Но интересно, не правда ли, что мистер Мерфи представил себя и жену как родителей Коннора, а не Коннора и Зо. Конечно, они пришли по поводу Коннора. Конечно же. Вопрос в том, что он сейчас делает.

После долгого молчания миссис Мерфи достает что-то из сумочки и вжимает мне в ладонь.

– Это от Коннора. Он наверняка хотел бы, чтобы оно было у тебя.

Даже не глядя, я понимаю, что это такое. Мое письмо – оно наконец-то вернулось ко мне. Но я не могу свободно выдохнуть. Кто знает, какой путь оно проделало, добираясь сюда, и на чьи глаза попалось. Если Коннор «хотел», чтобы оно было у меня, то почему не отдал его сам? Где он?

– Мы никогда прежде не слышали твоего имени, – говорит миссис Мерфи. – Коннор никогда не упоминал о тебе. Но потом мы увидели вот это. «Дорогой Эван Хансен».

Меня, разумеется, смущает, что мистер и миссис Мерфи прочитали мое письмо, но не так, как то, что это сделал Коннор. Или Зо. По-иному. Меня очень интересует, кто еще видел его. И почему оно оказалось в сумочке миссис Мерфи.

– Мы понятия не имели, что вы были друзьями, – говорит мистер Мерфи.

Мне хочется рассмеяться. Если бы эти люди знали, сколько мучений я испытал за последние двое суток с лишним из-за их сына, они, конечно же, не стали бы так нас называть.

– Мы не думали, что у Коннора вообще были друзья, – вздыхает мистер Мерфи.

Вот это более тонкое наблюдение. Коннор – настоящий одиночка. Это наша с ним общая черта.

– Но эта записка… – продолжает мистер Мерфи, – по ней ясно, что вы с Коннором были… по крайней мере для Коннора… Он думал о тебе как…

Он снова замолкает. Я всегда считал, что у меня плоховато с выражением мыслей, но родителям Коннора тоже явно непросто дойти до сути разговора.

Мистер Мерфи показывает на письмо:

– Я хочу сказать, здесь написано: «Дорогой Эван Хансен».

Я рад, что они вернули мне письмо, но не хотел бы говорить о его содержании. Унизительно даже просто сидеть здесь. Может, они разделяют со мной это чувство. Может, поэтому выглядят такими взбудораженными. Как и Зо, им, наверное, приходится все время извиняться за Коннора, и они просто устали от этого.

Наступает момент, когда мне очень хочется выйти отсюда с моим письмом. К несчастью, миссис Мерфи желает сказать что-то еще.

– Давай, Эван. Прочитай его.

Мне это ни к чему. Я помню его наизусть от первого слова до последнего. Я представлял, как оно будет выглядеть на бегущей строке на нашей школе. Или напечатанным в школьной газете. Или нарисованным дымом в голубом небе. Коннор Мерфи мог воспользоваться самыми разными способами.

Открываю рот впервые за то время, что сижу в кабинете. Но не знаю, что сказать.

– Все в порядке. Можешь развернуть его. Оно адресовано тебе, – говорит мистер Мерфи.

Я думал, это я все напутал. Оказывается, они еще в большем неведении.

– Вы решили, Коннор… – Только я заподозрил, что более неловкой ситуация уже не станет, как оказывается, я должен объяснить, что писал сам себе. – Нет, – говорю я, – вы не понимаете.

– Да, возможно, – соглашается миссис Мерфи. – Он хотел поделиться этими словами с тобой.

– Его последними словами, – добавляет мистер Мерфи.

И вновь я не понимаю, что они имеют в виду. Смотрю на него. На нее. То, что я принимал за унижение, написанное на их лицах всего мгновение назад, неожиданно начинает напоминать совершенно другое чувство.

– Прошу прощения, почему вы говорите «последними словами»?

Мистер Мерфи прочищает горло:

– Коннор ушел.

Я не понимаю, что это значит. Его отправили в интернат? Он сбежал и стал членом секты?

– Он покончил с жизнью, – говорит мистер Мерфи.

И сжимает челюсти. Миссис Мерфи вытирает глаза. Какое уж тут унижение. Опустошение.

– Он… что? – не верю я. – Я же видел его вчера вечером.

– Ты о чем? – голос миссис Мерфи становится энергичнее.

– Я не уверен, – говорю я. – Но я решил, что это он. Было темно.

– Это случилось две ночи тому назад. – Мистер Мерфи, похоже, обращается скорее к своей жене, чем ко мне. – Понимаю, ты шокирован.

Прошлой ночью я не мог спать. И думал, что Коннор стоит на лужайке соседа и смотрит в мое окно. Но, похоже, это была игра воображения. Страх.

Мне нужна минута. Мне нужно несколько часов. Это неправда. Это не может быть правдой.

– При нем мы нашли только письмо, – говорит мистер Мерфи. – Оно лежало сложенным в его кармане.

Я наконец смотрю на свое письмо.

– Видишь, он хотел все объяснить.

Читаю слова, напечатанные на листке. Это мои слова, слова, которые я написал, слова, которые я знаю наизусть, но теперь они кажутся мне чужими. Будто кто-то переворошил их, а затем попытался поставить в прежнем порядке, надеясь, что это будет то же самое письмо. А здесь два письма – все зависит от того, как читать их, и родители Коннора увидели в нем не то, что я хотел выразить. Это письмо, мое письмо. Они думают, его написал Коннор. Мне.

Мистер Мерфи читает мои слова наизусть: «А мне хочется, чтобы все стало иным. Мне хочется стать частью чего-то».

– Пусть он сам прочитает, Лэрри.

– «Хотел бы, чтобы мои слова были значимыми…»

– Лэрри, пожалуйста.

– «…для всех».

Комната погружается в молчание.

Я оглядываюсь, не зная, что ожидаю увидеть. Мне нужна помощь. Никого нет. Ни следа мистера Ховарда.

Пытаюсь заговорить. У меня не получается. Знакомый приступ – паника. Она охватывает меня каждый день и иногда бывает не слишком сильной, но на этот раз совершенно берет надо мной верх.

– Это письмо. Оно не…

– Что «не»? – напрягается мистер Мерфи.

Я перевожу дыхание:

– …не Коннора.

Миссис Мерфи смотрит на меня:

– Что это значит?

– Коннор…

– Да?

– Коннор не…

– Чего он не сделал?

– Не писал его.

– О чем он, Лэрри?

– Он определенно в шоке.

– Нет, я просто… это не он. – Я пытаюсь говорить связно, но мои мысли обрываются.

– Вот оно, – миссис Мерфи показывает на письмо.

Я слышу голос. Он звучал у меня в голове все это время, но только сейчас я обратил на него внимание. Он исходит изнутри, становится все громче и громче. Иди, твердит он. Уходи.

– Прошу прощения, но, наверное, мне следует…

Миссис Мерфи сжимает мне руки. Мы держим письмо вместе.

– Если это не… если Коннор не писал его, тогда…

– Синтия. Пожалуйста. Успокойся.

Я отвожу глаза.

– Мне нужно уйти.

– Он сказал тебе хоть что-то? – умоляет миссис Мерфи. – Ты что-нибудь видел?

– Синтия, солнышко. Сейчас не время.

Я ослабляю хватку, и письмо остается у нее.

– Это все, что у нас есть. Все, что осталось от него.

– Мне действительно необходимо выйти.

Мистер Мерфи поворачивается ко мне.

– Конечно, – говорит он. – Мы понимаем. Нам просто хотелось, чтобы ты одним из первых узнал об этом.

Миссис Мерфи прячет лицо. Она делает все возможное, чтобы выглядеть нормально. Я тоже стремлюсь к этому, но ничем не могу помочь ей; она сломлена совершенно, и мне жаль ее, действительно очень жаль, я понимаю ее, но не знаю, что делать, находясь наедине с ней, с ними, с самим собой. Я должен идти.

Делаю шаг к двери, но они останавливают меня.

– Прежде чем ты уйдешь, – Мистер Мерфи достает из внутреннего нагрудного кармана визитку, переворачивает ее и начинает что-то писать на обратной стороне одной из ручек мистера Ховарда. Кладет ручку на место и, глядя мне в глаза, вручает карточку. Она почти у меня в руке, и тут я догадываюсь, что это такое.

– На похоронах будут только самые близкие люди, – говорит мистер Мерфи, – но здесь информация о сегодняшнем прощании с ним.

Я не знаю, как реагировать на это. Миссис Мерфи вскакивает со стула и хватает меня за вытянутую руку.

– Лэрри, посмотри.

Это происходит так быстро, что я не могу остановить ее.

– Посмотри на гипс.

Он подходит ко мне с другой стороны, чтобы увидеть то, что видит она. И на него смотрит выведенное стойкими чернилами имя их сына. Миссис Мерфи поворачивается к мужу, на ее лице появляется ошеломленная улыбка.