстраиваться. Я буду жить, как раньше. С тобой или без тебя.

В такие моменты Шон действительно не понимал, почему выбрал Кима. Расставание с омегой далось тяжело. Перед тем как Шон уехал в Палмер из-за сообщения Кима, у них все шло прекрасно, они не ругались и строили планы на будущее. И вдруг…

— Мы должны расстаться, — сказал Шон, когда узел в омеге опал, и они раскатились на разные стороны кровати.

Он постарался доставить Скотту максимум удовольствия в последний раз. За прошедший месяц он твердо принял решение вернуться к Ронвуду. Не проходило ни дня, чтобы Шон не вспоминал его, не жалел, что уехал, не считал изменой секс со Скоттом. Он порывался позвонить, но не делал этого. Ким не станет слушать. Нужно ехать в Палмер, получить по роже, отсосать себе прощение и оставаться там, рядом со своим истинным. Но прежде стоит закончить дела здесь.

Шон уволился с работы и подал заявку в Центр по Предупреждению Цунами в Палмере. Оттуда ответили в тот же день. Перезвонили и уточнили, не шутка ли это. Разумеется, перевод из Питтсбурга в Палмер выглядел как умственное помешательство. К тому же, Шон продолжал обучение в магистратуре и вскоре должен защищать диссертацию по геологии. А на Аляске обычные ребята, бывшие двоечники и неудачники. И зарплата там на порядок ниже. Шон убедил руководство ЦПЦ, что переезжает к супругу и хочет работать по специальности. После его, разумеется, окрестили там придурком и хреновым альфой, раз он не забирает своего омегу в Питтсбург, а едет в глушь сам. Ему об этом не сообщили, но Шон догадывался — так и было. В ЦПЦ просто не знали Кима и его бараньего упрямства, иначе отнеслись бы к МакКензи снисходительно.

Мэл устроил грандиозный разнос. Ему не понравился выбор Шона в пользу Кима, тем более, он хорошо знал Скотти и был уверен, они с лучшим другом скоро поженятся. Он злился, рычал, называл Шона влюбившимся кретином, а Кима — интриганом. И вообще, он не слишком лестно отзывался о Ронвуде в целом и его половой принадлежности в частности. Таким Шон друга не видел никогда, он словно обезумел и с пеной у рта доказывал, что Шон совершает ошибку и думает неправильным местом. Но в итоге ему пришлось уняться, наткнувшись на стену спокойствия и непреклонности.

Еще одной проблемой стали родители. Анатэ слушать ничего не пожелал о Киме и об истинности. Он бил посуду и истерил. Говорил, что ни один омега не стоит того, чтобы отказываться от карьеры и перспектив. А уж полудохлый ущербный гамма — подавно. Он советовал обратиться Киму в группу взаимопомощи, вроде анонимных алкоголиков, и грозился позвонить ему. К счастью, он не знал ни номера, ни адреса. Ронвуд отлично спрятался ото всех.

— Фил, Шон — взрослый человек, не нужно вмешиваться в его личную жизнь, — спокойно сказал Джон Райт — отчим Шона, когда сам немного пришел в себя от новостей.

— Да уж конечно! Он ведь не твой сын! Тебе нет дела! — запальчиво выкрикнул Филипп.

Он всегда в случае разногласий относительно Шона тыкал супругу тем, что он не отец и не интересуется жизнью пасынка. Этим он несказанно злил Джона, который любил Шона едва ли не сильнее, чем собственного сына. Вот и тогда отчим сердито зарычал, прихватил Фила за воротник и встряхнул. Так ссора с Шоном переросла в стычку между ними, и тот под шумок смылся, решив дать родителям время, чтобы все осмыслить.

И вот оставалось разобраться со Скоттом. Омега глядел на Шона с явным непониманием и хлопал длинными подкрашенными ресницами. Потом он зачем-то осмотрел себя, будто подумал, что альфа обнаружил в нем непонятный изъян и не хочет быть с ним из-за этого.

— Я не понимаю, милый. Почему? Я сделал что-то не так? Тебе не понравился секс? Ужин? Я о чем-то забыл? — тихо залепетал Скотт. Он встал с постели и заломил руки, удивленно смотрел на Шона.

— Скотти, дело не в тебе. Ты прекрасный, милый, красивый, заботливый, с тобой отличный секс и ты — само совершенство, — заговорил Шон, стараясь, словно на работе, предупредить наводнение, которое грозило нагрянуть из глаз омеги. Как же быстро он расклеился. Ким послал бы нахрен и еще пинка для ускорения отвесил.

— Тогда что? Прости меня, Шон! Я все буду делать, как ты хочешь, милый! Скажи, что я должен сделать! — Скотт начал плакать и сотрясаться всем телом.

«Стать, блять, альфой! Рычать, орать на меня, по морде съездить, послать, щетину отрастить! Пахнуть странно, по альфо-омежьи, с примесью моего запаха и табака», — хотел было сказать Шон, но понимал — это тупо и нереально. Ему не нужен Скотт, даже если условия каким-то образом будут соблюдены.