— Какое везение. Полезный агент.

— Очень. Фер Блэйк ценный для турецкого представительства. Надеюсь, новому шефу он будет настолько же полезным, каким был мне.

Мэйсон снова кивнул. Нетрезвые разговоры в барах он использовал довольно часто, проводя дознание так, что допрашиваемый не всегда об этом догадывался. Но этим субботним вечером беседа шла иначе, поскольку Барри не пил и притвориться пьяным не мог, как не мог заставить и Энтони Фауэлера выпить заказанное пиво. А так, не наступало то расслабление, необходимое для стирания граней осторожности. И в отличие от всех прежних бесед сейчас Барри имел высоту положения над своим прямым подчиненным, и в случае, если не сможет того разговорить, оставлял за собой возможность вызвать того к себе на ковер. Мэйсон обладал силой задать прямой вопрос и потребовать ответа. А потому не находил причин разыгрывать спектакль.

— Расскажите об этом парне, Блэйке.

***

Джайлз спал мало и тревожно, постоянно просыпался, но наутро чувствовал себя удивительно хорошо. За ночь Софи Варгас из той, которую он подозревал в первую очередь, но к которой его тянуло вопреки всему, превратилась в ту, опираться притягательности которой он больше не намеревался и в верности которой теперь не сомневался. На душе от этого становилось легче.

Он сварил им двоим кофе и отвез Софи к ней домой, ей была нужна одежда и время, чтобы собраться и — предполагал Хортон — подумать. Затем Джайлз направился к выезду из Анкары. На заднем сидении машины остались лежать забытый Софи платок и выданный ей пистолет, Джайлз несколько раз оглянулся на них в паузах светящихся красным светофоров.

Было в этих двух вещах что-то символически отражающее их с Варгас жизни. Невидимая постороннему взгляду война, покрытая тонким налетом призрачной мирной обыденности, ведомая постоянно в неусыпности их врагов и непредсказуемости угроз. Тонкому шелку по всем законам логики не было места рядом с грубостью литого металла и горечью темного масла, смазывающего механизмы, вот только в шпионском деле не существовало свода правил, кодексов законов и общепринятых ограничений. Всякий метод был хорош, если давал должные результаты. Суть их деятельности была не в самой работе, а в своевременности и надежности раздобытых данных.

Теперь, когда между двух ключевых агентов Джайлз смог определить крепкое, заслуживающее доверия звено, следовало взяться за слабое, а так — и за главную цель назначения Хортона в Турцию.

Размышляя над этим, он приехал в представительство, где его у самих ворот встретил Фердинанд Блэйк. Вопреки обычаю лицо его окаменело в злости, солнцезащитные очки не болтались на петле арафатки и не скрывали глаза, изо рта не торчало тонкое острие зубочистки. Едва Джайлз открыл дверцу и вынес одну ногу, глуша кнопкой двигатель и подхватывая из подстаканника ключ, Блэйк бросился к нему, взбивая под ботинками пыль.

— Где Софи? — спросил он, пропустив приветствие. В его выражении отчетливо просвечивало то обнаженное беспокойство, которое Хортон когда-то заметил в турецкой военной тюрьме.

— Дома, — спокойно ответил Джайлз.

— Её там нет. Я проверял. Не было вчера, не было ночью, не было сегодня утром.

— А сейчас она там, — выйдя, Хортон раздраженно махнул рукой, пытаясь прогнать Блэйка. Тот остановился так близко, что Джайлзу, чтобы захлопнуть дверцу, пришлось протиснуться между ним и боком машины. Стекло и металл под спиной оказались горячими.

— Где вы, твою мать, были? Мы все тут на говно извелись, Анкару вверх ногами перевернули. Что вы делали?

Джайлз нажал на кнопку закрытия машины и вбросил брелок ключей в карман. Фер стоял всё ещё слишком близко, раздражая Хортона своим продажным присутствием и этой театрально помпезной истерией. Ему захотелось с размаху ударить головой и выплюнуть в ответ короткое «трахались», но вслух он произнес:

— Мне нужно было поговорить с ней без свидетелей.

Блэйк кисло скривился. Зуд в руках, призывающий сжать их в кулаки и вмазать, становился почти нестерпимым. Джайлз сжал челюсти.

— Поговорить в твоём лексиконе означает допросить? — уточнил Фер. — Она хоть цела?

— А ты и в самом деле обо мне наслышан, — хмыкнул Хортон. На поверхности сознания всплыли яркие, такие свежие, что его бросило в жар, картинки их стихийного секса; стройные бедра Софи и оттопыренная аппетитная задница. — В основном цела. Подмята совсем незначительно.

— Ах ты ж гнида! — взревел Блэйк и замахнулся, целясь Джайлзу прямо в нос, но тот увернулся, пропуская выброшенный кулак мимо своей головы. Хортон коротко прицельно зарядил Феру под ребра, второй рукой выстрелил ему прямо в шею, сначала заставляя судорожно выдохнуть, а затем лишая возможности вдохнуть. Давясь сковавшим горло спазмом и густо краснея, Блэйк снова попытался вскинуть кулаки, но Джайлз сомкнул на его затылке руки в замок и придавил, вынуждая пригнуться, и коленом снова впечатал под ребра.

На звуки глухих ударов и хриплого судорожного кряхтения Блэйка из окон и двери показались агенты. Двое бойцов оперативной группы выбежали во двор, но в нерешительности остановились и переглянулись, не находя однозначного приоритета: разнимать двух начальников или, сохраняя субординацию, позволить этой потасовке продолжаться.

Тем временем Блэйк, не разгибая спины, сделал выпад вперед и плечом толкнул Хортона на машину. Та взвыла сигнализацией. Джайлз трижды, как ускоренный отбойный молоток, ударил Фера локтем между лопаток, пока тот руками обвивал его ноги, одновременно пытаясь блокировать удары коленями и повалить на землю. Ничто из этого ни имело ни для кого из них нужного эффекта, а потому прежде, чем Блэйк успел выпрямиться и отступить, Джайлз зажал его шею в давящем сгибе руки. Фер несколько раз со стремительно уменьшающейся силой ударил Хортона в живот, и Джайлз вдруг отчетливо различил сверкнувшую холодным стальным блеском мысль: он может убить его.

Он может убить Блэйка прямо сейчас и тем самым решить проблему слива информации, обезопасить предстоящую вечером встречу с Омером Тураном, выплеснуть всю ту злость, которая бурлила в нём прожигающей внутренности лавой последний год, и избавления от которой он искал в своих утренних пробежках к утесам. Нужно лишь подхватить второй рукой кисть и сжать ещё сильнее, сначала придушив и усмирив всякое сопротивление, а затем сломав позвонки. Джайлз мог убить его, ясно ощущал в себе это зверское безумие, но не стал. Разогнув руку, он оттолкнул Блэйка, и когда тот, отшатнувшись, споткнулся, пнул его вдогонку ногой, опрокидывая на пыльную сухую землю.

Наклонившись над пытающимся вдохнуть Фердинандом, Хортон процедил:

— Помни своё место, Блэйк! Мои цели, мои мотивы и мои методы работы — не твоего ума дело, пока я не отдам тебе приказ исполнять. Усёк?

***

Софи предпочитала избегать мыслей о случившемся, и, главным образом, предпочитала избегать самого Джайлза Хортона. Проснувшись в его тесных объятиях, она вскочила с кровати, отказалась от завтрака и торопилась попасть в уединение своей квартиры. Варгас гнала от себя воспоминания, сомнения, неясно копошащиеся за ребрами ощущения — ей было не до этого. Прямо говоря, ей всегда было не до этого, и Софи находила в этой своей отрешенности, в упрямом нежелании выстраивать с кем-либо отношения покой. В одиночестве и независимости от другого человека был её уютный дом. Джайлз нарушал её порядок, будоражил плавное течение её жизни, обращал её саму в хаос.

Она не привыкла испытывать те чувства, которые он в ней пробуждал; она не умела с ними уживаться, контролировать их и усмирять; она безвольно велась у них на поводу в присутствии Хортона, она совершенно не понимала природы этих чувств и пугалась той неясности, которую они примешивали к её будущему. Обычно в предстоящем для себя она усматривала карьерный рост. Варгас не метила в высокие кресла управления — не видела себя начальником. Её вполне устроила бы позиция ведущего специалиста аналитического отдела в Лэнгли или главы представительства, выше этого она допрыгнуть не намеревалась, но и на меньшее не была согласна. И Хортон — кто бы то ни был другой — в этих стремлениях был бы лишь препятствием, оттягивающим собственными амбициями назад.