— Не то, что утром, да? — хмыкнул Уилл, улыбаясь.

— Отпросишься на Рождество у отца? Я хочу провести его вместе, — предложил Ким. Он уже обговорил с Чарльзом возможность этого, и анатэ был не против. Даже пообещал, если нужно, договорится с Хамельтонами-старшими.

— У тебя дома?

— Да. К нам приедут родители отца и его брат с семьей. Я вас познакомлю, — хмыкнул Ким, коротко целуя Уилла в шею.

— Заманчивое предложение, — улыбнулся омега, послушно подставляясь под поцелуи и засосы. Ким балдел от нежного и чистого аромата Уилла, готов был повалить его здесь же в сугроб и заласкать до смерти или же полного исступления. У него очень быстро появлялось желание, и потом бывало сложно успокоиться без порции дрочки. Ведь далеко не всегда была возможность близости с омегой.

Ким блаженно заурчал, потершись щекой о скулу Уилла, и понял, что они сейчас, как два идиота, стоят и обнимаются посреди площадки. Он открыл глаза, чтобы увести Уилла к парковке, и ему на глаза сразу же попался бордовый пикап. Ким мгновенно отпрянул от омеги и обратил все свое внимание на машину. Его сердце пропустило пару ударов. Неужели это отец? В груди быстро вспыхнула надежда, а губы сами собой расползлись в улыбке и предвкушении от встречи с Ричардом. Он сузил глаза, присматриваясь к номерам, и едва не застонал от досады. Нет, это не авто отца. Просто форд той же модели и цвета.

Ким рвано вздохнул и потер пальцами веки. Как же ему не хватает отца. Тоска по нему засела где-то глубоко и грызла каждый день. Не было ночи, чтобы он не представлял, как Ричард вернется домой.

Иногда Ким терялся во времени. Он словно возвращался в реальность из какой-то отключки и вдруг понимал, что отец уехал в августе, а сейчас уже зима. Он уговаривал себя — Ричард приедет на Рождество, удивит всех и станет для них главным подарком. И их дом и правда был полон гостей. Анатэ, братья, Уилл, Ронвуды-старшие, дядя Роберт с Патриком и Стэном. Даже лучший друг отца и дяди — Хьюго Гарсия приехал в этот раз к ним, прихватив молодого супруга и маленького сына. А вот отец так и не появился.

Тогда Ким стал ждать его в январе, к очередной течке анатэ. Каждый стук, шаг или шуршание шин вызывали в нем нервные вздрагивания и непроизвольные метания к входной двери или к окну. Иногда Ким просыпался посреди ночи от звука проезжающей мимо дома машины и подолгу лежал, прислушивался к темноте, ожидая, что сейчас в замке повернется ключ, а на пороге послышатся шаги отца. Но этого не происходило, и тогда Ким вскакивал и уходил в душ. Он стоял под струей ледяной воды до тех пор, пока не замерзал окончательно, разбивал кулаки о кафель, едва сдерживаясь от того, чтобы разрыдаться, как ребенок. Он спускался на кухню и доставал из верхнего шкафчика старую заначку отца с травкой и без зазрения совести покуривал её прямо на заднем дворе. Он выходил туда босиком, не накидывая плед или куртку, и не боялся заболеть. Внутри него все горело от безысходности и страха, что он больше никогда не увидит отца.

****

В феврале Майки исполнилось четыре года. Но Ким не присутствовал на празднике. Вместо того чтобы поддержать младшего брата и анатэ, Ким был на квартире с Чаком. Ради этого пришлось поругаться с Чарльзом, заявив, что поедет кутить с какими-то ребятами из команды и плевать на дурацкие дни рождения. Он вышел из дома, хлопнув дверью с тяжелым сердцем, наговорив гадостей и послав анатэ к чертям вместе с Майки. Живот дико ломило, и лоб покрывала испарина, он держался из последних сил, чтобы не согнуться пополам и не завыть. Каждую секунду риск, что его тайна раскроется, возрастал.

А виноват во всем был МакКензи! Он всегда появлялся не вовремя и все портил. Вот и тогда выскочил будто бы из ниоткуда на тропинку, по которой Ким привычно бегал по утрам. Вспотевший, раскрасневшийся, голый по пояс — и это в феврале-то месяце! Пижон! Он нагнал Кима и выдернул у него из уха наушник с музыкой.

— Какого? А, это ты, МакКензи! Хер ли ты тут делаешь? — недовольно буркнул Ким на бегу. Он непроизвольно окинул взглядом голый торс Шона и, не отдавая себе отчет, облизнулся на классную фигуру своего истинного. Он каждый день безуспешно запрещал себе вспоминать его, но в мыслях упрямо всплывал образ альфы.

МакКензи поравнялся с ним и скривил губы в своей привычной улыбочке на одну сторону. Ким вдохнул его запах и, словно споткнувшись об него, полетел кувырком. Живот мгновенно сжался, перехватило дыхание, сердцебиение сбилось. От Шона пахло резко, сильно, явно чувствовался приближающийся гон. А вот это уже очень и очень плохо! В такой период у альф обостряются инстинкты, и он может ощутить естественный запах Кима, даже смазанный хлоркой, и обо всем догадаться.

— Ты чего это, Ронвуд? — ошарашено спросил МакКензи и хотел помочь Киму встать, но тот агрессивно зарычал на него и оскалился. — Ебнутый, да?

Шон мотнул головой из стороны в сторону, как будто не понимал, с чего это Ким ведет себя так ненормально. Он равнодушно пожал плечами и побежал дальше по тропинке, не навязывая свою помощь, раз уж ей были так не рады.

Ким отполз вглубь парка и сел на землю, опершись спиной на дерево. Он корчился от боли и разорвал зубами нижнюю губу до крови. Таблеток с собой не было, он позвонил Дени и, едва не скуля в трубку, попросил принести их ему. Хоут появился только через полчаса, когда Ким уже хотел себе вены разгрызть на запястьях и истечь кровью в этом злосчастном лесу. Все же лучше, чем корчиться от течки. Ким выхватил таблетки и, проигнорировав протестующие вопли Дени, заглотил сразу четыре штуки. Дени ругался, крутил у виска, обещал, что теперь Ронвуд точно сдохнет, и грозился вызвать врача. Правда, последнее он сделал очень неуверенно и шагнул предварительно на безопасное расстояние. Все же это не спасло его от здоровой палки, которую Ким ловко швырнул прямо Дени в живот.

— Козел, Ронвуд! Больно же! — зашипел Хоут, прижав руки к ушибленному месту и морщась.

— Не неси хуйни! Я побуду здесь! Мне уже гораздо лучше. От меня разит омегой? — сердито проговорил Ким, успокаивающе поглаживая живот.

— От тебя разит дебилизмом. Но омегой — нет.

Ким прищурился и заглянул в глаза Дени. Он изменился: стал увереннее и смелее. Научился отстаивать свое мнение. У него даже черты лица поменялись, стали более четкими и привлекательными. Он стал больше похож на своего брата Глена и меньше — на рыдающую губку. Отношения с Мэттом явно шли ему на пользу.

— Уходи. Не хочу, чтобы Мэтт пришел искать тебя и увидел меня.

Дени не заставил просить себя дважды. Юный контрабандист! Ким уже знал, что через него можно достать не только таблетки, но и любые наркотики, вплоть до героина. Иногда он покупал у него травку или NZT, хотя и знал, что подсаживаться на это не стоит. Но как проще становилось жить и ни о чем не думать, когда мир расплывался и терял четкие контуры.

Когда боль стала более-менее терпима, Ким набрал номер Чака и договорился о встрече. Потом кое-как вернулся домой и поругался с Чарльзом, чтобы не было вопросов, страхов и поисков, как в прошлый раз. Анатэ выглядел так, как будто бы догадался обо всем, но Киму стало уже не до детективных размышлений. Он заскочил в машину и уехал по адресу, который ему выслал Чак. Ехать за рулем в таком состоянии было сложно, и он бросил ее, едва въехав в город — на парковке возле какого-то магазина и дальше поехал на автобусе. Таблетки приглушили симптомы, но отменить течку, которая уже началась, не могли. Чак показался Киму еще выше и раскачанней, чем при их первой встрече. Ким в очередной раз уверился — омеги нагло лгут и никакого кайфа в сексе не испытывают. Только боль и неудобство. Он не мог кончить, даже если пытался дрочить себе, и, хотя ломка прекращалась после каждого полового акта и становилась слабее, удовлетворения так и не наступало. Он чувствовал себя помойным ведром, в которое скидывали мусор и отходы. Его сознание никак не могло свыкнуться с новой ролью, и Ким не считал, что происходящее с ним — нормально. Вовсе нет! Правильно сказал чертов Заккори, он — ошибка природы!