Предложение Форин оффиса, унизительное для СССР, не отвечало поставленной задаче эффективного объединения усилий трех держав. Через два дня, 17 апреля, английскому послу в Москве Сидсу были вручены предложения Советского правительства. В документе говорилось:
«1. Англия, Франция, СССР заключают между собой соглашение сроком на 5—10 лет о взаимном обязательстве оказывать друг другу немедленно всяческую помощь, включая военную, в случае агрессии в Европе против любого из договаривающихся государств.
2. Англия, Франция, СССР обязуются оказывать всяческую, в том числе и военную, помощь восточноевропейским государствам, расположенным между Балтийским и Черным морями и граничащим с СССР, в случае агрессии против этих государств.,
3. Англия, Франция и СССР обязуются в кратчайший срок обсудить и установить размеры и формы военной помощи, оказываемой каждым из этих государств во исполнение §§ 1 и 2.
…6. Англия, Франция и СССР обязуются, после открытия военных действий, не вступать в какие бы то ни было переговоры и не заключать мира с агрессорами отдельно друг от друга и без общего всех трех держав согласия».
18 апреля советское полпредство в Париже информировало об этих предложениях министерство иностранных дел Франции.
Бросается в глаза принципиальное отличие советских предложений от проекта, выдвинутого Лондоном (равенство сторон, взаимный характер обязательств, эффективное противодействие агрессии как на западе, так и на востоке). Любой здравомыслящий человек, ознакомившись с ними, не мог не прийти к выводу, что советские предложения создавали хорошую основу для боевого союза трех держав. Но с этим не хотели соглашаться представители Англии и Франции. В ходе переговоров выявлялось нежелание британского правительства искренне сотрудничать с СССР.
Франция, в связи с растущей агрессивностью Германии и Италии, была более склонна к соглашению. В конце апреля ее правительство сообщило в Лондон, что для него не представляется далее возможным поддерживать в Москве английское предложение «об односторонней русской декларации о помощи», не сопровождающейся какими-либо взаимными гарантиями. Вслед за этим МИД Франции направил Советскому правительству свой проект соглашения. При первом взгляде на документ могло создаться впечатление, будто в нем содержался определенный элемент взаимности. При ближайшем рассмотрении «взаимность» оказывалась несколько странной. В проекте говорилось:
«В случае, если бы Франция и Великобритания оказались в состоянии войны с Германией вследствие выполнения обязательств, которые они приняли с целью предупредить всякие насильственные изменения положения, существующего в Центральной или Восточной Европе, СССР оказал бы им немедленно помощь и поддержку.
В случае, если бы вследствие помощи, оказанной Союзом ССР Франции и Великобритании в условиях, предусмотренных предыдущим параграфом, СССР оказался бы в свою очередь в состоянии войны с Германией, Франция и Великобритания предоставили бы ему немедленно помощь и поддержку».
Получалось так, что, когда Англия и Франция решили бы воевать с Германией из-за статус-кво в Европе, Советский Союз автоматически втягивался в войну на их стороне. Но если бы он оказался в состоянии войны независимо от указанного условия, то ни на какую помощь со стороны западных держав не мог рассчитывать.
Во французском проекте, отметил советский полпред в Париже, беседуя с министром иностранных дел Франции 29 апреля, нет подлинной взаимности. Бонне разыграл смущение и объяснил: из-за перегруженности делами он поручил редактирование документа генеральному секретарю МИД А. Леже, а сам «недостаточно вчитался» в документ. В тот же день советскому полпреду был направлен новый вариант французского проекта. Он содержал взаимные обязательства трех держав помогать друг другу в случае вовлечения в войну с целью предупредить насильственное изменение существующего положения. (Французская инициатива по-прежнему обходила вопрос о взаимной помощи в случае прямого нападения на одну из трех держав.)
Несмотря на шаг вперед, сделанный французской стороной, британское правительство продолжало упорно уклоняться от принятия обязательства взаимного характера. Кабинет Чемберлена, в 1938 г. немало потрудившийся над тем, чтобы взломать франко-советский договор 1935 г., и теперь не намеревался допустить заключение соглашения, которое было бы, по его мнению, «слишком обязывающим» для Запада. 8 мая Сидс передал народному комиссару иностранных дел новые соображения английского правительства. Советскому Союзу предлагалось опубликовать декларацию, где оно обязалось бы,
«в случае вовлечения Великобритании и Франции, в военные действия во исполнение принятых ими обязательств, оказать немедленно содействие, если оно будет желательным, причем род и условия, в которых предоставлялось бы это содействие, служили бы предметом соглашения».
Предложение имело, по существу, издевательский в отношении СССР характер. Отклоняя советские предложения от 17 апреля о заключении пакта трех держав, который сопровождался бы военной конвенцией, английское правительство по-прежнему требовало от СССР односторонней и даровой помощи, не принимая на себя аналогичных обязательств по отношению к нашей стране. Отводя СССР роль «слепого спутника» в создаваемой комбинации, британский кабинет не желал даже гарантировать Советский Союз от последствий, какие повлекло бы принятие им предлагавшихся обязательств.
Советское правительство вынуждено было сообщить в Лондон и Париж, что считает английский проект от 8 мая неприемлемым, и вновь предложило вернуться к выдвинутым им 17 апреля принципам.
19 мая в английском парламенте состоялись дебаты по вопросам внешней политики. Лидеры партий и ряд бывших министров настойчиво доказывали необходимость немедленного заключения договора с СССР. С большой речью выступил Черчилль.
«Я никак не могу понять, – заявил он, – каковы возражения против заключения соглашения с Россией… против его заключения в широкой и простой форме, предложенной русским Советским правительством?
Предложения, выдвинутые русским правительством, несомненно, имеют в виду тройственный союз между Англией, Францией и Россией… Единственная цель союза – оказать сопротивление дальнейшим актам агрессии и защитить жертвы агрессии. Я не вижу, что в этом предосудительного?.. Ясно, что Россия не пойдет на заключение соглашений, если к ней не будут относиться как к равной и, кроме того, если она не будет уверена, что методы, используемые союзниками… могут привести к успеху… Наше правительство должно понять, что ни одно из этих государств Восточной Европы не сможет продержаться, скажем, год войны, если за ними не будет стоять солидная и прочная поддержка дружественной России в сочетании с союзом западных держав. По существу я согласен с Ллойд Джорджем, что, если нужен надежный Восточный фронт, будь то Восточный фронт мира или фронт войны, такой фронт может быть создан только при поддержке дружественной России, расположенной позади всех этих стран…
Перед нами предложение – справедливое, и, по-моему, более выгодное, чем те условия, которых хочет добиться наше правительство. Это предложение проще, прямее и более действенно. Нельзя допускать, чтобы его отложили в сторону, чтобы оно ни к чему не привело. Я прошу правительство его величества усвоить некоторые из этих неприятных истин. Без действенного Восточного фронта невозможно удовлетворительно защитить наши интересы на Западе, а без России невозможен действенный Восточный фронт».
Нельзя сбрасывать со счета, что Черчилль и многие другие буржуазные деятели, выступавшие за союз с СССР, в действительности не стремились к искреннему сотрудничеству. В заключении договора они видели средство переложить на Советский Союз главную тяжесть надвигавшейся борьбы с фашистской Германией. Тем не менее их заявления весьма показательны. Они служат дополнительным свидетельством реалистичности выдвинутых Советским правительством предложений, которые могли стать хорошей основой для объединения усилий трех держав. Заключение пакта между СССР, Англией и Францией дало бы возможность создать прочный барьер на пути дальнейшего развертывания фашистской агрессии. Британский кабинет, однако, продолжал вынашивать совершенно иные замыслы (4).
