Ну вот зачем он сейчас начал этот разговор? Кира такая тонкая и ранимая, наверняка уже все поняла. И молчала, пыталась удержать семью… А он сдуру все испортил… завелся, дурак, от простой просьбы покурить на лестнице. Ну вышел бы… Вернулся. И привычный уютный мир остался бы на своем месте. А там, глядишь, и ситуация с Аришей устоялась. Может быть, у нее появился бы другой. И он, Игорь, благородно отошел бы в сторону, чтобы не лишать счастья дорогого ему человека. Отошел бы и остался с женой, такой хорошей, доброй и чуткой.

Остался бы… Всего минуту назад это было бы возможно…

«Ну, может быть, у меня еще появится шанс… Пусть она сейчас выгнала. Но, может быть, еще что-то изменится…»

Размышляя, Игорь собирался. Вещей было слишком много, чтобы увезти все сразу. И это было правильно: оставался слабый шанс еще раз войти в этот дом хозяином, забрать то, что просто не влезло в дорожную сумку, и, может быть… получить, вернее, вернуть свое.

Кира в его сборах участия не принимала. Она все так же стояла у окна и невидящими глазами смотрела в быстро сгущающуюся осеннюю темноту. К счастью, ей не понадобились никакие объяснения. Ее накрыли странные, казалось бы, противоположные ощущения. С одной стороны, боль от предательства была невыносима. Как смертельный удар, после которого вся кровь покидает тело. Так из души сейчас вытекала вся радость и все то, что делало ее, Киру, живой и любящей.

Но была и другая сторона – странное удовольствие от того, что теперь уже все ясно. Теперь уже не надо ничему искать объяснения и оправдания, можно рассмотреть ситуацию трезвыми глазами и попытаться извлечь хоть какие-то, пусть минимальные уроки.

«Хорошо, что я удержалась и не начала скандалить… И хорошо, что не стала требовать у него объяснений. Пусть бы ушел и больше никогда здесь не появлялся. Может быть, я бы смогла хоть как-то, пусть с пустым сердцем, но жить дальше…»

За спиной послышались шаги Игоря, потом рядом с ней на пол опустилась полупустая дорожная сумка. Кира удивилась, что муж не стал забирать ни свои обожаемые диски, ни костюмы, которые выбирал всегда тщательно и неторопливо. Но сейчас ей было все равно, что он взял, а что оставил. Лишь бы сам исчез как можно быстрее.

– Кирочка, спасибо тебе… – Голос мужа звучал непривычно мягко. – Ты такая хорошая… Самая лучшая. Спасибо тебе за все.

– Прощай! – Больше ни на что сил у Киры не осталось.

Наконец щелкнул замок. Теперь уже не веселым звонким «щелк!», а протяжным и унылым «р-ж-ж-ж». И только теперь Кира позволила себе расплакаться.

Машина Игоря плавно набирала скорость. Он почти не смотрел на дорогу, насколько это было возможно. Но взять в руки телефон не решался, не решался набрать номер, втайне еще надеясь, что Кира вот-вот позвонит и скажет одно только слово «возвращайся». Но телефон молчал, а расстояние от модной двадцатидвухэтажки все увеличивалось.

– Ну что ж, пусть сегодня будет так… А там поглядим.

Он набрал номер и почти сразу услышал ответ.

– Аришенька, я еду к тебе… Ну что значит «как отпустила»? Я же вполне взрослый мужчина. Понял, что больше ни минуты не могу там оставаться и что совсем не могу без тебя, собрался и уехал. Что? Нет, конечно. Никуда я не собираюсь возвращаться. Ты же у меня самая лучшая. Жди, скоро буду.

С восьмого этажа Кире отлично был виден выезд из двора. Вот показался «Гелендваген» Игоря, огромный, наглый, уверенный. Вот он, словно на цыпочках, вырулил на проезжую часть, вот с той же черепашьей скоростью поехал по проспекту на запад.

– Интересно, почему он едет так медленно, – сказала неизвестно кому Кира.

Ответа, конечно, не последовало. Кира подумала, что муж, похоже, ждет ее звонка. Вот только ни звонить, ни звать обратно она не собиралась. И дело было не столько в измене (что само по себе малоприятно), сколько в том, что он врал. И продолжал бы врать, если бы Кира не завела разговор.

Наверное, и вранье можно было бы стерпеть. Вон сколько у Валерки клиентов годами врут своим половинам, а потом приходят к психологам проблемы семейные решать. А не врали бы, может, и проблем было бы меньше…

Или больше.

Совсем как у нее сейчас. Кира подумала, что предстоят многочисленные и крайне неприятные беседы с матушкой, которая уж сколько раз упрекала ее, что она полностью растворилась в муже, забыла себя и т. д. и т. п. А потом, после того как Кира пошла на работу, столько же раз упрекала ее, что нельзя ставить крест на домашних заботах и посвящать себя только карьере…

Но это, конечно, еще не проблемы. Проблемы начнутся чуть позже – с разменом квартиры, сменой документов, поиском нового жилья… Если, конечно, у Игоря достанет совести, чтобы выгнать ее из дома, купленного специально для нее. Вернее, для них… Хотя можно же при разводе потребовать…

Вопросы в Кириной голове закручивались, как ей показалось, в спираль… Роились и жужжали, гудели, как толстые летние шмели, и словно вылетали невесть откуда… За ними полезли и воспоминания – те самые, непрошеные, подтверждающие.

Вот Игорь достает из чемодана длинную узкую коробку, а потом еще одну, почти такую же. Первую прячет обратно, а вторую вручает ей со словами «Смотри, какая красота! Уникальная роспись, второго такого нет в целом мире!». Милый шелковый шарф с росписью батик, конечно, был очень хорош. Но Кира-то видела ту, первую, точно такую же коробку… Значит, там тоже что-то такое же было «уникальное» и «единственное в своем роде». Было и колечко из ЮАР с неплохим бриллиантом, и почему-то точно такое же попало в портфель мужа… Тогда он усмехнулся и объяснил, что коллега из маркетинга отдал ему, чтобы жена раньше времени не увидела. Был и чек на две шубы, хотя ей досталась только одна. Чек был написан по-итальянски, и Игорю в голову не пришло хотя бы спрятать его. Что Кира может знать язык (латынь-то в медицинских учат в обязательном порядке), он и не подумал.

Воспоминаний становилось все больше, они, словно кислота, травили Кирину душу. И почему-то раз за разом слышались ей слова Игоря «Ты такая хорошая… Самая лучшая…».

Они звучали все громче и громче, наконец стали оглушительными, словно набат. Кире хотелось избавиться от них, выбросить из головы, из дома, из жизни… И она закричала:

– Хороших не бросают! От самых лучших не ухо-о-дят! Слышишь ты, не ухо-о-дят!

Но этого было мало, звук собственного голоса словно разбил какие-то невидимые цепи, Кира почувствовала, что может просто на куски разорвать теперь уже бывшего своего любимого. Она схватила с полки вазу и со всей силы грохнула ее о пол кухни. Осколки разлетелись веселым веером, некоторые даже выскользнули в гостиную. Следом полетели на пол тяжелые хрустальные стаканы для виски, потом тарелки с затейливой китайской росписью, потом чайник. Но он оказался металлическим и не разбился, а со звоном опрокинулся на бок. Крышка откинулась, и вода разлилась, замочив пушистые Кирины тапочки.

И только тогда девушка чуть пришла в себя: тапочки мгновенно промокли насквозь. Кире показалось, что на ноги надеты две дохлые лягушки. И не просто надеты – обжигающий холод словно пополз вверх по ногам, он обволакивал, втягивал в себя, убивал, превращал в огромную третью безнадежно и навсегда дохлую лягушку ее саму, еще полчаса назад живую и почти спокойную…

Кира сбросила тапки, но легче от этого не стало: мокрые плитки кухонного пола неприятно скользили, крошечный осколок стекла тут же подло вонзился в палец, да так, что к воде на полу стала примешиваться кровь из ранки.

– Черт, – прошипела Кира. – Надо же обработать…

Стараясь двигаться как можно осторожнее, Кира вытащила аптечку из крайнего шкафа. Коробка была достаточно вместительной, бинт и пластыри лежали поверх всех упаковок с таблетками, но Кира отчего-то вытащила из дальнего угла нижнюю упаковку со снотворным, которое пила очень редко и в самых крайних случаях.

Уже совершенно не обращая внимания на то, что под ногами, и поранившись еще пару раз, она наполнила тяжелую керамическую чашку водой из-под крана и села возле кухонного столика. Задумчиво и осторожно извлекла все таблетки из одного блистера, вытащила из коробочки второй блистер, опустошила и его, затем заглянула в коробочку, не осталось ли еще.