— Варгас?!

Чтобы удостовериться, что ему не померещилось, он наклонился, уперся руками в открывшееся окно и заглянул в салон. Это действительно была она. В намотанном вокруг шеи пышном шарфе, прячущем её острый подбородок, и с темными волосами, непослушными прядями выбившимися из-за уха.

— Варгас! — повторил он.

— Я едва тебя нашла, — призналась она, нащупывая застежку ремня безопасности и отстегивая его.

Барри — черти б побрали этого старого мудака — Мэйсон, догадался Джайлз. Это он, только он мог дать Софи адрес и ничего не сказать самому Хортону.

— Позволишь? — спросила Варгас, указывая на дверцу, и Джайлз кивнул. Он отступил, открывая её для Софи; та вышла и остановилась перед ним, живое воплощение его мечтаний и снов почти каждой ночи последних месяцев. В воображении Хортона Софи всё чаще была аппетитно голой, прижимающейся к нему, ищущей его губы; в реальности Софи куталась в длинный вязаный свитер и смотрела насторожено, выдерживая между ними расстояние.

Головокружительным калейдоскопом сменились кадры. Щелчок. Зима 2005-го, Баграм. Джайлз Хортон, тогда совсем сырой, услышал, как за его спиной с металлическим стуком открылась тяжелая дверь камеры. Внутрь, в остро воняющую калом, потом и рвотой камеру, впуская из коридора глоток свежего воздуха, кто-то вошел. Он не обернулся, никогда не поворачивался спиной к заключенным, а только спросил:

— Вам нужно особое приглашение?

Дверь закрылась. Джайлз ожидал увидеть кого угодно, но только не низкую, хрупкую девчушку с коротко отстриженными волосами и настороженным карим взглядом, больше подходящим какой-нибудь тщательно сшитой кукле, нежели агенту ЦРУ. Хортон тогда подумал, что это какая-то ошибка или розыгрыш, не мог специалист по Аль-Каиде, обещанный главным управлением, выглядеть как школьница. Но она быстро изменила это мнение о себе. Пройдя мимо Джайлза прямиком к заключенному, распятому за руки и ноги четырьмя крепко натянутыми цепями, она внимательно осмотрела его — не пугаясь вида вспухшего лица и загноившихся ран — и тихо проговорила на пушту*:

— Я знаю, кто ты. И могу остановить твои мучения, принести тебе чистую воду и пищу, привести доктора. А могу приказать тому солдату за моей спиной продолжить.

Щелчок. Июль, Анкара. Джайлз вслед за Фером Блэйком вошел в комнатку, где собралась вся турецкая агентура, и в первое мгновенье списал привидевшееся ему лицо на усталость после перелета и жару. Всё, что он успел узнать о Софи Варгас, говорило о том, что здесь её быть не могло. При чем тут Турция? Она работала по Аль-Каиде и исламистам. Наверняка это какая-то молоденькая латино-американка, которой его неспокойное воображение дорисовало знакомые черты. Вот только взгляд кукольных карих глаз отчетливо транслировал — я тебя знаю.

Хортон усмехнулся.

— Зачем искала? — спросил он.

— Мы так и будем тут стоять? — парировала она, тоже скривив губы. — Или можем войти в дом?

***

Софи сомневалась до последнего: садясь в самолет до Сан-Франциско, беря в аэропорту напрокат машину, вбивая в её навигатор оставленный Барри Мэйсоном адрес. Он достал из нагрудного кармана шариковую ручку, оторвал от плотной салфетки на столе в найденной ими забегаловке, где не подавали булочек с корицей, но наливали очень крепкий кофе, небольшой клочок и на нём написал несколько слов. Это было в сентябре, а Варгас до сих пор отчетливо помнила, как он подвинул ей записку, встал из-за стола и, прежде чем молча уйти, только улыбнулся и подморгнул.

«46500 Тиклед-Пинк-Драйв, Гвалала, Калифорния,

поворот направо перед кемпингом, две мили прямо»

Даже прибыв по адресу, наблюдая за крепкой фигурой Джайлза Хортона, идущего к ней, она сомневалась. До последнего держала одну руку опущенной на рычаг коробки передач, готовясь воткнуть заднюю и убраться восвояси. Но её тянуло сюда.

Все два с лишним месяца дома в ней полыхало торнадо чувств и мыслей. В замкнутом пространстве её сознания пожар не гаснул, а разгорался всё сильнее, болезненно прожигая Софи изнутри. Горе, сожаление, обида, грусть, тоска, сомнения достигли того градуса кипения, за которым следовал только смертоносный взрыв. Варгас не умела со всем этим бороться, не могла переступить через себя и попробовать это выплеснуть, не была способна подавить. Но знала того, рядом с кем беззащитно и безропотно оголяла душу, даже не понимая этого. Того, рядом с которым вулкан её переживаний извергался истериками и бешеным сексом, а после наступало долгожданное успокоение.

Она не знала, застанет ли его, что будет делать, если Джайлза не окажется дома, или если он не захочет её видеть, но понимала, что куда охотнее примет неудачу, попробовав, чем так никогда и не постучится.

И вот она была на месте, шла следом за ним по мягкому ковру осыпавшихся и пожелтевших сосновых иголок и рассматривала его широкую спину, одетую в затертую до белесых выгоревших пятен стеганную жилетку поверх клетчатой рубашки. Волосы, в которых виднелась какая-то мелкая светлая крошка, похожая на деревянную стружку, были собраны на затылке в взъерошенный узел.

Дом, к которому они шли, был одноэтажным и небольшим, с поросшей мхом черепицей, краснокирпичной каминной трубой и темными деревянными стенами. Крыльцо было узким, с натянутым между балок гамаком, на полу под которым неровной стопкой были сложены книги. За входной дверью оказалось одно просторное помещение, заставленное разномастной мебелью: низкая, строго по-армейски застеленная кровать, кухня, обеденный стол со стульями, диван, кресло, просторный камин. Несколько стоптанных ковров на дощатом полу, оленьи рога на стене и свисающий с потолочной балки запыленный ловец снов, косые пирамиды из книг на навесных кухонных шкафах. Вкусно пахло деревом и пряным мясом.

— Хочешь кофе? — предложил Джайлз, разуваясь у порога.

Софи согласилась, следуя его примеру. Столкнув кеды, она поежилась, переступив на холодном полу с ноги на ногу. Заметивший это Хортон хмыкнул.

— Аризонская неженка, — беззлобно фыркнул он. — Сейчас разведу камин.

Пока он сносил дрова, разводил огонь и на старой массивной электрической плите варил в покрытой сажей турке кофе, хранилось обоюдное молчание. Софи не могла ничего различить в собранном лице Хортона, только каждый раз напаривалась на его пристальный, бьющий под дых взгляд. Только когда он поставил перед ней парующую чашку, она, стыдливо утопив в густой ароматной жидкости взгляд, заговорила:

— Я подвела тебя.

Джайлз промолчал и только шумно глотнул.

— Как там дела? В Турции?

— Нормально, — сухо ответил он.

Софи кивнула. Действительно, ей, не только не приписанной к представительству, но и вовсе ушедшей из управления, он уже совершенно ничего не мог доверить, хотя и прежде не был разговорчивым.

— А ты сейчас где? — задал встречный вопрос Хортон.

— Нигде, — честно призналась она. Ни представления, чем заняться дальше, ни собственного дома.

— Хороший разговор получается, — со вздохом подытожил Джайлз.

— У нас все разговоры такие.

— Нет, обычно мы друг на друга орем.

А потом трахаемся, подумала Варгас и усмехнулась, но вслух решила не произносить. Хортон тоже улыбнулся. С минуту они просто смотрели друг на друга, разделенные столом, двумя чашками и неловкостью.

— Надолго ты вернулся?

— Пока не знаю. А ты?

— Надолго.

Навсегда. Черт побери, перекатываясь с пяток на пальцы на всё ещё холодном полу, Софи очень отчетливо поняла, что вернулась навсегда. Не просто в Штаты — к Джайлзу. Хватит бегать, строго проговорила она в уме. Пора было признать, что она нуждалась в нём, хотела ощущать себя желанной, хотела научиться любить. Весь проецируемый ею холод, все свято чтимые убеждения, что она не создана для отношений, были лишь защитной реакцией на разочарования. Вместо подниматься и пробовать снова, не смотря на ссадины, Варгас очень рано на своём пути выбрала просто не идти по шаткой тропе и не падать.

— У тебя здесь хорошо, — сказала она, оглядываясь. — Можно, я останусь?