В-третьих, — и только это сейчас по-настоящему беспокоило Мелинду — нужно было немедленно собрать записи со всех камер наблюдения в радиусе километра от места убийства. «Чертоги» всё ещё оставались под запретом использования, а значит, заниматься этим следовало вручную, а так — приступать нужно было немедленно и работать торопливо. Холмс нужно было наиболее точное, поддающееся анализу изображение убийцы — на пути к Кларвуд-Уолк или при бегстве оттуда он не мог не попасть в ракурс видеокамер, и при должном усердии, внимательности и толике везения выяснение его личности было лишь вопросом некоторого времени.

Вернувшись домой, она этим и занялась. Первыми камерами наблюдения, установленными на указанном свидетелями пути бегства подозреваемого, оказались две на торцах трехэтажного кондоминиума по Кларвуд-Уолк, дом номер 17. Полминуты поисков в Интернете привели Мелинду к охранному агентству «Армстронг Секъюрити», судя по выставляемым дому счетам-фактур и актам выполненных работ, оказывающему услуги внешнего наблюдения и пультовой вооруженной охраны. Следующие полчаса поисков в переполненной тысячами папок виртуальной видео-библиотеке камер агентства ни к чему не привели. В памяти кэша хранились образы искомых ярлыков, но самих записей не оказалось. Это настораживало.

Далее предполагаемый маршрут убегающего убийцы проходил мимо ворот заднего двора частного детского сада, и над высокими кованными воротами заезда тоже была установлена камера. Охраной этого учреждения занималось «Дорз Супервайзер», и в данных этого агентства нужный ярлык пустым не был. Холмс открыла его и, монотонно ударяя пальцем по стрелке, стала торопливо перекручивать видео к отметке времени — после 2:30 ночи. Картинка, открытая в одном из нескольких десятков наслоенных друг на друга окон программ и вкладок браузера, с каждой перемоткой оставалась почти неизменной — лишь незначительно покачивались голые ветви нависшего над дорогой дерева, и просачивающийся сквозь крону фонарный свет менял свои узоры на асфальте под дуновением морозного ветра. Мелинда всматривалась в сменяющиеся цифры в нижнем углу экрана, улица с течением отсчитываемого цифрами времени оставалась пустынной.

— Хотите кушать? — раздалось вдруг где-то рядом. Холмс отвлеклась от экрана и посмотрела поверх него. На кухне горел свет и у плиты стоял Джон Ватсон.

Всю дорогу от Брикстона домой, занявшую в промерзшем утреннем такси полчаса, Ватсон — к облегчению Мелинды — хранил молчание, по прибытию также молча поднялся к себе, и Холмс казалось, что уснул. Она не заметила его появления и не имела представления о том, как давно он спустился.

— Да, — ответила она хрипло. В горле пересохло. — И кофе.

Время на видео достигло искомой стартовой отметки — 2:30:01. Холмс, всё это время сидевшая, подвернув под себя босые ноги и укрывшись полами пальто, снимать которое не стала, разогнула колени, опустила голые ступни на холодный пол и подалась вперед. Она развернула видео в полноэкранный режим и сосредоточено всмотрелась, занеся над кнопкой пробела палец, готовясь нажать паузу, как только появится фигура в темной куртке со светоотражающей полоской поперек спины и в кепке. 2:42:59, 2:43:00… В 2:54:10 на попадающем в объектив камеры отрезке Кларвуд-Уолк возник силуэт — неясная подвижная точка черноты на неосвещенном пятачке проулка, в 2:54:18 фигура порывистым быстрым шагом вошла под рассеиваемый ветками фонарный свет, в 2:54:20 свечение яркой вспышкой отразилось в горизонтальной полоске на спине куртки; в 2:54:21 вместо темного переулка и спешно идущего по нему возможного душителя возникла неожиданно яркая разноцветная картинка. Анимационная желтая мочалка в одежде и с неприятно режущим ухо скрипящим голосом распахнула дверь и сказала:

— Видишь?

В двери возник округлый красный краб с диковинно торчащими над головой глазами и уточнил:

— Вижу что?

— Гриль! Прямо здесь.

— Прямо здесь — где?!

На кухне Джон Ватсон с отчетливой насмешкой в интонации хмыкнул:

— Начинаете свой день со «Спанч Боба», Мэл?

Холмс только скривилась ему в ответ, не поднимая взгляда от экрана. Сомнений в том, чьим было это вмешательство, у неё не оставалось. Мультфильм сменился тишиной и монохромной темнотой видеозаписи с камеры наблюдения. В нижнем углу было указано 2:54:33, и переулок снова был пустынным. Мелинда сжала занесенные над клавиатурой пальцы в кулак и раздраженно ударила. Ноутбук пошатнулся на коленях, воспроизведение видео остановилось, поверх него всплыл черный квадрат нового чата.

moriarty: Ох, Розамунд.

moriarty: Что ты с нами делаешь?

moriarty: Я уже начинаю беспокоиться из-за этого доктора.

Она скосила взгляд на Ватсона. Тот сталкивал кусок сливочного масла с ножа в поставленную на плиту сковородку. Разогретая, она отозвалась мягким шипением и поползшим по комнате сладковато-молочным запахом. В животе Мелинды что-то болезненно-остро закрутилось — не голод, напряжение. Почему Мориарти завел речь о Ватсоне? Ткнул пальцем наугад? Хотел сосредоточить её внимание на своей выходке с чеком в Макдональдсе и убедиться, что она видела и поняла суть того сообщения? Или знал совершенно точно, что Мелинда и Ватсон сейчас находились в одной комнате, не более чем в нескольких шагах друг от друга? Мориарти скалился, показывая остроту своих зубов и вездесущесть своих глаз, как сделал это в один вечер в прежней квартире, с яблоком? Она неуютно поежилась, поднимая ноги с холодного пола и кутаясь в пальто.

moriarty: Инспектор тоже ревнует тебя к нему.

moriarty: Доктор ревнует тебя к инспектору и к той потаскушке.

moriarty: Она хоть стоила тех денег, которые ты ей заплатила?

Откуда он это знал? Знал о возможной заинтересованности душителя в Далси и следил за ней? Следил за Холмс и так узнал о Далси? Предполагал, что Мелинда заплатила Далси или знал наверняка, что она отдала втрое больше, чем Далси брала за ночь? И если знал, то откуда: от самой Далси или каким-то образом сумел установить слежку и в этой квартире? Все эти вопросы наводняли голову Холмс, затапливая собой всё, не оставляя на поверхности ни одного ответа.

moriarty: Но мы-то оба знаем, что по-настоящему тебя интересую только я.

***

Сон этой ночью оказался для Джона Ватсона чем-то недостижимым. Сначала его разбудили ворвавшиеся в гостиную Лестрейд и патрульные, и неспокойная мешанина обрывков воспоминаний и полуночного бреда оказалась замещенной не менее тревожной реальностью места преступления. Затем, вернувшись на Бейкер-Стрит, Джон принял долгий горячий душ. Стоя под обжигающими потоками воды в окружении клубящегося белого пара, он попытался прочистить голову и согреться — безуспешно. Забрался в постель, намостив под головой подушки и укутавшись в одеяло с головой, но сон не приходил. Снаружи постепенно начинало сереть, наступало раннее утро, и чем дольше Ватсон ворочался в кровати, тем отчетливее понимал, что отключиться не сможет. А потому решил спуститься на кухню, позавтракать и начать свой день. Он приготовил себе и Мелинде по горячему бутерброду из остатков черствого хлеба и последних ломтей ветчины и сварил по большой чашке кофе, после завтрака намеревался отправиться в ближайший круглосуточный супермаркет, а вернувшись — разжечь камин, потому что без разведенного в нём огня квартира невыносимо стремительно остывала. Но к своему удивлению после горячей еды и большой порции ароматного кофе почувствовал приятную сонливость. Снова поднявшись к себе и предприняв третью за ночь попытку, он наконец уснул.

Но вскоре снова проснулся от нестройно повторяющихся отдаленных глухих ударов. Джон открыл глаза и прислушался. В комнате уже было светло, за окном слышалась дождевая капель, откуда снизу доносился стук. Он то казался гулким и деревянным, то глухим, с металлическим звоном, и Ватсону спросонья потребовалось несколько минут, чтобы понять — кто-то долго и настойчиво стучался в их входную дверь то рукой, то медным дверным молотком. Ещё с минуту Джон лежал и прислушивался, не идет ли кто-то другой — Мелинда или миссис Хадсон — открыть утреннему гостю, но в доме стояла нарушаемая лишь стуком тишина.