Val Emmich

Steven Levenson

Benj Pasek

Justin Paul

Dear Evan Hansen

© 2018 by Val Emmich, with Steven Levenson, Benj Pasek & Justin Paul, creators of the hit show

© О. Солнцева, перевод на русский язык, 2019

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

Я покинул сцену.

Лучше сгореть, чем угаснуть, верно? Так написал Курт Кобейн в одном своем письме.

Я смотрел видео о всех этих знаменитостях. Эрнест Хемингуэй, Робин Уильямс, Вирджиния Вулф, Хантер С. Томпсон, Сильвия Плат, Дэвид Фостер Уоллес, Ван Гог. Я не сравниваю себя с ними – боже упаси! Эти люди делали большие дела. Я же не сделал ничего. Не смог даже написать небольшую записку.

Горение – правильное слово для того, что с ними происходило. Чувствуешь себя горячим. Все горячее и горячее день ото дня. И это переходит мыслимые пределы. Даже для звезд. На какой-то стадии они выдыхаются или взрываются. Завершают свое существование. Ты думаешь, они все еще здесь. Но некоторых из них уже нет. Они исчезли. Давно. Думаю, и я тоже.

Мое имя. Это последнее, что я написал. На гипсе на руке одноклассника. Значит, я все же оставил небольшой след. На сломанной конечности. И это, наверное, правильно. Поэтично, если подумать. Все, что я могу теперь делать, – так это думать.

Дорогой Эван Хансен,

Так начинаются все мои письма. Первым делом Дорогой, потому что так положено. Затем идет имя того, кому пишешь. В данном случае это я сам. Я пишу себе. Так что да, Эван Хансен.

На самом деле Эван – мое второе имя. Мама хотела назвать меня Эваном. А папа пожелал, чтобы я был Марком – так зовут его самого. Папа, согласно моему свидетельству о рождении, выиграл сражение, но победа в войне осталась за мамой. Она всегда звала меня исключительно Эваном. В результате папе ничего не оставалось, как делать то же самое. (Спойлер: мои родители расстались.)

Имя Марк значится только на моих водительских правах (которыми я не пользуюсь) или на заявлениях о принятии на работу, еще так обращаются ко мне в первый день в школе. Мои новые учителя говорят «Марк», и мне приходится просить каждого из них, не будут ли они так добры – называть меня моим вторым именем. Само собой, я делаю это, когда все остальные ученики вышли из класса.

Существует миллион десять вещей от совершенно элементарных до раздувшихся до космических масштабов, которые скребут по моим нервам каждый божий день, и одна из них – мои инициалы. Х.М. И именно так большей частью относятся ко мне люди. Это сочетание букв разительно отличается от удивленного ох или восхищенных ах и ух. Хм означает полное безразличие. Что он есть, что его нет. Не важно. Всем наплевать. Хансен Марк? Хм.

Я предпочитаю думать о себе как об Э.Х. В этом, по крайней мере, звучит какая-то эмоция. Типа, Эх, уж этот Эван Хансен.

Мама говорит, я – типичные Рыбы. Знак этого созвездия – две примкнувшие друг к другу рыбешки, пытающиеся плыть в разных направлениях. Она увлекается всей этой астрологической чушью. Я установил приложение на ее телефон с гороскопом на каждый день. И теперь она оставляет мне по всему дому написанные от руки записочки, что-то вроде: Выйди из зоны комфорта. Или же вставляет в разговор: Прими новый вызов. Деловое предприятие с другом выглядит многообещающе. По мне, так это все полная ахинея, но догадываюсь, мамины гороскопы вселяют в нее надежду и служат руководством к действию, что, как полагаю, могут дать мне письма.

Кстати, о них. После приветствия следует, если можно так сказать, мясо письма: плоть. Первая строчка – всегда одна и та же.

Сегодня будет удивительный день, и вот почему.

Позитивное мироощущение приводит к позитивным событиям. Это основная концепция, на которой строится написание этих писем.

Поначалу я пытался уклониться от подобного занятия. И сказал доктору Шерману: «Не думаю, что письма самому себе очень уж мне помогут. Я не знаю даже, о чем писать».

Он оживился, наклонившись ко мне в своем кожаном кресле, хотя обычно сидел, откинувшись на его спинку:

– Тебе и не нужно знать. В этом – весь смысл упражнения. В том, чтобы исследовать свое состояние. К примеру, ты можешь начать так: «Сегодня будет удивительный день, и вот почему». А затем исходить из этого.

Иногда мне кажется, что психотерапия – это полная фигня, а иногда – что моя проблема заключается в том, что я не могу полностью поверить в нее.

Как бы то ни было, я внял его совету по поводу первой строки. (Одна проблема решена.) А дальше было трудно. Первая строка – просто заявление, а теперь надо подкрепить его словами. Я должен доказать, почему сегодняшний день станет удивительным, хотя все противоречит этому. Ни один из прошлых дней определенно не был удивительным, так с какой стати сегодняшний будет отличаться от них?

По правде говоря, я не верил в это занятие. Так что пришло время напрячь свое воображение, удостовериться, что каждая творческая клетка моего мозга встрепенулась и готова взяться за дело. (Требуется целая куча клеток, чтобы написать вдохновляющий текст.)

Потому что все, что сегодня ты должен делать, – это оставаться собой. Но также быть уверенным в себе. Это важно. И быть интересным. Коммуникабельным. Дружелюбным. Не прятаться от людей. Открыться им. Не как извращенец. Одежду скидывать не надо. Просто надо быть собой – подлинным собой. Быть собой. Не изменять себе.

Подлинным собой. Что, черт побери, это значит? Звучит как фальшиво-философская фраза из черно-белого рекламного ролика какого-нибудь одеколона. Ну да ладно, не будем слишком строги. Как сказал бы доктор Шерман, мы занимаемся исследованием.

Исследование: Я должен верить, что «подлинный» я – лучше, чем я о том думаю. Лучше общается с людьми. Не такой застенчивый. Например, готов поспорить, «подлинный» не упустил бы шанс представиться Зо Мерфи на джазовом концерте, состоявшемся в прошлом году. Он не потратил бы уйму времени на выбор слова, характеризующего его чувства по поводу ее выступления, такого, чтобы она не приняла его за сталкера, – хорошее, великолепное, зрелищное, люминесцентное, околдовывающее, сильное, – а затем, остановившись на очень хорошем, не испугался бы подойти к ней из опасения, что у него потные ладони. Да какая разница, что у него с ладонями? Можно подумать, она захотела бы обменяться с ним рукопожатием. Если уж на то пошло, скорее ее ладони были потными после игры на гитаре. Кроме того, мои ладони начинают потеть только после того, как я об этом подумаю, значит, я сделал для этого все возможное, и совершенно ясно, что «подлинный» Эван никогда не совершил бы ничего настолько непростительного.

Прекрасно. Я вновь сделал это. Заставил свои ладони вспотеть. Приходится вытирать клавиатуру одеялом. Потом я напечатал csxldmrr xsmit ssdegv. И у меня вспотела вся рука. Из-за того, что пот застоится под гипсом без доступа воздуха, повязка скоро начнет пахнуть, а я не хочу, чтобы кто-нибудь в школе почувствовал хотя бы намек на этот запах, особенно в первый день моего последнего школьного года. Черт тебя побери, фальшивый Эван Хансен. Как я от тебя устал.

Глубокий вздох.

Лезу в прикроватную тумбочку. Я уже пил лекарство утром, но доктор Шерман говорит, что к нему можно добавить еще одно лекарство, если дела пойдут неважно. Глотаю его с чувством облегчения.