Хлопнула дверь, впуская в спальню пару взбудораженных сокурсников, и мысли, наконец, прояснились. Итак, детективные хождения и ночь на ногах имели свои последствия в виде плохого самочувствия и крепкого сна. Солурд чувствал, что резерв ещё не полон и наполняться не слишком-то спешит. Но также он понимал, что не слишком из-за этого волнуется. Всяко меньше, чем следовало бы.
— Сол, ты как? — на кровать сел Джастин, выглядящий нетипично для себя серьезным и обеспокоенным. Он хмурился, покусывая тонкие губы и упрямо выпятив подбородок: колись, мол, пока не запытал щекоткой.
Очень страшно.
Рядом стоял Захария, сверкающий карими глазами, как нашкодивший кот из-за дивана. В доме Огилви живет один такой, та еще скотина хитрохвостая, так что Солурд знает это выражение лица «я-конечно-раскаиваюсь-но-это-не-точно».
— Эй, Сол? — Джастин обеспокоился еще больше, дергая за рукав мантии, так и не снятой перед сном и теперь варварски перекрученной.
— …всё хорошо, — с запозданием пробормотал Солурд, широко зевая и вытирая заслезившиеся глаза о край одеяла. — Ты что-то хотел?
— Ты проспал три урока, приятель, — высказался Захария, переступая по полу длинными ногами. Он сложил руки на груди и вскинул подбородок, подчеркивая важность собственных слов. — Эрни в бешенстве, так что если у тебя нет весомой причины — вали из страны.
Огилви хлопнул ресницами, переваривая сказанное. Его лицо скривилось в плаксивой гримасе, и с громким стоном он рухнул обратно на подушку, тут же прячась в складках одеяла.
— Я в домике, — проворчал неразборчиво, уткнувшись носом в запястье и поморщившись от въевшегося в кожу запаха чайного дерева. — До весны не будить.
— Вставай, Сол, — Джастин толкнул сокурсника в бок, только чтобы увернуться от удара голой пяткой. Солурд отстраненно порадовался, что хоть разуться додумался перед сном. А то с него сталось бы спать в кроссовках. — Или хотя бы переоденься. Эрни узнает, что по ночам шляешься где-то вместо сна — убьет.
«Эрни может», — решил Солурд, вяло стаскивая с себя мантию и свитер, и свалил вещи неопрятной кучей в ногах под девизом «когда-нибудь потом». Джастин и Захария укоризненно смерили его взглядами, но оставили в покое. Они вообще за чем-то своим явились, а тут Огилви, всю ночь где-то прошлявшийся, сидит и роняет честь факультета одним своим устало-недовольным видом.
Солурд смотрел вверх, на кофейно-молочный балдахин, и не хотел ни о чем чём думать.
Разбудил его настойчиво урчащий желудок, не получивший за весь день и крошки пищи. В спальне царила вечерняя дрёма, оттененная тихим сопением и задумчивым бормотанием. Ночь мягко обнимала хаффлпаффцев, ласково глядя из окон искрами звёзд.
Слабость прошла, и Солурд чувствовал себя куда лучше, чем утром. Он смутно поразился силе Гарри, которого артефакт, судя по его относительно нормальному виду, выпить до такого же состояния не успевал. Огилви осторожно сел, в куче своей одежды отделяя свитер от мантии, и оделся. Он двигался неловко, пальцы ощущались скорее теплыми, чем горячими, но зрела надежда, что поздний перекус поможет исправить ситуацию. А вход на кухню Хогвартса был известен каждому хаффлпаффцу едва ли не с первого курса.
Сборы прошли буднично. Сокурсники тихо спали в своих постелях, видя шестой-седьмой сон, и только Огилви, как самый «особенный», снова шлялся по коридорам, выискивая на свою шею неприятности посерьезнее…
На кухне он оказался не первым, кто пришел утолить голод телесный в ущерб голоду умственному. Эльфы носились по своим делам, дочищая, домывая и доваривая. Блестели котелки, тарелки и вилки-ложки, отражая жизнерадостный свет факелов. Витали запахи специй и жареного мяса, ванили и яблок, тушеных овощей и мяты. Звенели эльфьи голоса, шкворчали сковороды, стучали ножи о разделочные доски. Стояла пара столов, как недвижимый монолит, защищающий остальное пространство кухни от входа и входящих. И за одним из столов, боком к двери, сидел Малфой.
Он лениво накалывал на вилку кусок мяса, неизящно подперев голову рукой, и расслабленно горбился, словно из него вытащили тот самый стержень, заставляющий всегда держать спину прямо и пребывать в вечном напряжении. Солурд затаил дыхание, глядя на встрепанные белые волосы, лежащий на столешнице галстук и мятую мантию. Без своего образа ледяного принца Малфой оказался даже… симпатичен? Сердце робко кольнуло узнавание, но именно этот момент выбрал слизеринец, чтобы заметить вторжение. Он моментально выпрямился, щурясь с неприкрытой угрозой, и даже черты лица стали куда резче и грубее, чем за секунду до.
Солурд испытал ничем не прикрытую досаду.
— Чего не спишь? — выплюнул Малфой, смотря настороженно и строго.
— По той же причине, что и ты, — хмыкнул Сол, развеселившись, и спокойно прошел вперед, усаживаясь напротив.
Малфой поджал тонкие губы, чуть качнувшись назад: его и магглокровку разделяло не более четырех футов стола, какой кошмар, какой позор для благородного семейства! Солурд развеселился еще больше, и уголки его губ подрагивали, когда он просил у подошедшего эльфа «чего-нибудь мясного и побольше». На удивление, Малфой сбегать в свой гадюшник не спешил. С вернувшейся из отпуска изящной непринужденностью он жевал свой поздний ужин и демонстративно не смотрел на хаффлпаффца, имевшего наглость прервать высочайшее уединение.
— У нас были сдвоенные чары, — Солурд не спрашивал, а констатировал факт, — что я пропустил?
Серые глаза полыхнули странным смешением эмоций, а аристократический нос был вздернут едва ли не к потолку. Малфой открыл рот, наверняка собираясь сказать какую-нибудь гадость, но насмешливый (и в самой-самой глубине испуганный) взгляд Огилви его словно отрезвил. Малфой пожал плечами:
— Ничего особенного, модификация манящих чар, — помолчал пару секунд и неожиданно легко добавил, — быстро наверстаешь.
Солурд замер в изумлении, тепло улыбаясь. Эльфы принесли еду. Происходящее казалось странным фарсом, безумной постановкой для очередной Алисы, но Сол был вполне согласен и на такой расклад, если он что-то изменит — ему нравилось приятельствовать со всеми, кто вызывал симпатию, и не нравилось враждовать. Сейчас Малфоя не хотелось огреть по голове огнекрабом, а чисто по-человечески поговорить, понять, что тем движет, и почему он такой хорек.
— Мне пора, — словно подслушав сии крамольные мысли, Малфой поторопился сбежать с поля неначавшегося боя, теряя галстук и недожеванный ужин.
«Прям как Сияние», — со смешком подумал Солурд, приступая к ужину. И этим же смешком чуть не подавился, когда понял… кое-что понял. Нашивки, белый силуэт… Действительно, словно это мог быть кто-то другой!
Огилви вздохнул, неосознанно пряча негаданный трофей в карман, а то вдруг Малфой одумается и вернется. Ну уж нет. Солу нужно что-то, чтобы смотреть и убеждать себя в глупости сделанных выводов. Он быстро сжевал все, чем щедрые эльфы сочли нужным угостить, и почти бегом вернулся в спальню.
Он подумает обо всем этом завтра.
Комментарий к Кусь двенадцатый
https://vk.com/wall-46934002_136
========== Кусь тринадцатый ==========
Всё утро Солурда преследовало смутное беспокойство. Оно таилось в карих глазах Эрни, в быстром щебетании Сьюзи, в резких движениях Захарии, в складке на лбу декана, в шепоте Гриффиндора и даже в ледяном высокомерии Малфоя.
Как относиться к последнему, Огилви еще не решил, и потому всеми способами избегал ненужных мыслей.
— Гарри сегодня не видно, — на обеде пробормотала Ханна, яростно пронзая вилкой кусок картофеля. Сидящий рядом Джастин поежился, неосознанно приняв этот жест на свой счет.
Беспокойство обрело имя и причину: Гарри. Всегда и везде — Гарри. Солурд сжал пальцами переносицу, пытаясь сообразить, что могло произойти в этот раз. Снейп, как он успел заметить на Зельеварении, если и нервничал, то искусно это скрывал — куда там недоучке против матерого мага.
— Может, снова в Больничное попал? — предположил Эрни, запивая собственные слова тыквенным соком.
