Ведь все остается по-прежнему. Может, лучше поставить крест на этом проекте. Прекратить работу над ним. По крайней мере, на какое-то время. Давайте подождем. Посмотрим, что из этого получится.

И вот, что получилось.

Придя домой, я пишу Джареду, насылая на него ураган слов о том, что случилось с моим письмом, как его наконец вернули мне (на время) родители Коннора, которые решили, что оно написано Коннором, и теперь считают, будто мы с ним были лучшими друзьями, и это смехотворное мнение получило подтверждение, поскольку в самую последнюю минуту они увидели мой гипс. Перечитываю написанное. Джаред дает на все это единственно разумный ответ:

Твою. Мать.

Я знаю.

Так. Твою. Мать.

Я знаю.

Я пытался сказать им правду.

Действительно пытался.

Так. Твою. Мать. Блин.

Не могу поверить во все это.

Я о Конноре.

Его действительно больше нет.

Я разговаривал с ним всего несколько дней назад. И больше уже не поговорю. Не пройду мимо него. Не услышу болтовни о том, что он портит школьное имущество. Никогда. Я знал этого мальчика с начальной школы. Иногда он на время куда-то исчезал, и мы с ним не были друзьями или даже приятелями, но все же он являлся частью нашей группы, нашего класса, нашего года.

На моей памяти еще никто не умирал. Все мои бабушки и дедушки живы. Я даже не терял домашних питомцев. Самое печальное, что случалось в моей жизни, – смерть знаменитых людей. Тебе кажется, что ты провел столько времени с этим человеком, потому что смотрел его фильмы, слушал его музыку, а потом он умирает. И воздуха словно становится меньше, и ты чувствуешь сильную, охватывающую тебя всего печаль, но затем, довольно скоро, может, даже через несколько минут, это ощущение испаряется, и ты продолжаешь жить своей жизнью. Но прошло уже несколько часов с тех пор, как я разговаривал с родителями Коннора, а в животе у меня по-прежнему неспокойно.

Разумеется, смерть Коннора является причиной этого где-то наполовину. В большое смущение меня ввергает еще одно обстоятельство. То, что некоторые считают, будто мы были друзьями. Я должен исправить это.

Ты пойдешь прощаться с ним?

Нет. С какой стати?

Не знаю. Разве это не будет правильно?

Чувствую, что должен пойти.

Ты же понимаешь, что на самом деле

вы с ним не были друзьями, верно?

Я знаю это.

Но ты бы видел их лица. Его мама…

И его папа так посмотрел на меня,

когда я уходил. Думаю, они ждут,

что я там буду. Что мне делать?

Оставайся дома.

Вот что.

А что если я их как-нибудь встречу и

они спросят, почему меня не было?

Как часто ты встречаешь Мерфи?

Что мне надеть?

С какого хрена мне это знать?

У нас это не принято.

Мы собираемся у кого-нибудь дома

и налегаем на пастрому и бублики.

Начало через два часа.

Ты можешь там со мной встретиться?

Я ждал ответа Джареда, но он ничего больше не написал.

Кого я хочу обмануть? Я не иду на прощание с Коннором. Я остаюсь дома. Это будет нормально. Они и не заметят, что меня нет. В мои обязанности не входит быть там. Как сказал Джаред, на самом-то деле мы не были друзьями.

Скидываю кроссовки и открываю ноутбук. Моя цель – отвлечься от темы Коннора, но это невозможно. Вся школа говорит о нем.

Рокс: Спи спокойно, брат.

Кристен Кабаллеро: Мне так грустно. L

Кайла Митчел: Никогда не думала, что КМ уйдет вот так.

Алана Бек: Все еще не могу поверить ужасным новостям о Конноре Мерфи. На этой фотографии он выглядит таким счастливым. Хорошо видно, какая у него душа. Таким мы его и запомним. Поделитесь этим постом, если вы согласны со мной.

Все пересылают одну и ту же фотографию Коннора. Она сделана года два назад – волосы у него на ней короткие и видны уши. Рубашка с пуговицами на воротнике, нежно-голубая, – я не видел, чтобы он носил такой цвет, и, что еще более странно, он широко улыбается. Он обнимает кого-то, похоже, другого парня, но того отрезали от него, и видно только его плечо. И все это странно, потому что, когда я закрываю глаза, образ Коннора, являющийся мне, противоположен тому, что запечатлен на этой фотографии.

Почему он сделал это? То есть я понимаю, в какой тяжелой депрессии может оказаться человек. Знаю также, что, когда твоя психика не в лучшем состоянии, самая тривиальная вещь может обернуться непреодолимой, и совершенно внезапно ты вступаешь на темный путь и не можешь найти дорогу обратно. Но что если эта вещь, что встала на пути Коннора, – я. Что если он пошел на это из-за меня и моего письма? Бессмысленного письма. Не надо было писать его, это теперь яснее ясного. Я наконец-то высказался правдиво, и из правды родилась большая ложь.

Смотрю на гипс. Я бы содрал его со своей руки, если б смог. И мне плевать, что рука еще не зажила. Я хочу избавиться от него.

Глядя на огромную подпись Коннора, вспоминаю о том, что лежит у меня в кармане. Достаю визитную карточку, которую дал мне его отец, переворачиваю ее и читаю:

Похоронное бюро Мак-Дугала

Бауэрс + Франклин

с 17 до 19

Она не только написана от руки, но и вручена из рук в руки. Взгляд, которым он смотрел мне в глаза, был беспомощным, как у животного. Он казался выразительнее любых слов. Словно напоминал о том, что появление на прощании с Коннором – мой долг как человека.

Снова смотрю на адрес. Похоронное бюро находится неподалеку от нашего дома – можно дойти пешком.

Как я могу не появиться там? Его родители ждут от меня этого. Я не хочу подвести их. Или Коннора. Ведь я его должник, разве не так? Я плохо его знал, но до сих пор ощущаю с ним некую связь, и будет естественно выразить свое почтение человеку, который умер. От других по отношению ко мне я хотел бы того же. И сейчас, думая над этим, я гадаю, кто сподобится прийти на мои похороны. Несомненно, мама. Бабушки и дедушки, конечно. Но кто еще? Прилетит ли папа или ограничится тем, что пришлет цветы?

Встаю с кровати и распахиваю дверцу шкафа. Где-то в его недрах прячется пара хороших черных туфель. Не помню, когда в последний раз надевал их. Может, они еще годятся мне.

Я появлюсь там всего на несколько минут. Быстро развею имеющее место заблуждение и уйду. Делов-то. Так будет правильно. Пожалуй, это единственное, что способно изгнать из моего живота сатанинских бабочек.

Согласно карте на мобильнике, я пришел, куда направлялся. Это неприметное одноэтажное здание, отстоящее от дороги, парковка находится за ним. Я проходил мимо него тысячу раз по пути в школу и домой и никогда не задумывался, для чего оно предназначено. Теперь, совершенно точно, я всегда буду думать об этом.

Подходя к зданию, опускаю рукава и как можно сильнее натягиваю их на кисти рук. После долгих раздумий о том, что надеть, я остановился на моей любимой рубашке цвета хаки и черных туфлях из шкафа, которые пришлось вычистить кухонной мочалкой (прошу прощения, мама).