Конечно, ничто не мешает попробовать. Финсток может остаться со стаей, внять словам такого же подростка, как и она сама.

Но глаза её видят иначе, чем глаза Скотта. И девушка представляет, как остаётся, идут годы, растёт стая. Представляет — угроза; видит страх, видит смерть в лице вернувшегося Джеймса. От него просто так не избавиться, он возвратится, как бумеранг. И, возможно, следующий раз будет другим — без разговоров, насмехательства и игр. Только кровь, только трупы. Им придётся убить его в любом случае, и лучше сейчас, пока все живы.

Альфа — вожак не из-за красных глаз, не из-за силы и способности сотворить себе подобных. Альфа принимает решения, делает то, что не могут другие. Альфа не может быть хорошим или плохим; он должен устранять угрозу любой ценой. Даже если в результате это лишь выбор наименьшего из зол.

Ей проще сотворить альфу из Питера Хейла, чем дожидаться, пока МакКолл дорастёт. У неё нет столько лет или десятилетий, — только сегодня, только сейчас.

За годы ожидания она сойдёт с ума и станет подобна Джеймсу.

Бэй думает об этом постоянно, не смыкая глаз. Мелисса приносит лекарства, от которых утихает под бинтами зуд, и рана немеет. Но конечности остаются напряжёнными, страх парализует, а паранойя вьёт из него паутину.

Покой касается век, только когда приходит Питер.

Смешно: она слышала, что добро побеждает зло, но в её случае, скорее, клин вышибают клином.

Питер единственный способен избавить её от кошмара, и сейчас она доверяет лишь его рукам, укрывающим её одеялом. Доверяет убийце, доверяет предателю и находит спасение в холодных, часто раздражённых чертах.

У страха глаза велики. Силы девушки истрачены на борьбу с одним монстром, и Хейл уже не пугает её как прежде.

Она и дремлет-то, только зная, что он рядом.

Их отношения начинаются не с симпатии и не с ненависти, также они не начинаются случайно. Они получают развитие с толчка, как и все прочие, в этом случае — с доверия.

Но доверие появилось не сегодня. Не в больнице, не в доме, куда пришла Ноа, и не в мыслях, когда секреты пролегли меж ними тонкой нитью.

Просто в лесу маленькая девочка спросила волка: «Вы убьёте меня?», — и он ответил: «Не сегодня».

***

— Знаешь, как отец разозлился?

Голос матери, близкий и далёкий, с шумом доносится из динамиков ноутбука.

— Я в порядке, — мямлит Бейли, и по лицам миссис Финсток и Питера догадывается, что прозвучало неправдоподобно. — Дяде вообще не следовало говорить вам об этом.

Женщина закатывает глаза и протирает камеру, заслонив ладонью обзор:

— Если бы он не сказал, было бы только хуже. Мне пришлось хорошенько прибраться в гостиной после гнева Лукаса, он всё порывался забрать тебя у Бобби, — Патриция сдувает со лба чёрную прядку и улыбается. — Он и так всегда недолюбливал моего братца, а тут такой повод.

Несмотря на улыбку, Бэй видит тревожную складку на её лбу.

— Меня всего лишь укусила собака, пирожок тут ни при чём.

— Знаю я, какие в Бейкон-Хиллс собаки водятся, — хмыкает Пат. — Будешь лапшу на уши другим вешать, а твоя мать там жила и не забыла этих «собак». Люк, конечно, всему, что ты скажешь, поверит, но я эти приёмчики знаю. У меня научилась. — Она водружает на тонкий нос очки, и пристальный взгляд проходится по дочери. — Я собираюсь навести справки, и если окажется, что мы говорим об одной и той же породе, — науськаю отца, вот увидишь.

Бейли вздыхает, но мать не закончила:

— Очень надеюсь, что Хейлы с этим не связаны. У нас всегда были с ними хорошие отношения.

Девушка на автомате поднимает взгляд на Питера и замечает заинтересованный огонёк в его глазах. От Патриции это не укрывается.

— Что такое? Ты не одна?

Бэй мотает головой, но ноутбук исчезает из её рук так быстро, что она и охнуть не успевает.

— Здравствуйте, — улыбается Питер в камеру. — Меня зовут Питер Хейл.

В палате повисает тишина, и больше всего на свете Бэй хочет провалиться сквозь землю. Она ожидает чего угодно, — негодования, вопросов, может, даже обвинений, — но только не того, что мама успокоится.

— Так вы брат Талии? А я вас узнала. Правда, когда видела вас в последний раз, вы были моложе и такой угрюмый, — улыбается Пат, а Бейли хмыкает, живо вообразив картинку, но затихает, когда женщина с недовольством просит быть потише. — Очень жаль вашу семью, Питер. Мы с Лукасом до сих пор с трудом верим в происшедшее.

Мужчина кивает. Он никогда не знает, как и что на такое отвечать, и просто вглядывается в лицо женщины, кажущейся ему смутно знакомой. Наверное, он и впрямь когда-то видел её, эту миниатюрную худосочную женщину; в былые времена к Талии приезжало много волков, некоторые — вместе с семьями, и она вполне могла быть одной из людей, посвящённых в тайну благодаря браку.

— Не волнуйтесь, миссис Финсток, мы присматриваем за вашей дочерью, — говорит Питер и подмигивает девушке. — Её и впрямь укусила собака. Знаете, — сбавляет он тон, словно для того, чтобы Бейли не услышала. Но она, естественно, слышит и краснеет с досады. — Она постоянно падает и ходит в ссадинах.

— Не знаю, как она до сих пор жива, — сокрушается Патриция. — Мы были против её отъезда. Боялись, что выпадет из окна автобуса и останется лежать на пыльной дороге, — Питер смеётся, а девчонка с головой залезает под одеяло. — В любом случае, Питер, как я уже сказала, мы всегда были дружны с семейством Хейлов. Мой муж дружил с Талией ещё до того, как женился на мне, и я, хоть не принадлежу к клану волков, любила её и доверила бы ей свою жизнь. Вы её брат, и я надеюсь, что могу доверять и вам, учитывая, что речь идёт о моём ребёнке.

Бейли не вылезает из-под одеяла, и он молча смотрит на этот холмик. Женщина прослеживает направление его взгляда, и несколько секунд они молчат.

— Она будет в порядке, — наконец, говорит Хейл, и серые глаза робко выныривают из-под одеяла. — С ней ничего не случится.

Мужчина всё ещё смотрит, и кожу начинает покалывать.

Если Питер сказал это для того, чтобы избавиться от её матери, — девушке всё равно: она ему доверяет. Он дважды доставил её в больницу, ни разу всерьёз не угрожал, и, в конце концов, они оказались на одной стороне.

И потом, Бейли верит Питеру, потому что, если подумать, ничего более ей не остаётся.

Девушка улыбается.

Слышится голос её матери:

— Будь так добр, — ворчит, не заметив, что перешла на «ты». — Может, ты и не помнишь Лукаса, но в случае чего я тебе совсем не завидую.

— Мама! — тянет Бейли и перевешивается с койки так, что теперь той видно и её, и мужчину. — Сказали же тебе, что всё хорошо. Да и ты мне говорила, что, если что-то случится, мне следует обращаться к ним, — она теснит Питера на стуле и пихает его локтем, но это то же самое, что двигать изваяние, так что ей достаётся лишь малая часть, и приходится облокотиться на него, что злит. — Это, вообще-то, мой ноутбук, моя палата и мой стул!

Мужчина приподнимает брови и едва успевает поймать её за локоть, когда она оступается. Он рывком усаживает её себе на колени. Патриция качает головой и вздыхает, жалуясь на нелёгкую долю матери, пока Бейли, застывшая и забывшая, как дышать, бледнеет от нехватки кислорода.

Она отчаянно пытается сгладить ситуацию, хотя непохоже, что Пат хоть что-то смущает, в отличие от дочери:

— И, кстати, чего это ты всем отцом угрожаешь? Вы разве не разводитесь?

— Да когда нам заниматься разводом, если с тобой невесть что творится? Думаешь, уехала, а мы тут будем имущество делить? — женщина фыркает. — Мы себе места не находим, потому что наша дочь может споткнуться и сломать шею, — Бейли рычит, вновь раздражённая донельзя, пока Питер, точно довольный, явно согласен с каждым словом. — Чем копаться в чужих отношениях, со своими разберись.

— С какими — своими?

— А у тебя их несколько? — подкалывает Пат и смеётся, глядя на дочь.

— Мама!

— Даже не пытайся меня убедить, что Питер решил присматривать за тобой по доброте душевной, — продолжает миссис Финсток. — Знаю я, чем нынешняя молодёжь занимается.