Эдит приказывает служанке подготовить прогулочное платье. Коротать день в доме девушке в любом случае не хочется, и она собирается пройтись. Мисс Кушинг любит ходить пешком, несмотря на то, что это вызывает постоянные насмешки в кругу других юных леди. Шагая по шумным улицам города, Эдит почти не обращает внимания на происходящее вокруг, из её мыслей не выходит Томас. Как он отличается от всех молодых людей, знакомых ей! Он держит себя так галантно и обходительно, как будто изысканные манеры — это не дань этикету, а сама сущность Шарпа. Он выглядит элегантнее всех в своих тёмных костюмах, контрастирующих с яркими красками Буффало. Он не подкалывает Эдит за её намерение стать писательницей и тратит своё время на то, чтобы изучить её роман. Ему удаётся сокращать дистанцию между ними и вести себя так, словно их объединяет что-то общее, при этом не нарушая правил приличия.

«Почти не нарушая», — мысленно поправляет себя мисс Кушинг, вспоминая о том вечере, когда Шарп впервые появился на пороге их дома, а затем пожаловал с ней на приём к МакМайклам и пригласил на вальс, хотя приглашения явно ожидала Юнис.

Эдит улыбается, поглощённая воспоминаниями — смущение от того, как их поступок выглядел в глазах других гостей, осталось в прошлом, а вот то, как они с Томасом кружились в танце, ей хочется переживать снова и снова. Почти не замечая, куда она идёт, мисс Кушинг внезапно ахает, когда её взгляд случайно падает на витрину мастерской, находящейся с другой стороны улицы. Сквозь стекло видна статная фигура Шарпа — его и в самом деле ни с кем не перепутать. Поняв, что Томас тоже её увидел, Эдит чуть кивает головой в знак приветствия, и баронет отвечает ей учтивым поклоном. Слегка помешкав, думая, стоит ли ей подойти и заговорить с ним, Эдит всё же решает не отказывать себе в таком удовольствии и, подобрав юбки, ступает на мостовую.

— Мисс Кушинг, моё почтение, — здоровается с ней Томас, и Эдит остаётся только удивляться, как такие простые слова, произнесённые глубоким бархатным голосом, способны заставить её сердце трепетать. — Рад нашей неожиданной встрече.

Эдит с любопытством смотрит на чертежи, которые баронет держит в руках.

— Надеялся найти новые детали для глинодобывающей машины, — отвечает Шарп на невысказанный вопрос девушки. — Мне посоветовали эту мастерскую — говорят, здесь изготавливают лучшие в городе… А, впрочем, не стану утомлять вас скучными подробностями.

— Мне ничуть не скучно, напротив, — горячо возражает Эдит и берёт у Томаса из рук один из чертежей.

— Вы очень вежливы, мисс Кушинг, но я ведь понимаю — все эти клапаны, рычаги и моторы едва ли представляют интерес для… — начинает было Шарп, но искренний протест, читающийся в глазах Эдит, заставляет его осечься.

— Я — дочь строителя, не забывайте, — серьёзно произносит она. — И с детства интересовалась работами отца. Пусть его занятие и относится к другой области, нежели ваше, не думайте, что перечисленные вами названия — пустой звук для меня. Если вам не покажется это обременительным, я бы с радостью послушала об устройстве вашей машины.

Во взгляде Томаса сквозит почти неприкрытое обожание, и Эдит приходится одёргивать себя, чтобы не нафантазировать лишнего. «Не может быть, чтобы мой интерес к его работе так восхитил сэра Шарпа, — твердит себе мисс Кушинг, тщетно пытаясь сопротивляться растущему в груди чувству. — Возможно, он просто польщён тем, что нашёл в моём лице внимательного слушателя». Слушает Эдит и правда внимательно, не пропуская ни одного слова. Баронет, полностью погрузившись в рассказ, чертит в воздухе линии, изображая ту или иную часть механизма, сыплет терминами и прямо в момент разговора строит новые предположения о том, почему машина до сих пор не работает исправно, и что именно нужно изменить, чтобы запустить эту уникальную конструкцию. Его пламенную речь прерывает появление владельца мастерской, мистера Сэмюэля Бартона, который выходит из подсобного помещения.

— Мисс Кушинг, — не без удивления приветствует новую посетительницу мистер Бартон. — Сэр Томас, прошу, я подобрал для вас те детали, что вы заказали на днях.

Шарп, захваченный собственным повествованием, не сразу реагирует на фразу хозяина мастерской, но затем, спохватившись, рассыпается в благодарностях, а Эдит разглядывает, что лежит в футляре, принесённом мистером Бартоном.

— Если я правильно понимаю, эти детали вы планируете вмонтировать в центральную часть механизма, чтобы ускорить движение лопастей? — спрашивает она.

Бартон поражённо глядит на девушку, не веря своим ушам — где это видано, чтобы молодые леди разбирались в механике! Томас поражён не меньше.

— Мисс Кушинг, на вашем месте я бы задумался о том, чтобы совместить писательский труд с инженерным, — говорит он без тени иронии. — Вы могли бы стать первой женщиной-изобретательницей гениальных конструкций.

— Вы мне льстите, — лепечет Эдит, стесняясь показать, как приятна ей похвала Томаса, однако счастливая улыбка выдаёт её с головой.

Покинув мастерскую, Шарп предлагает девушке проводить её до дома. Они не спеша идут к особняку Кушингов, разговаривая о самом разном. Эдит радостно отмечает про себя, что она чувствует себя рядом с Томасом всё свободнее и свободнее. Конечно, это не Алан, с которым она дружна с детства, но всё же, чем больше ей удаётся пообщаться с Шарпом, тем ближе он ей становится, не теряя при этом ореола таинственного незнакомца с других берегов. И, дойдя до дома, она не готова расстаться со своим собеседником, поэтому, не побоявшись нарушить этикет, приглашает его зайти ненадолго, на чашечку чая.

— Не смею отказаться от такого предложения, чай — лучшее, что может быть после прогулки под жарким солнцем, — широко улыбается баронет, но, стоит Эдит отвернуться, как его улыбка превращается в странную гримасу. У Томаса не самые добрые ассоциации с чаепитием, но мисс Кушинг об этом знать ни к чему, так что он быстро справляется с собой. Сидя в столовой, он небольшими глотками отпивает из фарфоровой чашки, отставляя мизинец. Эдит тоже пьёт чай, украдкой любуясь на то, как это делает её гость. Завязывается беседа, и Томас, расспрашивая Эдит о её жизни в Буффало, незаметно для них обоих приводит девушку к воспоминаниям о своём детстве.

— Раньше мы каждый год выезжали в летнюю резиденцию на берегу озера Эри, — делится она, отвечая на очередной вопрос Шарпа. – О, это был настоящий рай для ребёнка! Мама возделывала виноград, а я, помнится, никак не могла дождаться, пока ягоды созреют, и таскала их раньше времени. Нелепые детские шалости…

Томас мягко смеётся, всем своим видом показывая, что ждёт продолжения истории.

— А ещё рядом с нашим особняком был небольшой лесной массив, и однажды отец смастерил мне домик прямо на ветвях дерева, — по выражению глаз Эдит видно, что воображение переносит её в тот год. — Мама, конечно, протестовала, она очень боялась, что я могу упасть… Но следующим летом я стала реже забираться в домик, потому что в подвале особняка поселилось целое кроличье семейство — разумеется, меня было за уши не оттянуть от этих пушистых зверюшек!

Мисс Кушинг ненадолго замолкает, представляя себе картины из детства. К сожалению, вскоре та идиллия оборвалась из-за смерти матери Эдит, миссис Гвендолин Кушинг. Желая избежать горьких воспоминаний, Эдит обращается к Томасу: «А у вас в детстве были какие-нибудь животные? Во что вы с Люсиль любили играть?» Лицо Шарпа подёргивается тенью.

— Что-то не так? — робко спрашивает Эдит, и он невольно отмечает, что его истинные эмоции уже не в первый раз не ускользают от неё — почему-то в присутствии мисс Кушинг Томасу не удаётся сразу скрывать их за привычной маской.

— Нет-нет, всё в порядке, — спешит улыбнуться Шарп. — Просто я задумался над вашим вопросом. Видите ли, когда я был мальчиком, наша семья уже переживала не самые простые времена, так что лишних средств на содержание животных не было. Но у нас с Люсиль было множество разных весёлых игр, само собой…