Сделав одну глубокую затяжку, упершуюся в фильтр, Мелинда отложила ноутбук на тротуар и встала. По окаменевшим от долгого неподвижного сидения ногам прокатилась судорога, Холмс неловко пошатнулась, резко вздернула руками, чтобы удержать равновесие, и оглянулась. Улица была пустынной.
Мелинда откинула окурок и подошла к пятому дому. С выставленных на выброс коробок были старательно отодраны полоски скотча и наклейки с информацией о вмещавшемся внутри или ведомостях о доставке. В баке с органическими отходами на самом дне валялись несколько высохших и потемневших картофельных очистков и яичная скорлупа. Бак бумажных отходов оказался почти доверху заполненным ровно сложенными опустевшими пакетами из-под кошачьего туалетного наполнителя. Все упаковки были одной и той же марки, с точно отрезанными уголками с одинаковой стороны, методично сложенными иллюстрацией кота вверх.
Настолько навязчивое стремление к симметрии даже в выбросе отходов было ярчайшим симптомом обсессивно-компульсивного состояния. К ним же можно было отнести последовательность и скрупулезность в очищении и одевании жертв; навязчивые сексуальные и жестокие желания, систематически претворяемые в жизнь. Само расстройство могло быть самостоятельным отклонением, а могло сопровождать какое-то требуемое амбулаторного лечения психическое нарушение.
Холмс закрыла мусорный бак и бросилась обратно к оставленному посреди тротуара ноутбуку. Результатом получаса поисков по хранимым в сети закрытым базам психиатрических лечебниц стала история болезни Стивена Адама Деннехи, заведенная и на протяжении десяти лет пополняемая в психиатрическом крыле районной больницы Илинг на северо-востоке Лондона. Первая запись датировалась поздней весной 2005-го и состояла из краткого пересказа полицейского рапорта, отчета об осмотре дежурным психиатром в приемном покое больницы Илинг и заметок детской социальной службы.
Шестнадцатого мая сотрудники последней, присматривающие за Стивеном Деннехи и его матерью, имеющей долгую историю наркотической зависимости и мелких административных правонарушений, заявили о жестоком обращении с подростком. Учителя в школе четырнадцатилетнего Стивена стали замечать разительные изменения в поведении прежде замкнутого и отстраненного мальчика — он стал задиристым и откровенно жестоким, на его руках и голове систематически появлялись мелкие ссадины — зарабатываемые прямо на школьном дворе и приносимые из дому. Была проведена проверка и профилактическая беседа с матерью Стивена и её сожителем, но очевидных причин предпринимать какие-либо действия, вроде изъятия ребенка из семьи, социальные работники не увидели.
Через две недели в школу были вызваны не только служба по вопросам детей, но и полиция — Стивен Деннехи жестоко избил одноклассника и набросился на попытавшегося его остановить учителя. Агрессивного подростка досмотрел школьный психолог. В беседе с ней Стивен сообщил о своих частых суицидальных мыслях, специалист категорично назвала это манипуляцией, но всё же направила Деннехи на более тщательное обследование в психиатрическое отделение больницы Илинг. Там установили, что у подростка имелись явные признаки ментальных нарушений, а потому вместе с социальной службой предложили программу групповой семейной терапии для диагностики проблем, поиска их причин и устранения последствий, но мать Стивена на встречи являлась редко и нетрезвой, а сам Деннехи, приходивший исправно, неизменно молчал.
В карте значились упоминания о двух случаях прилюдной конвульсивной мастурбации в том же 2005-м году, но ни эти происшествия, ни предыдущая история проявлений психического расстройства не повлекли за собой принятия решения о принудительном лечении.
Диагноз «приобретенное нервно-психическое напряжение» был поставлен полутора годами позднее, когда Стивен Деннехи оказался госпитализированным с сильными ожогами лица после того, как во время ссоры с матерью в ярости схватил с плиты разжаренную сковороду и дважды ею себя ударил. В записях двух попеременно консультирующих подростка врачей несколько раз проскальзывало определение «посттравматика», но записей о предпосылках к такому выводу в истории болезни не имелось.
С 2007-го по 2009-й год Стивен Деннехи находился на амбулаторном лечении. И ведение карты в этот период стало систематическим и детальным. Среди сопутствующих менее выраженных или опасных расстройств главным диагнозом было определено «маниакальное психосоматическое возбуждение». Осенью 2009-го в ходе реформы здравоохранительной системы психиатрическое отделение больницы Илинг было переформатировано в центр оказания психотерапевтической помощи без госпитализации пациентов. Амбулаторных больных с тяжелыми случаями аффективных расстройств и шизофрении перевели в специализированную лечебницу Найтингейл, а тех, кто был определен некритичными и не нуждающимися в изоляции, выписали. Стивена Деннехи в том числе.
Ему были предписаны постоянные встречи со специалистом, которые он исправно посещал, и до осени 2014-го года работающие с ним врачи отмечали положительную динамику, но затем произошло резкое обострение. В записях были упомянуты нарушение сознания и диссоциативное мышление, суетливость и проявление агрессии по отношению к медперсоналу. В дополнение к проводимой психотерапии было назначено медикаментозное лечение. В ноябре 2014-го Стивену были прописаны ингибиторы: сначала «Сертралин», а спустя несколько недель приема из-за тяжело протекающих физиологических побочных действий был назначен препарат «Пароксетин». Наблюдающие Деннехи врачи отмечали улучшающуюся динамику, а с февраля 2015-го он перестал приходить на встречи и обращаться за лекарствами.
За спиной Мелинды захлопнулась дверь, и она, погрузившаяся в размышления, вздрогнула и оглянулась — Грегори Лестрейд вернулся в дом. Холмс ускорила шаг. За час до этого она проследила за жителем дома номер 5 по Гаварден-Гров — высоким молодым мужчиной с темно-русыми короткими волосами, багровым шрамом слева на лице и тяжелой порывистой походкой — когда тот закрывал за собой входную дверь, совал связку ключей в карман куртки, сверялся с экраном мобильного телефона, подтягивал на плече тяжело повисший рюкзак.
Стивен Деннехи — сомнений, что это был именно он, не оставалось — был левшой с широкой линией плеч и тесно обхваченными тканью рукавов сильными руками. Всего уже известного Холмс и обнаруженного холодной сырой ночью с четверга на пятницу было достаточно для определения Стивена главным подозреваемым, но инспектору Лестрейду требовались улики или показания, что-то более осязаемое и в его примитивном понимании неоспоримее, чем заключения Мелинды. Грегори стоял на том, что арест в таком громком, всколыхнувшем всю страну деле о серийном убийце должен быть выверенным и точным. Каждый прилюдно отработанный подозреваемый мог стать жертвой самосуда, каждый выпущенный из-под стражи задержанный негативно сказывался на общественном мнении о полиции. Холмс было на это плевать, но Лестрейд был её единственным инструментом для остановки душителя, а потому сейчас она направлялась обратно на Гаварден-Гров.
Шансы найти в квартире маниакально страдающего обсессивно-компульсивным расстройством улики, неоспоримо указывающие на его причастность к по меньшей мере одному убийству, были мизерно низкими. Холмс понимала, что ни волос жертв, ни обрезков их ногтей, ни личных вещей, ни сохранившихся на постели остатков их телесных жидкостей не сможет обнаружить. Главным образом она рассчитывала на образец кошачьей шерсти и волокон светлого ковра — эти нити были на колготках третьей убитой. И, окажись они идентичными, это стало бы первой уликой для изучения криминалистами. Чего-то подобного Лестрейд и хотел. Холмс хотела, чтобы Деннехи оказался в камере — ей нужно было отрезать возможности для Мориарти подчищать за Стивеном его оплошности, удалять его ошибки, и, возможно, передавать указания, помогающие увиливать. Без этой внешней помощи брикстонский душитель оказался бы в тисках Мэл намного раньше. Теперь пришло время намертво задернуть вокруг него петлю.
