«Мир для нашего поколения»
…Гитлер сидел на диване, хмуро глядя куда-то поверх карниза, и от нетерпения сжимал и разжимал кулаки. Весь его вид выражал крайнее недовольство. Временами «фюрер» вскакивал и нервно шагал из угла в угол. Потом снова садился, теребя цепочку часов.
В другом конце зала за низким столиком Чемберлен и Даладье вместе с представителями германского МИД отрабатывали текст соглашения. Парламентская закалка избавляла их от чувства стыда. Но дело было грязным, и они с подчеркнутой деловитостью спешили его закончить. Засунув руки в карманы, прохаживался Муссолини. Иногда он менторским тоном подсказывал редакцию обсуждаемого пункта, а затем с напускной важностью вновь шагал вдоль стен, украшенных нацистскими знаменами.
Помимо «большой четверки» в зале находились Риббентроп, Чиано, генеральный секретарь французского МИД А. Леже, прибывшие из Берлина послы Н. Ген-дерсон, Франсуа-Понсе, Аттолико (Италия), личный переводчик Гитлера П. Шмидт и многие другие. Разбившись на группки, они оживленно беседовали. А за дверьми томилась в ожидании чехословацкая делегация…
Так проходила заключительная часть конференции в «Фюрерхаузе» (Мюнхен) 29 сентября 1938 г.
Согласившись на созыв конференции, Гитлер с первых же минут дал почувствовать Чемберлену и Даладье унизительность их положения. Он поручил Риббентропу и его чиновникам встречать двух премьеров на аэродроме, а сам выехал в Куфштейн, лежащий между Бреннер-ским перевалом и Мюнхеном, для встречи Муссолини. Гитлер пригласил «дуче» с Чиано в свой вагой и прочел им пространную лекцию о военной обстановке в Европе. Водя пальцем по разложенным на столе картам Чехословакии и Германии, Гитлер с жаром объяснял опешившему Муссолини, как выглядел бы вооруженный конфликт между западными державами, с одной стороны, и фашистской «осью», с другой. «Западный вал» неприступен, утверждал он. Чехословакию надо ликвидировать, поскольку она связывает руки для борьбы против Франции. Если западные державы рискнут объявить войну, то будут разбиты прежде, чем успеют начать мобилизацию. Желательно, чтобы это произошло, пока «дуче» и он еще молоды и полны сил…
Муссолини без энтузиазма выслушивал разглагольствования «фюрера». Накануне Мюнхена «дуче», по остроумному замечанию одного английского исследователя, был подобен собаке, которая одновременно и лаяла, и виляла хвостом, еще не зная, «какой конец» больше пригодится. На уступчивости западных держав Муссолини не прочь был заработать политический капитал и в шумных выступлениях подчеркивал единство Италии с третьим рейхом. Вместе с тем он прекрасно знал, что Италия не готова к серьезной войне, и поэтому весьма опасался вооруженного столкновения с «западными демократиями».
Назначенная на 11 утра конференция открылась лишь к 13 часам. Гитлер находился в воинственном настроении, зная, что английский и французский премьеры преисполнены желания «сотрудничать» с ним. Муссолини стал как бы посредником между сторонами.
«Из всех конференций, – пишет очевидец, английский дипломат Киркпатрик, – мюнхенская конференция была особенно плохо организована. Не было ни председателя, ни повестки дня, ни согласованной процедуры. Временами все четыре представителя говорили сразу, временами заседание разбивалось на островки отдельных разговоров. По мере того, как день истекал и приближалась ночь, все больше людей появлялось в зале, и она наконец стала походить на зал ожидания на станции Ватерлоо.,. Послы бегали в машбюро с проектами и контрпроектами. Телефонная связь внутри здания из-за плохой подготовки вышла из строя, и делегации считали, что скорее было передать какое-либо поручение своему штату в гостиницах, послав туда автомашину, чем пытаться связаться по телефону. И наконец, в момент подписания соглашения обнаружилось, что в роскошной чернильнице отсутствовали чернила».
Но сама сделка была подготовлена заранее, и поэтому ни споров, ни дискуссий в Мюнхене не возникло. При открытии заседания Гитлер заявил, что принял решение при любых обстоятельствах 1 октября ввести войска в Судетскую область. Возражений не последовало. Как отмечает Шмидт, на конференции господствовала атмосфера «всеобщего согласия».
Чемберлен задал несколько вопросов, связанных с передачей Судет:
– Сможет ли чешское население, которое будет перемещено во внутренние районы Чехословакии, увести с собой скот?
– Наше время слишком дорого, чтобы заниматься такой ерундой! – возмутился Гитлер. Британский премьер промолчал.
Муссолини предложил свой проект. Он представил документ, текст которого накануне вечером ему продиктовали из Берлина. Ознакомившись с проектом, Чемберлен и Даладье рассыпались в комплиментах итальянскому диктатору. Как заявил французский премьер, документ отличается «объективностью и реализмом». Английский коллега добавил, что сам хотел предложить именно такой же проект. После этого оставалось лишь согласовать «детали».
«Итальянский проект» предусматривал завершение передачи Судет к 10 октября. Чемберлен предложил получить у чехов подтверждение этого срока. Его поддержал Даладье, который подчеркнул, что «ни в коем случае не допустит каких-либо проволочек в этом вопросе» со стороны Праги. Тем самым премьеры деликатно намекали: не пригласить ли представителей Чехословакии? Гитлер решительно воспротивился этому. Все же Чемберлен добился «уступки»: посланнику Чехословакии Мастны и сопровождавшему его сотруднику МИД Масаржику разрешили прибыть в «Фюрерхауз» и ждать за дверьми. Только в 19 часов X. Вильсон пригласил Мастны и в общих чертах изложил принятый премьерами план. Решительные возражения чехословацкого представителя оставались без внимания.
«Если вы этого не примете, – заявил английский эксперт Гуэткин, – то будете улаживать ваши дела с Германией в полном одиночестве. Может быть, французы будут выражаться более любезным языком, но заверяю вас, что они разделяют нашу точку зрения. Они в свою очередь отстранятся…»
В окончательной редакции соглашение было подписано уже за полночь. Гитлер получил то, чего добивался. Чехословакия лишалась своих укреплений и наиболее развитых в промышленном отношении районов, ее транспортная сеть разрушалась. Страна переставала быть жизнеспособным организмом. В результате передачи пограничных районов Германии, северная и южная границы оказались настолько сближенными, что гитлеровским войскам пришлось несколько отодвинуть назад артиллерийские батареи во избежание опасности ударить по своим. Подписав документ, Гитлер и Муссолини покинули зал заседаний, предоставив Чемберлену и Даладье выполнить непривлекательную миссию – ознакомить с ним представителей Чехословакии.
«В 1.30 ночи нас повели в зал конференции, – записал Масаржик в отчете о поездке в Мюнхен. – …Атмосфера была угнетающая… Г-н Чемберлен дал г-ну Мастны для прочтения текст соглашения…
Пока г-н Мастны говорил с Чемберленом о менее значительных вопросах (Чемберлен при этом непрерывно зевал и не обнаруживал никаких признаков смущения), я спросил гг. Даладье и Леже, ожидают ли от нашего правительства какой-либо декларации или ответа на предложенное нам соглашение. Г-н Даладье, который явно находился в состоянии растерянности, ничего не отвечал; г-н Леже ответил, что четыре государственных мужа не располагают большим количеством времени, и определенно заявил, что никакого ответа они не ждут…
Нам было объяснено довольно грубым образом и притом французом, что это приговор без права апелляции и без возможности внести в него исправления».
Когда представители Чехословакии молча удалились, в зал снова вошли Гитлер и Муссолини. «Четыре государственных мужа», прежде чем расстаться, обменялись рукопожатиями. Чемберлен вдруг преобразился, от усталости не осталось и следа.
– Ваше превосходительство, прежде чем покинуть Мюнхен, я хотел бы еще раз побеседовать с вами.
«Фюрер» удивлен. Затем на его лице появляется снисходительная улыбка. Он согласен принять завтра среди дня.
