Раскрывая гитлеровцам значительно больше, чем рискнул бы сказать в парламенте, Лаваль через Маржери пояснил, что предложение о воздушной конвенции преследовало цель помочь французскому правительству отступить от занятой Барту позиции. Когда конвенция о воздушной безопасности будет заключена, сказал он, это обстоятельство, как только представится возможным, повлечет за собой уже без дальнейших затруднений также взаимопомощь на суше и море.
Таким образом, не безопасность народов Европы, а оформление военного блока с агрессором против СССР лежало в основе программы «укрепления мира», разработанной англо-французскими «умиротворителями».
Советское правительство разгадало тактику «умиротворителей». Полпред СССР в Лондоне И. М. Майский, встретившись с Саймоном 20 февраля 1935 г., без обиняков сказал ему, что упорное противодействие Германии «Восточному пакту» в значительной мере объяснялось «прохладным, если даже не враждебным» отношением к пакту Англии. Когда Саймон стал оправдываться, полпред предложил, чтобы британское правительство еще раз публично заявило о своей поддержке пакта.
«Саймон сразу стал ежиться, – сообщал советский полпред в НКИД. – Видимо, мое предложение ему пришлось не совсем по вкусу. Тут вступился Иден и, поддерживая Саймона, стал доказывать, что у британского правительства несколько слабая позиция: оно само ведь не собирается участвовать в Восточном пакте, а Германию должно заставлять к нему присоединиться».
Сопоставление документов показывает, какую двуличную игру вела англо-французская дипломатия в отношении Советского Союза (1).
Вермахт бьет в барабаны
Получив 3 февраля 1935 г. от английского посла Фиппса текст лондонского коммюнике, Гитлер уединился и десять дней никого не принимал. В узком кругу фашистской верхушки лихорадочно обсуждалась дальнейшая тактика. Разумеется, в Берлине «умиротворение» толковали по-своему. Во всей этой программе гитлеровцев интересовал лишь один вопрос – ликвидация «цепей Версаля». Поскольку его гаранты, Англия и Франция, попустительствовали ускоренному «секретному» перевооружению Германии, нацисты все чаще возвращались к мысли – не ликвидировать ли в одностороннем порядке ограничения? От такого шага их удерживала только нерешенность вопроса о Сааре. Это заставляло внешне соблюдать «приличия» в отношении Лиги наций. После возвращения Саара Германии данное препятствие отпало[36]. К тому же лондонская программа предусматривала заманчивые для Германии авансы. Не пришло ли время для создания армии явочным порядком?
Гитлеровцы хотели выяснить в первую очередь, насколько крепко согласие на отмену военных ограничений увязано с другими пунктами программы. После изучения документа и откровенных разъяснений, полученных за кулисами, они поняли, что главным было предложение западных держав заключить «воздушный пакт». Остальные пункты являлись «гарниром» и предназначались для общественного мнения. Ситуация подсказала нехитрый дипломатический ход.
14 февраля Нейрат вручил Фиппсу официальный ответ германского правительства. Оно заявляло о готовности заключить «воздушную конвенцию», а остальные предложения обошло молчанием. В качестве первого шага Берлин предложил Англии начать двусторонние переговоры. Это была грубо сработанная ловушка для Саймона. Заинтересовав перспективой соглашения по вызывавшему беспокойство Англии вопросу (оборона от нападения с воздуха), вбить клин в ее отношения с Францией.
Игра в полной мере удалась. Ответ гласил, что Форин оффис с радостью принимает предложение о германо-английском обмене мнениями в развитие уже имевших место двусторонних переговоров. Одновременно английское правительство сообщило о намерении послать в Берлин для переговоров министра иностранных дел Саймона (прибудет 8 марта). Чтобы скрыть истинную цель встречи, Лондон именовал переговоры «информационными беседами».
Успех превзошел все ожидания гитлеровцев. Впервые за 60 лет министр иностранных дел Англии посетит Берлин!
Ясно выраженное стремление Великобритании к сговору позволило гитлеровцам довести до конца задуманную дипломатическую комбинацию. Опубликование правительством Англии 4 марта «Белой книги», в связи с предстоявшими прениями по бюджету в палате общин[37], дало повод нацистам «обидеться». На следующий же день Нейрат вызвал Фиппса и сообщил, что Гитлер простудился и вынужден отказать себе в удовольствии принять британского министра. «Дипломатический» характер простуды «фюрера» не вызывал сомнений. Правительству Англии пришлось сделать хорошую мину при плохой игре. Двусторонние переговоры откладывались на неопределенный срок. Лондон оставался «на привязи» у германского МИД.
10 марта гитлеровцы пустили пробный шар. Услужливый корреспондент английской газеты «Дейли мейл» У. Прайс был приглашен к Герингу. Тот заявил, что Германия приняла решение создать военную авиацию. Англия и Франция, пояснил он, предложили ей участвовать в «воздушном пакте» о взаимопомощи. Но как может то или иное государство оказать помощь воздушными силами, не имея их?
В Берлине с нетерпением ждали реакции Лондона. Она оказалась именно такой, на какую рассчитывали. В парламенте Саймон опять заявил о намерении отправиться в Берлин. Гитлеровцы решили, что могут действовать без риска.
16 марта 1935 г. специальные выпуски берлинских газет вышли с сенсационными заголовками: «Великий день в истории Германии», «Отныне смыт позор поражения». Тогда же был опубликован закон о введении всеобщей воинской повинности. В мирное время германская армия будет состоять из 12 корпусов (36 дивизий). По подсчетам английских военных специалистов, новый закон должен был обеспечить рейху 550—600 тыс. солдат. (Французская армия располагала 300 тыс.)
«Во второй половине дня в субботу [16 марта] , – говорится в подписанном Нейратом меморандуме германского МИД, – рейхсканцлер принял в моем присутствии поочередно французского, английского, итальянского и польского послов, с тем, чтобы лично информировать сих господ о принятом в тот же день на заседании кабинета решении ввести всеобщую воинскую обязанность…»
Как и следовало ожидать, эта новость оказалась для всех послов «неожиданной».
Предположение гитлеровцев подтвердилось. Западные державы ограничились бумажными протестами. Об их тоне говорит, в частности, меморандум, который составил Нейрат после визита к нему Фиппса 18 марта.
«Сегодня меня посетил английский посол и вручил прилагаемую ноту, излагающую позицию британского правительства в связи с законом о расширении вермахта. Я отклонил содержащийся в первом пункте ноты протест по поводу одностороннего введения всеобщей воинской повинности и создания военно-воздушных сил и указал, что во всяком случае, поскольку Межсоюзническая контрольная комиссия установила, что положения Версальского договора, касающиеся разоружения, были выполнены Германией, а другие стороны, подписавшие договор, не выполнили своих обязательств о разоружении, договор был таким образом нарушен.
Я ответил утвердительно на вопрос, содержащийся в последнем пункте ноты, касательно того, намерены ли мы по-прежнему обсудить вопросы, поднятые во франко-английском коммюнике от 3 февраля, оговорив лишь, что должны быть исключены какие-либо предполагаемые дискуссии по вопросу – имели ли мы право ввести у нас всеобщую воинскую повинность. Английский посол тогда сказал, что, как он понимает, в этих обстоятельствах визит английских министров, который был уже согласован, состоится 24-го и в последующие дни».
Английский «протест» поверг в изумление даже гитлеровцев. После случившегося британские министры просили «фюрера» соблаговолить принять их в Берлине!
