— Прекрати, мы ведь на уроке, — одернул Кима Уилл, стараясь незаметно убрать его руку, которая, обнаглев, поползла к ширинке на джинсах омеги.

— Ну и что? Я только чуть-чуть тебя поласкаю, — шепотом отозвался Ким, продолжая приставать к омеге. Он ловко расстегнул пуговицу и чиркнул молнией.

Хорошо, что они сидели за последней партой, и никто не обращал на них внимания. Раньше у Кима и Уилла не было общих занятий. Но желая чаще видеться со своим омегой, он взял дополнительный предмет — анатомию. Понимал он в ней не много, но зато Уилл, который собирался поступать в медицинский колледж, без особых заморочек помогал с домашним заданием и позволял списывать на контрольных. Ему тоже нравилось внимание и то, что Ким ради общения с ним жертвует своим личным временем.

— Ронвуд, я серьезно! Прекрати, — шикнул Уилл и шлепнул его по ладони, стараясь поскорее застегнуть штаны. Пока наглый парень и правда не забрался в них.

— Эй, не сопротивляйся, крошка, тебе же самому понравится, — многообещающе зашептал Ким, не собираясь так просто сдаваться. Наоборот, когда омега сказал «нет», добиться желаемого захотелось еще сильнее.

— Мистер Ронвуд, мистер Хамельтон! Если вам не интересно, вы можете покинуть мой класс, — раздался от доски голос учителя. Это был омега уже в годах, с явными залысинами на лбу и расплывшимся, словно пластилиновым лицом. Ким мог бы признать, что когда-то он был неплох. Но явно не теперь. Сейчас он строго смотрел на парочку поверх очков и ждал, пока они либо выйдут, либо затихнут.

— Извините, сэр. Нам интересно, — ответил за них обоих Ким. Он с сожалением убрал руку от джинсов Уилла и поморщился от того, что омеги заодно даже тогда, когда об этом не подозревают.

— Кхым, что ж… как я уже сказал, по статистике, которую подводят каждый год, количество бет на нашей планете сокращается с пугающей скоростью. Лишь за этот год их стало меньше аж на восемь процентов! Это чудовищно огромная цифра в масштабах Земли, — продолжил свой рассказ с того, на чем остановился, учитель.

Ким насторожился и неожиданно понял, что эта тема ему очень даже интересна.

— Зачем вообще нужны беты? — выкрикнул из-за парты альфа — капитан команды по баскетболу. Он поднял ладонь в извиняющемся жесте и перевел взгляд на Уолтера Гира — единственного бету в классе. — Без обид, Гир. Но ведь они не могут размножаться и толку с них никакого!

— Я, признаться, мистер Заккори, задаюсь вопросом: что вы делаете в моем классе? — с тоской вздохнул учитель, жалостливо покосившись на поникшего Гира. Никто из ребят не кинулся заступаться за него, а Ким подумал, что сделал бы, окажись на его месте Глен. Уж наверное, не промолчал бы. — Хорошо, что природа не посоветовалась с вами, создавая гармонию.

— Да, но в животном мире бет вообще почти нет! — продолжил спорить Заккори. — А если те и появляются, их убивают сородичи. И это касается не только хищников, но даже и травоядных!

Ким заметил, как поежился Гир, и подумал о том, что и у людей такое бывает. Просто на другом уровне. А в целом — ничего нового. Бет гнобят с самого начала. В школе и после — на протяжении всей жизни. А единственный их грех в том, что они бесплодны. Если об этом задумываться, то в таком поведении сквозила неприкрытая жестокость.

— Это потому, что у тушканчиков, к примеру, смысл рождения — это существование их вида в принципе. Все, для чего они рождаются — это продолжение и приумножение своей популяции.

— А у людей, то есть, нет? — выгнул бровь Заккори.

— Я надеюсь, что нет. Люди помимо выживания и размножения стремятся познать, для чего они рождены, что должны привнести в мир, кроме потомства, — учитель настойчиво старался расшифровать свою мысль словно перед ним был целый класс тупых идиотов.

— Мне кажется, мы в опасной близости от того, чтобы перескочить на библейские темы, — хмыкнул Ким, решив включиться в беседу.

— Нет, дело не в этом. Но ведь вы занимаетесь прыжками в воду, мистер Заккори — баскетболом. А мистер Гир всерьез увлечен анатомией.

— Все верно. Он станет врачом и опять же будет бороться за то, чтобы человечество не вымерло от какой-то эпидемии или спасать каждого по одному. А мы просто привлекаем тем самым к себе больше омег, чтобы в конечном итоге повысить свои шансы на отцовство, — рассудил Ким.

— А что вы скажете о мистере Тэйлоре? Он занимается изобразительными искусствами, и у него уже есть истинный, — чуть усмехнулся учитель, поправив очки. Ему явно было интересно дискутировать.

Ким припомнил Ника — омежку Пирса, и задумался над вопросом. И правда каляки-маляки не привлекали к нему лишних альф, да и вряд ли это была его самоцель.

— Это искусство, мистер Ронвуд. Литература, живопись, музыка — все это наполняет нашу душу. Придает смысл настоящему. Этого нет у тушканчиков.

— Только Ник — омега, а не бета. Я не понимаю, как в вашу теорию вписывается пустой пол, — не сдавался Ким. То, что не все люди живут ради того, чтобы потрахаться, он был все же вынужден признать.

— Беты — это и есть искусство природы. Созданные для осязания и осмысления. Им не нужно хватать вершки от гона до течки, а предназначено смотреть в глубину, не отвлекаясь на мысли о воспроизводстве. Я только хочу сказать, что мы все — альфы, омеги и беты — создаем собой ту гармонию, которую сейчас сами же бездумно разрушаем. Как раз тогда, когда, узнав пол ребенка, обрываем беременность или отдаем бет в детские дома, где у них не так много шансов развиться и получить достойное образование. Таким образом мы деградируем до уровня тех самых пресловутых тушканчиков.

— А как же гаммы? — стараясь не пускать в голос нервной дрожи, спросил Ким. За всю свою чувственную речь учитель ни разу не упомянул четвертый пол. Видимо, их частью гармонии он не считал.

— Вот уж точно — ошибка природы! — фыркнул Заккори.

— Гаммы — универсальный пол. Некоторые ученые считают, что они — будущее человечества, — развел руками учитель.

— Но будущее очень не скорое, судя по их количеству, — хмыкнул Заккори. Киму захотелось встать со стула и крепко ему вмазать, чтобы уже заткнулся.

— Это так. К тому же гаммам приходится испытывать сильнейшие гормональные сбои из-за наличия репродуктивных органов альф и омег. Их продолжительность жизни не слишком внушительная. Существуют различные фонды и международные программы, направленные на поддержку и сохранение гамм.

— Как причудливых зверьков, — невесело хмыкнул Ким, погрузившись в свои мысли. — Еще бы в Красную Книгу занесли.

— Всего три процента от общего населения, — пожал плечами учитель.

— Так-то это больше двухсот миллионов, — заметил Ким. Он узнал эту информацию из интернета, когда искал объяснение произошедшему с ним.

— Да, но опять же — в масштабах Земли это ничтожно мало. Если взять, например, нашу школу. У нас нет ни одного учащегося или преподавателя, принадлежащего к универсальному полу.

«Один есть», — мысленно поспорил с учителем Ким.

— И слава богу! — хохотнул Заккори. — А то ему бы только за его половую принадлежность ставили оценки! Их ведь принимают в университеты без экзаменов, им положены бесплатные медицинские страховки и пособия… Двести миллионов нахлебников, которые висят на шеях порядочных налогоплательщиков.

Звонок не позволил развиться новой теме, и все стали торопливо собирать свои вещи, чтобы сбежать со школы. У их класса это был последний урок. Ким взял Уилла за руку, и они вместе вышли на площадку перед школой. На улице большими хлопьями шел снег, красиво кружась и замирая на ярко-рыжих распущенных волосах омеги. Ким вспомнил, как в детстве, гуляя с анатэ, ловил их ртом или подолгу рассматривал, если они падали на рукава, пока те не превращались из красивой снежинки в капельку. Уилл выглядел невероятно романтично и мило в этом снегопаде и Ким решил, что если когда-нибудь сделает ему предложение, то обязательно в такую погоду.

— Ты такой красивый. Взгляд не оторвать, — сделал комплимент Ким, обняв омегу и заглядывая ему в глаза.