В дверь тихо постучали. Сергей и Олег синхронно повернули голову на источник шума, и рыжий добавил тихое «Входите». В палату вошёл врач с папкой каких-то документов в руках.

— Добрый день, уважаемые. Сергей, у меня для Вас хорошие новости. Сегодня-завтра мы Вас выписываем, — доктор так и сиял улыбкой, даже голубые глаза за прозрачными стёклами очков светились от непонятной радости. — Кое-какие повреждения вроде синяков и царапин Вы можете долечить и дома… В остальном же Вы оправились полностью.

— Боже, наконец-то я дожил до этого дня! — воскликнул Сергей, картинно воздевая руки к потолку. Олегу стало неловко за подобное вызывающее поведение, и он поспешил отвлечь врача на беседу о состоянии Сергея. Они вышли за дверь.

— Это очень хорошо, что Вы были рядом, Олег, — от весёлого настроения доктора не осталось и следа. Он моментально стал серьёзным и даже мрачноватым, понизил голос и то и дело косился на дверь. — Психологи, работавшие с Разумовским в течение его пребывания в больнице, зафиксировали неадекватную эмоциональную реакцию на некоторые обычные жизненные явления. Это могло быть вызвано повреждением при аварии, однако ушибы не были настолько сильны, чтобы задеть мозг. Стало быть, подобные психические нарушения наблюдались и до аварии. В общем, я хотел сказать, что таким людям, как Сергей, крайне противопоказано обнаруживать себя в незнакомой обстановке в одиночестве. Это могло бы спровоцировать истерию и психоз, но Вы были здесь и помогли ему. Посему хочу отблагодарить Вас за непосредственное участие в его восстановлении и прошу Вас ещё некоторое время находиться рядом с Разумовским… Во избежание каких-либо эксцессов.

Многозначительный взгляд из-под стёкол очков. «Интересно, он имел в виду Чумного Доктора?» — усмехнулся про себя Олег, пожимая крепкую руку заботливого врача. Тот скоро удалился по другим делам, а Волков, хотевший было вернуться в палату, вынужден был, тем не менее, притормозить. Причиной этому стала, конечно, Чеширка, выскользнувшая из-за широкого листа больничной чахлой пальмы.

— Олег, в Гвардии негодуют! Я только что получила выговор за нашу медлительность! Птица обнаружен, чего ты ждёшь, надо просто… — Чеширка понизила голос, — атаковать! Разумовского не жалко, пойдёт на корм акулам. Твоя цель того стоит, едва ты расправишься с Птицей — сможешь подняться на уровень выше! К тому же, ты отомстишь за себя. Чего тут тянуть?!

— Того тянуть, — Олег недовольно покосился на навигатора. — Разумовский — обычный человек, с какой стати мне его убивать? Птицу можно выманить из его тела, а саму Сущность демона заключить в Артефакте, их у меня полно с собой.

— Ты серьёзно, — вздохнула Чеширка. Олег знал этот тон, и он ему не нравился — навигатор сдалась. — Поступай как знаешь. Я вижу, что ты не отдашь Сергея просто так. Я без понятия, что может тебя с ним связывать, но связь определённо есть — или даже была раньше — и противиться этому нет смысла. Просто не забывай, ради чего мы здесь. И это точно не Разумовский.

Олег выслушал Чеширку молча, разрываясь от желания объяснить ей ситуацию и не без стыда признавая, что она абсолютно права. Как только закончится бадяга с Птицей, Олег вернётся на службу в Гвардию, и шанса вновь хоть как-нибудь столкнуться с Сергеем у него не будет. Поэтому сейчас Волков хотел проводить любую свободную минуту с рыжеволосым, узнавая его и позволяя тому узнать себя. Олег рвал на себе волосы от непонимания самой природы этого влечения, но сопротивляться ему не хотел и не собирался.

Он вернулся в палату, плечом загораживая Чеширку. Сергей сидел на краю койки, свесив ноги и пытаясь дотянуться ими до тапочек. Олег ухмыльнулся и, подойдя ближе, ногой пододвинул тапочки к ногам Сергея. За ухом бойца раздалось недовольное, но тихое шипение: «Ещё примерь их этой Золушке, гребаный ты Принц».

— Ты ничего не слышал? — вдруг резко поднял голову Сергей. Олег нахмурился, поняв, что шёпот Чеширки не остался незамеченным.

— Нет, может, помехи в телевизоре? — Волков ответил как можно беззаботнее, видя, что Сергей побледнел. «Док не соврал — паранойя у моего товарища знатная», — отметил Олег.

— Поменяли бы они уже что ли этот доисторический ящик, — рявкнул Разумовский и злобно махнул ногой. От этого действия с таким трудом добытый тапочек улетел обратно далеко под койку.

— Я достану, — флегматично бросил Олег, приседая на корточки. Едва он потянулся рукой под кровать, в палату влетела медсестра — болтливая блондинка с кучей вещей в руках.

— Это всё — одежда господина Разумовского, — прощебетала она и вдруг остановилась, округлив глаза. Когда до Олега дошло, как выглядело происходящее со стороны, он захотел уползти под кровать и никогда больше не показываться на белый свет. Он стоит на коленях перед Разумовским, который, в свою очередь, сидит на краю койки, по привычке (но от этого не менее провокационно) раздвинув ноги… Несвязный поток мата пронёсся в голове Олега, пока медсестра, красная как рак, небрежно кинув вещи на стул, стремглав убежала вон из палаты, напоследок громко хлопнув дверью. Сергей звонко рассмеялся.

— Знаешь, меня ещё никогда не заставали с любовниками! Я всегда был очень скрытен. А ты прямо свёл меня с ума! Я растерял всю бдительность! — и Сергей завалился на постель, заливаясь бархатистым смехом. Олег же веселья Разумовского не разделял — его взбесила комичная ситуация и насмешка Сергея. С любым другим человеком Волков бы так же заливисто расхохотался, но именно здесь, в этой палате с этой рыжей бестией на веселье Волков был не настроен. В нём поднялись глухая ярость, раздражение и злость. Скопившиеся на его душе за всё время пребывания в больнице смятение и непонимание вылились в жесткие действия.

Олег отшвырнул несчастный тапочек куда подальше и, резко распрямившись, навис над беззащитным Сергеем. Уже почти ничего не соображая от бешенства, Олег за волосы притянул слабо сопротивлявшегося Разумовского к себе и впился в его губы злым поцелуем.

*

Разумовский утёр кровь с прокушенной губы. Порыв Олега был настолько внезапным, насколько и желанным. Правда, провокатора-Сергея расстроило то, что Волков отстранился быстро, видно, придя в себя, и моментально замкнулся, будто вмиг потерял способность разговаривать. Сергей, поддерживая Волкова в его намерении бойкотировать, тоже замолчал, тихо перебирая свои вещи. В рукаве кожаной куртки, лежащей на заднем сидении машины в день аварии, Сергей нашёл алый шёлковый платок, который иногда повязывал на шею ради эпатажа в образе. Взяв в руки платок, Разумовский соскользнул с койки и бесшумно подкрался к застывшему возле окна Волкову.

— Дуться здесь должен я, — алая ткань мягко обвила сильную шею, на которой всё ещё слабо билась жилка, выдавая напряжение бойца. — В том, что ты сделал, ничего плохого нет. Мы просто забудем это, едва выйдя из больницы.

Сергей боднул Олега в плечо лбом (выше не получалось), как бычок, и просто встал рядом, поборов в себе желание сначала обнять неприступную скалу-Олега со спины.

— Простите, — коротко бросил Олег, и Сергей отшатнулся, услышав уважительный переход на «Вы». — Такое больше не повторится. Я потерял контроль… Но возьму себя в руки. Если пожелаете — увольте меня.

Сергей тоскливо вздохнул. «Верно говорят, что охранники в большинстве случаев — дуболомы просто».

— Подумай логически, Волков. Если бы я не хотел этого, я бы оттолкнул тебя сразу, смекаешь? — Разумовский ехидствовал, хотя подсознание шептало, что он перегибает палку.

— Вы были дезориентированы и не успели среагировать, — всё ещё отрывисто и холодно. Разумовский вздохнул и резко отвернулся, подошёл обратно к кровати.

— Думай, как хочешь. Но если тебе это важно — я тебя простил, — и Сергей снова стал перебирать свои вещи, беспорядочно раскидывая их по постели.