Ван Ё сжимает кулаки и молчит некоторое время. А когда говорит, кулаки разжимаются, и голос звучит уязвимо:

— Вы отринете семью, славу и честь… Вы, правда, сделаете это?

Генерал не отвечает, но и молчание — это ответ.

— Если бы вы женились на моей сестре, то с моей смертью и рождением вашего наследника, смогли бы заполучить трон, — наконец говорит Ван Ё. Тихие, не раз обдуманные, тревожащие его слова звучат громко.

— Мне не нужен трон, Ваше Величество. Думаю, в глубине души вы это знаете. Как и то, что не я ваш враг. И опасность для вас и всего Корё исходит не от меня.

Зря он сказал последние слова. Опять одно и то же — обвинение советника во всех грехах, глухота императора и его собственное бессилие. Нет, надо заканчивать с этим и уходить.

Ван Ё отводит взгляд и напряжённо над чем-то размышляет. Думает, отпустить или убить его? Ким Шин почти уверен в этом, но император его удивляет. И когда он говорит, лицо у него становится совсем беззащитным, совсем усталым и открытым, — Ван Ё очень похож на свою сестру.

— Я выслушаю вас. Сегодня я впервые предоставлю вам этот шанс и попытаюсь поверить.

***

Тёмные коридоры напоминают темницу, а не дом императора. Ким Шину не нравится бывать в этих стенах, словно подслушивающих, ждущих одного его неверного шага. Но сегодня совсем другое дело. И это место словно наполнилось светом.

Где-то в конце коридора слышатся шаги — быстрые, громкие и знакомые.

Да, всё так же, как и тогда. Всё повторяется, но всё и меняется.

Ким Шин помнит, как быстро бежала Хи Мён, как развевались её юбки, как отказались тормозить ноги, и идёт ей навстречу. Более того — до того, как она успевает в него врезаться, мужчина подхватывает этот маленький ураган и чувствует, что объятие выбивает воздух из лёгких девушки.

Она тёплая, очень тёплая, и, едва отойдя от шока (конечно, он никогда не смел прежде обнять её!), цепляется за него. Её руки довольно слабые, но обнимают с не присущей им силой.

Ким Шин и забыл, какие у неё добрые ласковые глаза, забыл, что волосы её пахнут ранней сакурой и что сама она остаётся прекрасной, даже с блестящими каплями пота на открытом горле.

Но забытое восполняется открытием: генералу понятно, отчего в глазах её всегда живёт печальное ожидание. Хи Мён ещё не вполне понимает, что происходит вокруг неё, но сердце её щемит, и она со страхом ожидает каждый новый день.

— Что император сказал вам? — спрашивает она, и Ким Шин прижимает её к себе. Сколь многое он всегда хотел сказать ей и не мог! Всегда что-то стояло между ними — титул, война, советник, король. Но это было тогда — девятьсот лет назад; хоть время и откатилось, Ким Шин прежним не стал.

— Не бойся. Тебе больше не нужно бояться.

Меж её бровями появляется складка. Конечно, она не понимает. Ю Ди бы поняла, но её больше нет, её никогда и не было. Когда-нибудь он расскажет Хи Мён о ней.

— Вы уходите на войну. Почему вы говорите мне не бояться?

Ким Шин улыбается. С ними уже произошло всё, что могло, чего им теперь бояться? Но сказать об этом он не может и вместо ответа целует её в лоб.

— Подожди ещё немного.

Хи Мён больше ни о чём не спрашивает. Это странно, что Ким Шин так говорит, и то, что обращается к ней на «ты». Никто, кроме её брата, не может такого себе позволить. Никто бы и не понял их, если бы услышал. Но Хи Мён нравится.

Она пришла просить его не возвращаться, бежать как можно дальше из Корё. Однако поведение Ким Шина её останавливает. Слова: «Уходите, я не буду ждать вас», — исчезают, не сорвавшись с языка.

Вместо этого Хи Мён произносит:

— Я буду ждать.

И она дождётся.

***

Хи Мён чудится, что этот день она видела в своих снах. В них постройки стремились вверх, люди носили странную одежду, а её почему-то звали Ю Ди.

Ворота открываются, и она видит Ким Шина. Герой войны, вернувшийся с победой, — как отнесётся к его крепнущей славе император? Судя по ухмылке Пак Чжун Вона, того не ждёт ничего хорошего.

Ким Шин смотрит на неё. Спокойствие на его лице обескураживает её. Неужто не понимает, что происходит? Но нет — он замечает мольбу в её распахнутых глазах и едва заметно кивает.

«Всё хорошо»

Хи Мён настолько это ощущает, что на мгновение теряет над собой контроль и делает шаг вперёд. Чья-то холодная ладонь удерживает её на месте, незаметно от посторонних глаз, благодаря широким одеждам, и она вздрагивает.

Ничьё прикосновение не вызывает в ней столько удивления и смятения, как касание брата.

— Остановись, — приказывает император, и Хи Мён не уверена, к кому он обращается — к ней или к генералу.

Ким Шин останавливается в двух шагах от своей сестры.

— Не останавливайтесь и сделайте шаг навстречу Его Величеству, — говорит Ким Сан.

Что они обе делают? Одна — словами, другая — своим присутствием понукают его идти вперёд. Но куда ведёт эта дорога?

У Хи Мён два желания: спуститься вниз и дождаться генерала на верху лестницы. Ей страшно, но уверенность Ким Шина заставляет оставаться на месте.

— Ваше Величество, — говорит Ким Шин. — Перед тем, как покинуть дворец, я получил ваш приказ. Вы велели мне не возвращаться с войны и прислать вам весть о своей гибели.

Хи Мён белеет. Ван Ё сильнее стискивает её ладонь.

— Или оставить лавры войны другим и найти доказательства своим словам.

— Ты нашёл?

— Да, Ваше Величество.

Повисает молчание. Император окидывает генерала непонятным взглядом, а затем кивает:

— Озвучь своё обвинение всем и предъяви доказательства.

— Я, генерал Ким Шин, обвиняю советника Пак Чжун Вона в измене Корё, заключающейся в убийстве покойного императора и попытке породить смуту среди окружения царствующего императора.

Тишина. Хи Мён слышит, как бьётся собственное сердце, и сжимает ладонь брата в ответ. Она не ослышалась?

— Что ты сказал? Да как ты смеешь? — громогласно возвещает советник, выступая вперёд, и поворачивается к императору: — Ваше Величество, вы же знаете, что это ложь! Он пытается оклеветать меня!

— Если это так, — с не присущим ему спокойствием отвечает Ван Ё, — то генерала казнят, и ему это известно. Раз вы так уверены в своей невиновности, ничего страшного не случится, если мы позволим ему сказать. Верно? — замечает он вполне благожелательно, но в глазах таится угроза.

— Всё так, Ваше Величество, но это может породить в народе…

— Продолжайте.

— Как известно, все слуги почившего императора умерли — кто от болезни, кто от старости. Но мне удалось найти одного, кто до сих по жив, это евнух, служивший при нём тринадцать лет. Он утверждает, что одна из служанок обнаружила яд в еде для императора. Боясь, что, раскрыв это, они заставят злоумышленника скрыться, они никому не рассказали об этом, но подменяли пищу для короля и исследовали действие яда на крысах. По его словам, поначалу его действие не было заметно, но затем крысы стали слабеть до тех пор, пока не умерли все до единой. Симптомы совпали с симптомами болезни, которая была у императора. Однако они не учли одного — что королю приносили чай в отдельное от еды время, и в нём, как подозревает евнух, и был яд, который, в конце концов, и убил государя.

— Что за бредни! — восклицает Пак Чжун Вон.

— И как это доказывает ваше обвинение?

— Служанка, обнаружившая яд, нашла его в еде не случайно. Она видела, как советник Пак Чжун Вон дал некое снадобье главной служанке, добавившей его туда.

— Вздор!

— Могу ли я пригласить сюда свидетеля?

— Делайте.

Стража распахивает ворота вновь. Сначала в проём заглядывают любопытные люди, а потом появляется мужчина — длинноногий, с хмурым лицом и бельмом на одном глазу. Он с медлительностью черепахи взобрался на лестницу и остановился подле Ким Шина, переводя дух.

— Ваше Величество, — кланяется мужчина. — Меня зовут Ли Ю Мин. Я евнух почившего императора.

— Знаешь ли ты, Ли Ю Мин, что рассказал нам этот мужчина? — указывает на генерала Ван Ё.