Кот подскочил к своему любимому домику.

– Где моя любимая бархатная мышка с чудным хвостиком? – сокрушенно шептал он, исследуя домик.

От горя у него дрожали усы, а глаза заблестели, словно от слез.

– Мой домик! Мой такой хорошенький, такой уютный домик! А мой драгоценный портрет! Дивный портрет, где я в голубом! Написанный моей дорогой хозяйкой! Вот злодеи!

Злата даже не расстроилась из-за своей куклы и маминых картин – так ее поразило горе кота. Она стала гладить его, стараясь не сбить кепку:

– Не плачь, дружочек, мы тебе новый домик купим, лучше этого. И мышку новую…

– Мне не надо новое! – в отчаянии воскликнул кот. – Мне надо свое!

Вдруг дверь отворилась и в плечо Златы вцепилась крепкая рука Федора.

– Ага! Вернулась! – злорадно прошипел он. – Дрянная девчонка! Вот хорошо… А то Власта приказала мне найти дом воровки-цыганки и сжечь его! Счастье-то какое, что ты сама явилась! Пойдем к Власте. Она выпорет тебя скользкой плеткой и бросит в подвал к крысам и паукам!

У Златы подогнулись ноги от страха, но тут кот высоко подпрыгнул и когтями вцепился в нос Федору.

– Тишшше! – прошипел он. – Здесь шшшипеть имею право только я! Тишшшше! – и, поклацав перед носом противника острыми зубами, добавил: – А то глаза выцарапаю!

Гагасик, взлетев на голову Федора, стал бить его крыльями и клевать в лоб. Федор тут же отпустил плечо Златы, закрутил головой, чтобы прогнать гуся, одновременно пытался отцепить кота.

– Ты откуда взялся? – не решаясь шуметь после угроз кота, тихо пробормотал он. – Ты же сдох! Я сам выбросил тебя на помойку! И чего это ты вырядился так?

Про себя Федор подумал: «Я сошел с ума! Свихнулся».

– А я пришшел с того света, потому шшшто друзей не бросают!

Злата, открыв рот, наблюдала, как бьются с противником ее друзья.

Вдруг кот куда-то исчез, но Федор чувствовал, что кошачьи когти продолжают цепко держать его нос, а в ушах раздавалось:

– Шшш… Уходи отсюда вон, иначе я тебе глаза выцарапаю. Шшштобы я тебя здесь большшше не видел!

Волосы на голове у Федора, где продолжал вовсю буйствовать гусь, встали дыбом.

– Призрак! Кот-призрак! – прошептал Федор побелевшими губами и, размахивая руками, бросился бежать прочь со двора.

Гусь слетел вниз и принялся спокойно приглаживать взъерошенные перья.

– Молодец, Гагасик! – удовлетворенно проговорил появившийся из воздуха кот и, морща нос, стал недовольно разглядывать свои когти.

– Мне жалко Федора, – расстроенно прошептала Злата. – Все-таки он не очень злой…

– Да, я тоже против рукоприкладства, – сокрушенно согласился кот, – точнее, лапоприкладства… нет, когтеприкладства… в общем, против драки. Но… но у меня сломали домик, выбросили мою любимую мышку, испортили мой портрет… Тут кто угодно разозлится… А если бы этот злодей тебя в подвал бросил, тоже было бы жалко? Ведь ясно, что он не пожалел бы ни тебя, ни дом тети Карины… Все, заходим! – тихо скомандовал кот.

Троица осторожно проскользнула в не до конца прикрытую Федором дверь.

В доме стояли полумрак и тишина. Жалюзи на всех окнах были закрыты. В холле на диване спали незнакомые одетые люди. Кот неслышно подпрыгнул к Злате и зубами ухватился за рукав футболки. И Злата, к своему крайнему удивлению, легко поднялась в воздух вместе с котом. Тут она наглядно поняла разницу между весом и массой: масса у нее была прежняя, а веса не стало. В юбку ей вцепился сложивший крылья гусь, и они, как связка забавных воздушных шаров, бесшумно заскользили в воздухе над ступеньками лестницы.

Так они поднялись на второй этаж.

– Нам нужна библиотека, – шепнула Злата.

И вся троица приземлилась у широких, с узорчатыми стеклами дверей крайней комнаты. Злата осторожно толкнула дверь.

В библиотеке, к счастью, никого не было. На письменном столе лежала широкополая шляпа бабы Власты с синими шелковыми цветами и открытый ноутбук. Злата, открывая ящик письменного стола, задела ноутбук. Экран голубовато засветился. В углу монитора выскочило окошко: «Вам пришло новое сообщение». Она нажала на клавишу, и на экране появилось письмо.

«Дорогая мама, спешу тебя обрадовать тем, что я возвращаюсь. Хитрость моя удалась на славу. И теперь большой дом и деньги Майи Полонской – наши! Ее я бросил в глубине бразильских джунглей – на речном острове Маражо, и ей оттуда точно не выбраться – ведь там водятся анаконды, удавы, речные акулы, крокодилы-кайманы, ядовитые змеи, насекомые и даже растут цветы-убийцы! А живущие там рыбки пираньи от большого животного оставляют один скелет буквально за минуты – такие у них острые зубы. Сам я улетел оттуда на вертолете. Видишь, как удачно я убедил глупую Майю, что поиски ее пропавшего мужа возможны и что я могу помочь, только для этого надо заключить официальный брак. А ты говорила, что она не поверит! Честные люди – наивные люди, тем более влюбленные: они верят любым сказкам, лишь бы эти сказки давали надежду. Пусть теперь она ищет по джунглям кости своего любимого мужа Ивана. Да, я прошу тебя: ее картины не выбрасывай – оказывается, они дорого стоят. Одна ее картина была продана на аукционе за большие деньги! А после того как станет известно об исчезновении Майи Полонской, они обязательно поднимутся в цене. Так что мы будем еще богаче! Твой любящий сын Михаил».

Девочка смотрела на экран, и буквы расплывались у нее перед глазами. Это письмо еще раз доказывало, что мама не забыла папу! И Злату она не бросила – просто ее коварно обманули злые люди.

Обжоркин уселся на шляпу бабы Власты и, глядя на монитор, молчал, потом вздохнул не по-кошачьи и сказал:

– Зато теперь мы знаем, где нужно искать нашу маму! На острове Маражо в Бразилии… В Москву отправляться нет смысла. Да и фотография не очень нужна.

– А, вот здесь кто! – раздался неожиданный возглас.

Услышав его, Злата вздрогнула и похолодела: в дверях стояла баба Власта.

Она была в пижаме с оборками и папином полосатом халате. На ногах задирали носы теплые тапочки в виде собачек. Волосы, намотанные на длинные бигуди, потешно торчали в разные стороны, отчего голова напоминала большую подушечку для булавок. Несмотря на страх, Злата фыркнула – так смешно выглядела баба Власта.

Та от злости мгновенно стала малиново-красной:

– Что?! Ты, похоже, смеешься?! – закричала она. – А тебе говорили, противный ребенок, что читать чужие письма очень дурно? Тебе говорили, что за это могут посадить в тюрьму? Только из любви к твоей бедной покойной матери я не отправлю тебя туда, а просто посажу в грязный, темный подвал, где и должны сидеть такие мерзкие девчонки, как ты!

– Мама жива! – возразила Злата, и губы ее задрожали.

– Ага! Была! Да только когда это было! – злорадно проговорила баба Власта.

– Какая вы злая! – крикнула со слезами в голосе Злата и, вспомнив слова тети Карины о принце и короле, смело сказала: – Вообще-то, если мамы сейчас здесь нет, то все это мое, и этот ноутбук тоже!

– Т-твое? – удивившись неожиданному нахальству маленькой девчонки, безголосо прошептала баба Власта и потом громыхнула откуда-то взявшимся трубным басом: – Твое?!

Уперев руки в бока, она, как полосатая гора, двинулась к письменному столу, за которым, съежившись от страха, стояла Злата.

– Мя-а-а-у! – протяжно вмешался в беседу Обжоркин.

Гора остановилась как вкопанная.

– Это что за мерзкое чучело?! – вглядываясь в замершего кота, протянула баба Власта. – Ты его притащила с помойки?! Вырядила-то его как! Какая-то кепка, жилет… Потешное чучело! Прямо как живой… Может, его в гостиную отнести? Куда это ты его посадила?! – опять загремела гора. – На мою парижскую шляпу?! На мою модную шляпу от Кардена?! – Ее голосу, поднявшемуся под потолок, было тесно, и он бился в закрытые окна, эхом откатываясь назад.

Злата зажала было ладонями уши, чтобы не оглохнуть, и подумала, что бабе Власте надо было стать оперной певицей.