Может быть, она вернулась к Джеймсу?

Глупо, но от Бейли можно ожидать чего угодно. Кто знает, какая идея пришла в её сумасбродную голову на этот раз. Но даже если так, почему она сбежала ночью? Почему просто исчезла, растворившись в мглистом тумане?

Она же в порядке?

Питер сердито выдыхает. Как же его это всё раздражает — эти мысли, не характерные для него. Но этот придурок МакКолл точно её не найдёт, имея в каждом глазу по бревну; его друг — Стилински — будет получше, и всё-таки невелика вероятность, что и этот её отыщет.

Хейла настолько выводит из себя этот неумолкающий в его голове голос, что продолжать говорить: «Это не моё дело», — становится бессмысленно. Мужчина разворачивается, берёт куртку и движется на выход из своей квартиры.

Гостя он видит прежде, чем успевает его почуять. За ворохом гнетущих мыслей и борьбы с самим собой Питер попросту не замечает его приближения.

Он распахивает входную дверь, и тёмный выжидающий взгляд волка вперивается в него. У Питера голова забита настолько, что он даже не удивляется, разве что самую малость. Не каждый день к тебе в гости заглядывает печально известный Джеймс Скотт.

— В другое время я был бы счастлив видеть тебя, Хеймс, — салютует ему Хейл. — Но сегодня не тот день.

Пришедший не реагирует на негостеприимность хозяина квартиры и с ухмылкой, которую нельзя назвать ни насмешливой, ни злой, протискивается мимо него и заходит внутрь.

— Ты не слышал: не сегодня, — ещё раз окликает его Питер, а потом отмахивается: — Хотя, знаешь, никуда не уходи. Я скоро вернусь.

— Ты идёшь за Бейли?

Вопрос не то чтобы застаёт мужчину врасплох, скорее раздражает его: из уст Джеймса он звучит неправильно. Само имя Бейли от него звучит неправильно.

Питер оборачивается взглянуть на Джеймса, который сложил на груди руки и облокотился на стену, ожидая, когда ему ответят.

— Не волнуйся, я никуда не тороплюсь. Можешь подумать над ответом ещё пару часов.

— Что тебе нужно? — обрывает его Хейл.

Мужчины сверлят друг друга испытующими взглядами, а потом Джеймс улыбается — левый верхний уголок его губы приподнимается:

— Бейли.

«Как и всем, — думает Питер. — А вот ей, похоже, никто не нужен».

На мгновение кажется, что Джеймс читает его мысли, потому что улыбка его становится шире, показываются зубы, и складывается ощущение, что он с трудом сдерживает себя от того, чтобы ощериться.

— Ты пришёл не в то место, где её следует искать, — бросает Питер.

— Но я пришёл к тому, кто может её найти, — Джей пожимает плечами. — Вызволить на свет. Вернуть к обычным смертным. Называй, как хочешь.

«Чокнутый».

— Сам ты чокнутый.

«Отлично. Теперь он научился читать мысли».

Джеймс отталкивается от стены и подходит к Питеру:

— Я не в восторге от того, что нахожусь здесь. С гораздо большей радостью я бы оторвал тебе голову.

— Да, я предпочёл бы сделать с тобой то же. Может, тогда ты перестанешь нести чушь? — с иронией замечает Питер.

Тот, кого он искал, тот, кто был нужен ему для того, чтобы стать альфой, стоит прямо напротив, а Хейл и с места не сдвигается.

Ему хочется его убить, хочется стереть эту ухмылку с его лица, вывести безумие из расширившихся зрачков мужчины, но сейчас это не кажется таким важным.

Он убьёт его когда-нибудь потом. Наверное.

— Но ты нужен Бейли, — Джеймс произносит эти слова так, словно ему пришлось пережевать их не один раз, прежде чем он смог выдавить их вслух. — Не только на её стороне, но и для того… Чтобы она смогла вернуться.

— Вернуться?

— Странная это вещь — доверие, — продолжает Джейми, словно не услышав. — Стальной трос, удерживающий двух людей, который в мгновение может превратиться в нить, готовую порваться, — глаза у мужчины мутные, безумные и печальные. — К несчастью для меня, ты — единственный, кому Бейли доверяет.

Питер качает головой. Меньше всего на свете ему хочется слушать монотонные размышления Джеймса Скотта. И тот, словно прочитав его мысли, — у Питера уже не первый раз такое ощущение, — старается изъясняться понятнее:

— Вопрос не в том, где находится Бейли. Вопрос в том, как её вернуть, — пауза. — Как не дать маленькому клыкастому монстру разорвать тебе горло. Как приручить дикого зверя.

Питер начинает понимать, — не из путанных «объяснений» Джеймса, а потому что когда-то он уже видел нечто подобное. Мужчина хватает безумца за ворот его мятой рубашки и притягивает к себе. Джеймс, кажется, не замечает этого.

— Бейли не может держать своего волка под контролем?

— М-м-м… я бы сказал, что это волк временами не удерживает её, — тянет Джеймс. — Ты же знаешь, обращение не всегда проходит гладко. Некоторые умирают, а некоторые сходят с ума. Вернее, они не сходят с ума, их поглощает животная часть, но людям-то это откуда знать. В психушке её бы назвали буйной помешанной. Возможно, нас бы даже разместили в соседних палатах.

— Где она?

— Ты знаешь, где. Или я ошибся в тебе? — Джеймс не удерживается от саркастичного: — А если так, то она тебя съест. И это не метафора. Сначала она, скорее всего, выцарапает тебе глаза; говорят, они — самая сладкая часть в теле человека. Логичнее было бы оставить на десерт, но это же букашка, она любит удивлять.

Питер отталкивает его от себя и размашистым шагом идёт на выход, но голос Джеймса вновь его останавливает:

— Такие, как Бейли, одержимы жаждой, — последнее слово он произносит почти ласково, словно говорит о ребёнке, возжелавшем конфетку. — Дай ей это, или на пути к своей цели она убьёт всё живое в радиусе пяти миль. Если букашка не утолит свою жажду, то не сможет вернуться: так и останется опасным зверем, пока сотни людишек, запуганных до смерти, не решат пристрелить животное, обитающее в их лесах. Понимаешь, о чём я говорю?

Питер понимает. Семнадцать лет назад его родная сестра Талия получила три шрама от одного такого оборотня, двое её друзей умерли. Обращённому было одиннадцать.

Если обращение Бейли и в самом деле пошло по этому пути, то что он может? Как, по мнению Джеймса, он может ей помочь? И при чём тут чёртово доверие?

Мужчина вспоминает, какой одержимой казалась ему Бейли в последний раз. Почему он не заметил этого? Она возжелала смерти Скотту, ещё будучи человеком, однако какой безумной Бейли казалась в тот день в больнице!

«Чёрт. Чёрт. Чёрт. Чёрт».

— Она никого к себе не подпустит и нападёт на любого. Но ты можешь попробовать. Преподнеси ей голову МакКолла, и Бейли сможет вернуться.

— Почему ты сам это не сделаешь?

— Я? — Джеймс морщится, словно Питер ткнул пальцем в загноившуюся рану. — Скажем так, Бейли не особо рада меня видеть. Повезло, что у меня ноги длинные, её очаровательные зубы были во-от на таком расстоянии от…

— Ты её видел?

— Да она не особо пряталась: Бейли половину ночи бродила по этому району. Но стоило мне подойти, как оказалось, что я не самый желанный гость для неё. Если честно, я удивлён её свирепости; если она такая сейчас, что будет с ней в полнолуние?

Если уж Бейли даже к Джеймсу отнеслась так… Что бы ни сделал Джеймс Скотт, они с Финсток были навечно связаны; он убил её родителей, но гнев её обратился на глупого мальчишку — вот насколько сильна была эта связь.

Он — тень от её тени, и раз уж девчонка ему чуть лицо не откусила, то что, спрашивается, ждёт при встрече с ней Питера?

— Вряд ли мне она обрадуется больше, — замечает Хейл.

Джеймс пронзает его одним из своих коронных взглядов — безумным и вместе с тем необычно здравомыслящим; в такие моменты Питеру кажется, что Джеймс более разумен, чем все они.

— Мы с Бейли связаны так, как вы с ней никогда не будете, — бросает Джеймс, а после с неохотой добавляет: — Но она тебе доверяет. В отличие от меня.

Доверие, доверие, доверие. У Питера уже челюсти сводит от этого слова, — что одна, что второй вечно втирают ему про это бессмысленное доверие.

Кого оно спасало? Кому помогало? Доверие лишь подвергает людей опасности.