Когда этим вечером он выйдет из здания разведывательного управления, его единственной заботой останется сбор чемодана в отпуск. Они с Кэрол отправлялись в двухнедельный круиз по Европе. Но прежде у него оставалось одно важное дело. В свои последние часы на занимаемой должности руководителя Барри Мэйсон намеревался отдать своё заключительное распоряжение, вокруг целесообразности которого его штормило ещё с конца июля. Он вызвал к себе Дайну Уоттс и в первую очередь сообщил именно ей, чтобы та могла заняться поиском подходящей замены. А затем, оставшись один в своем кабинете, где подаренный его бывшим шефом шерстяной ковер стоял свернутым в тугой рулон у двери готовый к транспортировке, Барри долго смотрел на телефон.

Он рассуждал над этим какое-то время, взвешивал причины за и против, рассматривал ситуацию с точки зрения объективной правильности, и с точки зрения эмоциональной предвзятости. Мэйсон принимал решение и, почти воплотив его, передумывал, но пятничным октябрьским днём наконец был готов разобраться с этим окончательно. Не меньшее количество раз он мысленно подбирал слова и прокручивал у себя в голове десятки сценариев беседы. Но каждый раз приходил к тому, что лучшей тактикой будет предельная честность. Это был единственный подход к Джайлзу Хортону по-хорошему.

Барри помнил жаркий октябрь 2002-го, подрагивающий на горизонте расплавленный воздух, размывающий линии и смешивающий небо с землей. В тогдашней его машине не было кондиционера, а всю торпеду под лобовым стеклом занимали сплюснутые опустошенные бутылки из-под минеральной воды. Рубашка приставала к его спине, руль под рукой вибрировал на каменистой дороге. Мэйсон направлялся на базу ВВС США в Кандагаре. Его интересовал молодой военный разведчик, сержант Джайлз Хортон. Того, на голову выше большинства сослуживцев, в серой форменной футболке с растекшимися по ней большими темными пятнами пота, шортах и пыльных кроссовках он нашел играющим в американский футбол. Остановившись в тени грубо сколоченной из досок беседки, Барри Мэйсон некоторое время понаблюдал за Хортоном. Тот был крепким, уверенно идущим напролом. Остановить его и вырвать из его рук продолговатый затертый мяч никому не удавалось, как и мало кто выдирался из его мертвой хватки.

— Я в некотором роде Ваш коллега, — негромко сообщил тогда Барри, когда отозвал Хортона в сторонку, где любопытные уши не могли их услышать.

— Лэнгли? — сразу сообразил Джайлз, и Мэйсон кивнул, делая себе мысленную зарубку, что с этим парнем ходить вокруг да около не нужно.

В холодном вашингтонском октябре много лет спустя Барри посмотрел на настенные часы и прикинул время в Анкаре, а потом поднял трубку с аппарата. Хортон ответил после третьего гудка:

— Мистер Мэйсон, сэр?

— Здравствуй, сынок. Не разбудил?

— Нет, сэр. Вы ознакомились с моими материалами?

— Да, Джайлз. Ты проделал отличную работу. Сейчас турецкий и сирийский отделы на основе твоих данных разрабатывают новую стратегию деятельности по региону. О многих угрозах мы раньше не знали. Спасибо тебе!

— Но?.. — проницательно подсказал на обратном конце провода Хортон. Мэйсон вздохнул и устало протер глаза.

— Ты прав. Я назначил тебя в Турцию, потому что мне очень требовался твой крепкий кулак, но совсем не осознавал того, что ты не готов. Ты неплохо справился, правда, но это далось тебе — и твоим людям — очень непросто. Возвращайся, Джайлз. Отдохни, повидайся с семьей, проведи Рождество дома. А там посмотрим.

Комментарий к Глава 12. Разбрасывать камни и их собирать.

*Великое национальное собрание — название однопалатного парламента Турции.

========== Эпилог. ==========

18 ноября 2015 года.

Входить в ритм жизни в Калифорнии Джайлзу оказалось одновременно и удивительно легко, — так, будто Анкара изначально предполагалась лишь временным назначением — и сложно, потому что Турция изменила многое. Две недели после своего прибытия в Штаты Хортон истратил на то, чтобы убраться в доме, оставленном в июле впопыхах, закупить продукты, съездить в строительный магазин и сгрузить перед гаражом материалы. Накануне он начал устанавливать вдоль подъездной дорожки бордюр, планировал засыпать её гравием, чтобы колеса машины и его собственные ноги не вязли в размываемой дождем грязи. Он постоянно занимал себя каким-то делом, переключая рубильник внимания с раздумий на работу руками.

Утро среды началось для него с привычной пробежки, завтрака и рубки дров. Наступали первые холода, а центральное отопление в стоящий на отшибе дом не было проведено.

На старую, сдавленную временем до каменной твердости, потемневшую колоду, отслужившую ему уже не одну зиму, он один за другим ставил чурбаки, над головой замахивался старым, давно отупевшим топором, и обрушивал его вниз. Отколотые куски разлетались по всему двору, мелкие опилки поднимались облаком и прилипали к джинсам, звуки ударов отдавались от стены дома и узловатых стволов сосен эхом, затихали и множились, убегая прочь. А им на смену с побережья докатывался звук разбивающегося о скалы неспокойного океана. Небо было низким и серым, обещающим вот-вот пролиться холодным дождем.

Своё увольнение с поста главного в Анкаре Джайлз воспринял, на удивление для самого себя, весьма спокойно. Так, будто и сам ощущал, что был там не на своём месте, или что был к этому ещё не готов, но без Барри Мэйсона не решился бы ничего предпринять. О будущем он пока старался не думать. Главное, что он знал — его ещё не списали на берег; а потому бессрочный отпуск не ощущался таким гнетущим. Рано или поздно Хортона ждало новое назначение.

И пока его не вызовут в Лэнгли, он намеревался заполнять свои дни поддерживающей его в форме рутиной. Удавалось неплохо.

Отложив топор — так, как учил его отец, облокотив рукоять об колоду, повернув лезвием внутрь, чтобы случайно не споткнуться и не пораниться в траве — он принялся собирать развалившиеся вокруг дрова. Набирая в руки столько, сколько мог за раз унести, игнорируя то, как их неровные срезы царапали оголившуюся между рукавом и перчаткой кожу кисти, он сносил их под навес, где выкладывал ровной стенкой.

Джайлз почти закончил, когда различил непривычный для этого места звук — почти неразличимый шорох автомобильного двигателя и громкий перестук взбиваемых в колесных арках камней. Он насторожился. К его дому от асфальтированной дороги вели две мили проселочной тропы, почти зарастающей в его отсутствие, в самом начале которой стоял знак, указывающий, что далее тупик и приватная территория, въезд на которую запрещен. Несколько раз сюда наведывались компании и парочки, ищущие место, чтобы поставить свой трейлерный дом или разбить палатку, но Джайлз всегда прогонял их со своей земли. Отряхнув штаны и сняв перчатки, он пошел вокруг дома встречать непрошенных гостей.

Ему навстречу неторопливо, осторожно виляя в попытке объехать ухабы, ехал низкий серый седан «Тойота» с ярким росчерком эмблемы службы аренды автомобилей на капоте. Хортон недовольно нахмурился. Вот ему ещё не хватало, чтобы сейчас зарядил ливень и тачка этих заблудившихся туристов застряла здесь, они принялись вызывать эвакуатор из города, ждать его несколько часов, а затем по темноте возиться с погрузкой, или ещё что хуже — проситься к нему на ночлег.

Проехав ещё немного, «Тойота» остановилась. За отражающим сплетения ветвей и хмурое небо лобовым стеклом невозможно было различить силуэт водителя. Джайлз смог рассмотреть только движение руки над рулем. Он тоже замедлился, ожидая, что сейчас седан развернется и так же осторожно покатится обратно, но прошла минута, затем другая, а арендованная тачка не сдвигалась с места.

— Так, ладно, — проговорил себе под нос Хортон, рассеянно провел пятерней по бороде, и двинулся к машине. — Чего встал-то? — громко поинтересовался он, равняясь с серой японкой. — Знак на въезде видел? Давай-ка двигай отсюда.

И он коротко постучался в затонированное стекло. То плавно опустилось.

— Я предполагала, что ты не будешь очень рад меня видеть, но на такой приём точно не рассчитывала, — произнесла водитель, поднимая на Хортона карий взгляд и улыбаясь.