— Насчет Анкары, — сообщила она с порога, немного скривившись, будто после совещания тремя днями ранее эта тема стала для неё особо болезненной.

— Проходи, садись, — отозвался Мэйсон, поправив переброшенный через локоть пиджак и продолжая стоять.

Уоттс к радости Барри тактично отклонила приглашение и перешла к сути.

— Джайлз Хортон, — коротко проговорила она и вопросительно качнула головой.

— Бывший глава отделения в Кабуле? — уточнил Барри Мэйсон, но на самом деле совершенно точно знал, о ком была речь. Да и сам о нём уже вспоминал.

Джайлза в управлении в первую очередь знали по успешно проведенной операции «Копьё Нептуна», он сыграл весомую роль в нахождении и организации убийства бен Ладена. За такие заслуги имя Хортона в ЦРУ произносили с восторженным придыханием, а на седьмом этаже и в администрации он был на особом почете. Но Барри Мэйсон помнил его ещё задолго до этой своеобразной славы.

В 2002-м, за два года до своего назначения главой всего ближневосточного отдела в центре специальных операций, Барри занимал пост главного шпиона в Кандагаре. На тот момент он провел в Афганистане 16 лет, первые несколько из них припали на завершение Афганской войны против СССР. Мэйсон знал регион как свои пять пальцев, имел множество ценных контактов с моджахедами и даже с начавшей своё становление под его бдительным взглядом Аль-Каидой. А потому, когда в его поле зрения попал паренек из армейской разведки и начал предоставлять точные и своевременные данные, которых очень часто у самого Барри и его группы не было, Мэйсон удивился и заинтересовался.

Джайлзу Хортону на тот момент было двадцать четыре, два из которых он отслужил в США на базе сухопутных войск, затем прошел переподготовку, и его первым назначением оказалась самая горячая из тогда полыхавших на земном шаре точка — Афганистан, подвергшийся вторжению Америки в ответ на теракты 11 сентября. Он был высоким и долговязым, с мощной шеей, узким лицом и пристальным темным взглядом, под которым даже Мэйсону порой становилось не по себе. Завербовать амбициозного Джайлза Хортона тогда для Барри не составило труда.

Он полноценно перешел в ЦРУ в 2004-м, как раз после того, как Барри получил новую должность в штаб-квартире, и получил от нового руководителя ближневосточного направления Мэйсона огромный кредит доверия. И Хортон никогда не подводил. Он принадлежал к тем, кому судьбой было велено стать агентом — одиночка, зубастый и упрямый, беспринципный, бесстрашный, изобретательный. Отличный тактик, тонкий психолог, крепкий боец.

Так было до прошлой осени, после которой некоторые заговорили, что Джайлз теряет сноровку. Барри в это не верил.

— Почти год он зализывал раны дома в Калифорнии, — ворвался в размышления Мэйсона голос Дайны Уоттс. Он тряхнул головой, прогоняя застелившую глаза пелену воспоминаний. — Но какое-то время уже рвется обратно в бой. У него зуб на исламистов после их откола от Аль-Каиды.

— Да, — согласился Барри. — И думаю, этот зуб заметно заострился после октября. Вот только… — он выдержал задумчивую паузу и добавил заметно тише: — Он старой школы. Из тех, кто не по нраву нынешнему Белому Дому.

Дайна Уоттс метнула быстрый сосредоточенный взгляд на висевший за креслом Барри портрет Президента. Барак Обама был известен — и потому не популярен в силовых кругах — благодаря своей политике прекращения пыток и улучшения условий содержания задержанных террористов. В 2009-м он весьма публично предпринял попытку закрыть Гуантанамо и с тех пор довольно чутко следил за деятельностью спецслужб.

После случившегося в Кабуле в октябре Барри очень не хотел подставлять Джайлза Хортона, но выбора не оставалось.

========== Глава 2. Что имеет значение. ==========

29 июля 2015 года.

Самолёт, снижаясь, описывал плавные круги над аэропортом. В иллюминатор виднелись то зеленые лоскуты возделанных полей, то серые соты застроенных кварталов, то алые разводы гор. Джайлз Хортон поерзал в кресле и поправил плотно обхватившую голову бейсболку. В назначениях он так привык выглядеть как можно менее похожим на американца, что теперь в образе калифорнийского туриста ощущал себя предельно некомфортно.

Почти неделю назад ему позвонили и пригласили в «спальный район» Вашингтона, где у входа в до боли знакомое здание его ждал настолько же хорошо знакомый Барри Мэйсон. Ему допекал рискующий полыхнуть по-крупному исламистско-курдский конфликт, и вот теперь Джайлз обычным рейсом с пересадкой в Мюнхене прилетел в Анкару.

Он сидел в кресле туристического класса и пытался унять дрожь в руках. Посттравматика играла злую шутку с его психикой и телом. В левом боку от лица и до колена пылала фантомная боль, в ушах стояло дребезжание бьющегося стекла. Дома, просыпаясь от этого сна, он что было мочи бежал к океану, а затем долго тренировался на берегу. Но в несколько часовом перелете бежать было некуда, и Хортона накрывало с головой. Чтобы отвлечься, он изучил всех видимых ему с места соседей по самолёту и бортпроводников; перечитал от корки до корки два глянцевых рекламных журнала, воткнутых в кармашек впереди стоящего кресла; трижды вставал и выходил в тесный туалет, где умывался холодной водой и долго смотрел на себя в зеркало.

Эхо Кабула преследовало его, но он надеялся, что выбьет кол колом.

Назначение главным шпионом в Турцию подвернулось ему, когда он наименее верил в своё возвращение в ЦРУ и наиболее в нём нуждался. Джайлз Хортон замечал за собой, что в Гвалале медленно, но основательно сходил с ума. Он растолкал по всем углам оружие и всерьез задумывался над созданием чего-то вроде мемуаров, его перестало интересовать окончание строительства дома и совершенно не раздражала размокающая в дождь грунтовая подъездная дорожка — чего в прежние увольнения с ним не случалось. Прежде он болел этим домом, а теперь мечтал из него сбежать. И вот он оказался в Анкаре.

Посадка была мягкой и быстрой, самолёт побежал по взлетно-посадочной, замедляясь, а за окном стремительно проносилась стеклянная глыба аэропорта. Турция встретила его жарой и солнцем, прячущимся за слабой дымкой на располосованном белесыми следами реактивных двигателей небе. Джайлз прошел паспортный контроль, вместе с небольшой сумкой своей ручной клади обогнул таможню по зеленому коридору и вышел наружу, где выстроились ряды желтых такси и туристических автобусов.

Хортон коротко осмотрелся и зашагал к парковке. Он нашел нужную ему серебристую Тойоту-седан посередине стоянки, там где каждое место было занято автомобилем и между ними едва можно было протиснуться. У Тойоты, упершись в её радиаторную решетку ногой и откинувшись на капот, стоял загоревший коренастый мужчина в солнцезащитных очках и арафатке, обернутой вокруг шеи.

Завидев Джайлза, мужчина спешно вынул изо рта зубочистку, которую лениво пожевывал и встал на обе ноги. Он протянул для пожатия квадратную мясистую ладонь и тихо произнес:

— Добро пожаловать, сэр.

Они сели в машину, салон которой оказался заполненным густой липкой жарой и царапающим запахом гретого пластика. Встретивший Хортона агент торопливо повернул ключ зажигания, включил кондиционер и выкатился с парковки. Уже на шоссе, когда из воздуховодов перестала вытекать обжигающая лава, и по взмокшей спине побежал холодок, они переглянулись.

— Меня зовут Фердинанд, — сказал коренастый в очках. — Можно просто Фер. Я командир оперативной группы. Рад встрече с Вами. Очень наслышан.

Джайлз отвернулся к катящемуся за окном пейзажу — сухая пожелтевшая трава, зеленые деревья, соревнующиеся в высоте со столпами электропередач, и редкие белые дома с рыжей черепицей крыш. На горизонте виднелась желтоватая пыльная дымка.

— Хреновое качество для агента, — ответил Хортон, кривя губы. — Быть узнаваемым.

Фер Блэйк — Джайлз всего несколько дней назад просматривал личные дела отдаваемой ему в распоряжение агентуры — хмыкнул. Он пробарабанил что-то пальцами по рулю и добавил:

— Но Вы ведь только среди своих известны.