И вот здесь, рядом с небольшим сельцом, название которого Лёне ничего не говорило, всё и началось.

Автобусный мотор зачихал и закашлял, автобус подергался на ходу и остановился. Задремавшие пассажиры высыпали на бодрящий морозец и обнаружили, что, во-первых, автобус категорически не заводится, а во-вторых, водитель автобуса не очень хорошо понимает, куда он их, пассажиров, завез. Видать, с поворотом ошибся.

Несмотря на мороз, Лёню прошиб пот: и зачем он согласился? Что теперь делать-то? Ведь он же не один! Жена! Дети! Четверо! Спасибо хоть, что не посреди лесной чащобы!

Он подошел к водителю автобуса, тот уверял всех взрослых пассажиров в том, что он уже созвонился с туркомпанией, они уже решают тут… то есть там… В общем, часа два-три, и все решится… наверное…

Леонид огляделся, увидел группу мужичков разной степени подпития, тусящих между почтовым отделением и магазином. Он решил разведать у них обстановку и возможные перспективы. Его остановил отцовский телефонный звонок. Недлинный разговор – и…

Лёня решительно подошел к местным мужикам, поприветствовал, как положено, начал расспрашивать. Они замахали руками, явно что-то объясняя ему, потом один из Лёниных собеседников, самый представительный и явно трезвый, решительным шагом пошел куда-то. Вернулся он за рулем видавшей виды «нивы».

Леня подозвал жену и детей к себе и стал помогать незнакомому дяденьке усаживать их на заднее сиденье машины.

– Куда? Лёнечка, скажи только, куда? – совсем без напора тихонько осведомилась жена.

– Сейчас сама увидишь. Это, говорят, недалеко, – ответил муж.

«Нива» рванула довольно резво, повернула на неширокую, слабо укатанную дорогу.

– Звона как! Вы, стало быть, из Сомыловых будете? Из которых? – непривычно для московского уха окал дяденька.

– Я – Николая Ивановича правнук, того, у которого было много дочек и один сын. Или два, – смутно вспомнил Леня обрывки разговоров отца с теткой.

– А… Знамо. Младший он Сомылов-то. Девок у него, точно, изрядно имелось. Ушли-то они отсюдова еще до колхозов. В Иваново, баяли… А моя-то баушка – она младшая дочка Михал Иваныча Сомылова, стало быть… Братья они родные с Николаем-то Иванычем, чуешь? А мы-то с тобой, что ж получается?., четвероюродные! Во как! Чудеса, да и только…

Лёнина жена завороженно молчала, переводя взгляд с одного четвероюродного брата на другого. Ей даже померещилось, что они чуть-чуть похожи.

«Нива» остановилась. Вокруг – лес.

Лёня высадил жену, трех своих девчонок и самого младшего – сына Ивана и, показывая рукой на заснеженные деревья, торжественно произнес:

– Много лет назад на этом месте стояла деревня… Из этой деревни и пошел род Сомыловых.

Дети, озираясь по сторонам, загалдели галчатами: «Где? Где?»

– Нету тут больше деревни. Есть, вот, лес! – сказал им дядя Николай, папин четвероюродный брат.

Потом были: обратная дорога в Жилино, теплая изба, приветливая жена Николая Наталья, человек пять внезапно обретенных родственников, грибные щи с петушиными гребешками, шаньги, тушеная картошечка с мясом…

И, понятное дело, бутылка беленькой для мужчин. И здравицы живым, поминовенье – усопшим… Выпили и за здоровье младшей дочки Николая Ивановича Сомылова Анны, проживающей в городе Ставрополе.

И еще: степенная беседа под чай с брусничным вареньем и обмен номерами мобильных телефонов и – с ума сойти! – электронными адресами.

Лёнины дети, оглушенные событиями этого волшебного дня, осоловевшие от обилия непривычной еды и от тепла, задремали на хозяйской кровати, укрытые всеобщей любовью и твердой уверенностью в том, что их папа – самый необыкновенный и замечательный, который нигде не пропадет и у которого везде, даже в царстве Деда Мороза, найдутся родственники.

Сестрички Валерия, Татьяна и Анечка да младший братик Ванечка. Иван Сомылов. Или, как бы здесь его кликали, Ивашко…

Часа через три в окошко дяди Колиной избы постучали и предупредили, что к жилинской почте подъезжает присланный турфирмой подменный автобус и что всех москвичей просят подойти туда на посадку.

Веточки, терпко пахнущие и покрытые пушистыми желтыми шариками вместо цветов, Лешкин отец купил рядом с входом в метро. Он их купил у какой-то тетеньки в двух серых пуховых платках. Один платок у тетеньки находился, как и положено, на голове; другой платок обвивал ее довольно-таки объемную талию. Отец отдал тетеньке деньги, а обернутые в целлофан веточки мимозы – Лешке. Они пошли домой поздравлять маму и бабушку с женским днем. Мама поставила мимозу в вазу; и очень быстро странный свежий горько-медовый запах наполнил собою маленькую квартиру, в которой жили-были Лешка, крепкий молодой человек неполных пяти лет от роду, его мама, папа и бабушка.

Потом желтые шарики падали и падали на зеленую скатерть; было похоже на то, как будто крошечные цыплята выбежали погулять на зеленую лужайку… Так сказала мама. Лешка цыплят вживую не видел (картинки в книжках и мультики – не считается), поэтому поверил маме на слово.

А в конце весны кто-то из бабушкиных знакомых, по уговору с нею, принес настоящих цыплят в картонной коробке из-под шоколадных конфет со странным для конфет названием «Буревестник». Цыплят в коробку упаковали очень много; они звонко пищали, толкались, поднимали кверху широко раскрытые рты. Бабушка выпустила их из коробки на кухонный пол, и маленькие желтые комочки зацокали крошечными коготками по клетчатому линолеуму и застучали по нему клювами. Цыплята моментально рассеялись; они принялись осваивать и обгаживать пять квадратных метров внове предоставленного им пространства, а бабушка поняла свою ошибку: в одиночку собрать выпущенную из коробки живность оказалось не под силу. Она позвала на помощь ненаглядного внука Лешку, который явился на зов незамедлительно.

Он застыл на пороге кухни, крайне удивленный тем, что увидел. Бабушка, ползая на коленях, пыталась поймать пушистые желтые шарики на ножках и упрятать их обратно в картонную коробку. Вот тут-то Лешка и вспомнил про мимозу.

– Леша! Держи, держи их! Разбегутся по всей квартире! – взывала бабушка.

Лешка опустился на коленки. Поначалу он боялся взять в руки бросившихся от него врассыпную куриных детей. Но вот он осмелел и поймал двумя руками убегавшего цыпленка – маленькое цыплячье сердечко заухало в Лешкиных ладошках.

После того как они с бабушкой отловили цыплят и вернули их в коробку, бабушка сварила пшенную кашу, смешала с творогом, измельчила и рассыпала ее прямо на дно цыплячьей картонной обители; туда же она поставила тарелку с водой. Цыплятам их новая жизнь понравилась.

– Вот, Алеша, отвезем цыплят к дяде Мише на дачу. Будем там летом отдыхать. Помнишь, мы в прошлом году там неделю гостили? Там хорошо… Свежий воздух… Река, лес… Ведь дяди Мишина дача рядом с Волгой… Цыплята к твоему дню рождения как раз вырастут. И буду я вас с Ленечкой куриной лапшой кормить!

Если честно, то Лешка смутно помнил дяди Мишину дачу и двоюродного брата Леню. Самого дядю Мишу он помнил гораздо лучше, потому что дядя Миша иногда приезжал повидаться с бабушкой. Тогда все садились за стол в комнате, а не на кухне, и пили чай с пирогами и сахарными плюшками; бабушка пекла их к приезду сына обязательно.