Майк замер, как когда-то в детстве, а спустя пару секунд коротко кивнул и, вытерев пальцы салфеткой, потянулся к столовым приборам. Ричард злобно выдохнул и сел. Теперь ужин продолжился в более спокойном русле. Майк больше не вел себя, как маленькая обезьянка, и все были этим довольны. Ким думал, что их семья выглядит, как в омежьем сериале. Родители казались ему счастливыми, а братья больше не раздражали, а наоборот, вызывали тоску, ведь он не увидит их взросления. И, конечно, он сам, Ким. Грустная и трагическая часть семейной истории. Без этого ведь не обходится ни один сюжет.

У Чарльза зазвонил телефон, и он вытащил его из кармана.

— Ты же никому не разрешаешь разговаривать за столом, — язвительно усмехнулся Ричард и, постучав по столешнице ногтем указательного пальца, протянул раскрытую ладонь, как бы призывая Чарльза отдать ему мобильник.

— Мне-то можно, — как само собой разумеющееся отмахнулся анатэ, скептически глянув на повелительный жест супруга. Он улыбнулся и поднес трубку к уху.

— Привет, — Чарльз прижал телефон плечом и нагло наблюдал, как Ричард беззвучно поднял верхнюю губу.

Ким заулыбался. Родители вели себя, как влюбленные подростки. Их совершенно не стеснял возраст и наличие троих детей. Они заигрывали друг с другом и поддразнивали. Если бы сейчас остались в столовой одни, то, Ким не сомневался, использовали бы стол несколько в ином назначении, чем положено в порядочных католических семьях. Ким смущенно улыбнулся, припомнив, как Шон разложил его на столе в Палмере, и он жалобно скрипел под яростным напором МакКензи. Стол. Не Ким, разумеется!

Вдруг лицо анатэ изменилось, и у Кима промелькнуло неприятное предчувствие. Он заметил, что все в жизни циклично и повторяется время от времени. Когда-то давно, так же позвонили отцу посреди ужина, а потом он пропал на целый год. Ким бросил короткий взгляд на Ричарда, тот тоже увидел перемену в выражении лица супруга.

Чарльз медленно каменел, его глаза становились жестокими, а губы вытягивались в тонкую линию.

— Чарли, что случилось? — едва слышно спросил Ричард.

— Это Ванька, подожди, — так же ответил Чарльз, чуть отстранив трубку, откуда раздавалось тихое бормотание. — Приезжай сейчас же домой, — холодно приказал он, сжимая в пальцах вилку и не замечая этого. В ответ что-то затараторили. — Этот мудак опять его избил, — передал Чарльз Ричарду.

Ким решительно ничего не понимал и недоуменно проследил за тем, как отец вскочил с рассерженным рыком:

— Я поеду к нему, привезу сюда.

Чарльз кивнул и, перебив поток на той стороне, сказал:

— Отец приедет. Да кто тебя вообще спрашивает, чего ты там хочешь? — анатэ поморщился и резко цокнул, ему не нравилось, когда с ним спорят.

Ричард выскочил из столовой и отправился на улицу к своей машине. Ким собирался было встать, чтобы поехать с ним, но Дерек стукнул его ногой под столом и отрицательно покачал головой, а Майк ухватил за колено, удерживая на месте. Да что здесь, черт побери, вообще творится?

— Все, жди. Постарайся уйти из дома, если не хочешь, чтобы отец его убил, — сказав это, Чарльз прервал связь.

Он окинул Кима быстрым взглядом и мило улыбнулся. А затем встал и вышел в кухню под видом, что нужно уже убирать со стола. Это была его типичная логика: если Ричард наелся, то все наелись.

— Ваня опять нарвался на пиздюлину, — тихо пояснил для Кима Майкл, состроив при этом глупую гримасу.

— Майкл, помолчи! — оборвал Дерек. Он встал и принялся помогать анатэ с тарелками.

Ким только и успел, схватить свою тарелку, пока ее не отобрали. Что за нравы в этой семье! Он понятия не имел, каким должен быть альфа, и что Ваня испытывал к нему, если позволяет себя бить и, видимо, уже не в первый раз. Уж Ким точно знал — далеко не каждый мог обидеть русского. В груди колотился гнев. Кто это посмел поднять руку на Ваньку?

— У Дерека есть парень? — неожиданно спросил он у Майкла. Он только осознал, какими жестокими и злыми могут быть альфы со своими омегами.

— Папа не разрешает ему ни с кем встречаться, а анатэ говорит, на Ди встает у педофилов и малолеток, у которых волосы на заднице еще не выросли, — тихонько прошептал Майкл. Но через секунду уже болезненно зашипел, потому что ногти Чарльза впились ему в ухо.

— Маленькая дрянь! Я сказал вести себя как следует при отце! — глаза анатэ сверкали злобой и недовольством.

На мгновение Ким подумал — сейчас Чарльз возьмет нож и отрежет брату голову, настолько сердитым он выглядел. Тефтель вскочил и расхорохорился, навострив уши, готовый кинуться в бой. Ему хотелось защитить омежку, который его подкармливал и чесал. Ким придержал пса за ошейник. Он совсем не мечтал, чтобы шкура собаки украшала пол у камина после того, как он тявкнет на Чарльза.

Но расправы над братом не произошло, его спас звонок в дверь. Чарльз сильно тряхнул сына за ухо и отправился открывать, и Тефтель, быстро сменив сторону своих симпатий, засеменил за ним.

Майк показал язык анатэ вслед, он не выглядел расстроенным или испуганным, но все же зачем-то начал таскать грязную посуду на кухню. Там Дерек упаковывал недоеденные блюда и убирал их в холодильник.

— Ким, смотри, я помечу тебе красным маркером мясо, — Дерек показал ему глубокую тарелку и, накрыв фольгой, нарисовал крестик. Ким умилился такому поведению брата и, расчувствовавшись, поцеловал Ди в лоб.

Майк тем временем сильно напрягся и, толкнув Кима в бок, тихо буркнул:

— Ким, пришел альфа, которым от тебя пахнет.

Дерек ничего не понимал. Сам Ким тоже не сразу сообразил, что имеет в виду младший брат. Глубоко вдохнув, он почувствовал запах Шона. Низ живота сдавило, но не болью, а вожделением, от которого Ким рассерженно зарычал. С какой это стати МакКензи явился сюда? Он прислушался. Они о чем-то говорили с анатэ, но слов он не разобрал.

Братья благоразумно исчезли, когда на кухне появился Шон собственной персоной в строгих темно-коричневых брюках, белоснежной рубашке и пиджаке на тон светлее брюк, с кожаными заплатками на локтях. Он был гладко выбрит и аккуратно причесан. От него соблазнительно веяло естественным альфьим запахом, перемешанным с дорогим парфюмом. Он совсем не под стать Киму в растянутом свитере, потертых джинсах, с трехдневной щетиной и стойким духом табака. Шона сопровождал предатель-Тефтель, который радостно вилял хвостом и заглядывал ему в лицо, приоткрыв пасть.

— Блин, Ким, я дома замок сломал. У меня же ключа нет, напомни потом купить, ладно? — МакКензи говорил, будто они виделись сегодня утром. Он приблизился к Киму и, приобняв, поцеловал в скулу. За что получил удар левой туда же. Пес, привыкший к их поведению, даже ухом не повел и с умной мордой наблюдал за тем, что будет дальше. Ему поп-корна не хватало, черт побери! — Ай, какого хера?

— Ты сломал мой замок? — возмутился Ким, его переполняли противоречивые чувства. Шон стоял на кухне его родителей, ничего не стесняясь. Вернулся к нему. Но с хера он улетал, и целый месяц ни слуху, ни духу не было?

— Да починю я, не бесись так! И вообще, я думал, ты хоть где-то ключ оставишь. Обыскал снаружи все и весь двор, — Шон раз потер ушибленную скулу, но приблизиться к Ронвуду больше не решался.

— У тебя руки из жопы, починишь ты! Должен мне отсос! — улыбнулся Ким и шагнул к МакКензи, крепко прижимая его к себе и вдыхая желанный запах. Он решил, что устраивать сцены ревности — удел омег. Да, Шон уехал, не объяснившись, да, пропал на месяц и да, у него где-то там «Любимый». Но Киму все равно. Дожить чуть-чуть, а потом пусть МакКензи делает, что хочет.

Шон провел ладонью по животу Ронвуда и поднял на него вопросительный взгляд.

— Нет.

— Но течка…

— У меня нет графика, — опередил Ким вопрос МакКензи. Ему показалось, Шон не верит, или его очень испугало это известие. — Я был у врача, он подтвердил — беременности нет.

— В следующую течку обязательно получится, — дрогнувшим голосом пообещал он, протягивая руку, чтобы переплести пальцы.