Ричи мечтает, чтобы их дружба с Биллом снова стала такой, какой была до поцелуя.

Но не притворство довело его до срыва.

Ричи считает, что во всем виноват Билл Денбро. В последний раз они поругались два дня назад, и Ричи уверен, что больше не будет с ним разговаривать. Он определенно больше не будет с ним работать. Но, если честно, он не собирается зацикливаться на этом. Вместо того он просто сбежал и гуляет по улицам Нью-Йорка, делая вид, что ничего не произошло.

Он собирается делать вид, что ему все еще нравится сниматься. Собирается делать вид, что нет у него никакого нервного срыва. Он будет притворяться притворяться притворяться, потому что притворство — все, что он умеет. В этом он хорош.

Но, как бы он ни притворялся, он не может перестать быть собой. Он не сможет узнать, каково это — быть нормальным человеком. Слава необратима. Однажды ты получаешь ее, и нет пути обратно.

Да, он может уйти. Исчезнуть с лица Земли. Переехать в Висконсин и больше никогда не общаться ни с одной живой душой. Прожить остаток жизни, прячась в своем доме. Но это не выход. Он не сможет нигде работать. Он просто не умеет ничего делать. Он окончил всего шесть классов, а дальше особо и не учился. Он никогда не покупал продуктов, не умеет платить по счетам. У него нет даже водительских прав, потому что всю жизнь его возил шофер. И если он лишится всего, что имеет, он останется совершенно беспомощным.

Однажды Стэн (не зная, что Ричи слушает) сказал Майку: знаменитости перестают взрослеть в возрасте, когда на них снисходит слава. Что ж, если это правда, то Ричи четырехлетний. Усталый, выдохшийся, притворяющийся четырехлетний недоумок. Необратимо.

Ричи останавливается где-то в Ист Вилладж, перед клубом под названием «Хамп». Стену украшает граффити с Донной Саммер. И слова: «Мы — Орландо» на тротуаре перед входом. Внутри, очевидно, много народа, и еще целая очередь.

Другими словами, это очень, очень гейский клуб. И, блядь, это определенно судьба. Его ладони потеют. Он почти слышит, как Стэн кричит ему не делать этого. Что он должен сначала совершить каминаут, а потом идти по клубам. Он представляет, как глаза миссис Деннинджер закатываются в припадке. Он слышит ее пронзительный вопль.

Ричи встает в очередь.

Клуб подвальный, лестница подсвечена красным светом. Ричи чувствует синтпоп. Пульсация свободы.

— Приготовьте документы! Если моложе двадцати, не пройдете! — крикнул вышибала у входа.

Сердце сжалось. Ричи достал бумажник из заднего кармана и вынул карточку. Его фотография. РИЧАРД УЭНТВОРТ ТОЗИЕР. Не то чтобы он рассчитывал, что его вообще не заметят. Но, в конце концов, собирался хотя бы пройти спокойно. О, вы думаете, что я Ричард Тозиер? Ха-ха, говорят, похож. Два раза такое срабатывало. И не срабатывало сто раз. Ладно. Поздно об этом думать, подошла его очередь.

Вышибала смотрит на него, прищурившись.

— Удостоверение, пожалуйста.

Ричи предъявляет удостоверение, стараясь закрыть имя пальцем. Но это не работает.

— Добро пожаловать, мистер Тозиер, — с улыбкой говорит вышибала.

— Сколько за вход?

— О, не беспокойтесь. За счет заведения.

— Я хочу заплатить.

— В таком случае, пять баксов.

— Серьезно? Для всех?

Мужчина странно смотрит на него и хохочет.

— Вы смешной!

Ричи сто лет не называли смешным. И да, он понятия не имеет, что такого смешного он сказал, но это не важно. Он дает десятку. Вышибала ставит ему на руку метку. И он проходит.

Всего несколько человек в курсе, что Ричи привлекают мужчины. Первым, кому он сообщил, был Стэн. Но Стэн знал еще до того, как Ричи сам это понял. Второй была миссис Деннинджер с миллионом причин, почему об этом никто не должен узнать. Майк был третьим. Стэн мог бы рассказать ему, но ждал, пока Ричи признается сам. Следующим стал Билл. Он воспринял спокойно. И никогда никому не говорил о том, что Ричи на него запал, даже Одре. Ричи предпочел бы забыть инцидент, в результате которого она обо всем узнала. Слишком неловко. И, в конце концов, в прошлом году он признался матери. Судя по всему, сегодня этот список расширится.

Клуб забит до отказа, но на Ричи пока никто не смотрит. Все внимание эти люди уделяют друг другу и танцорам гоу-гоу на сцене, одетым только в стринги и кепки.

Ричи видит дилера, который сует в чью-то руку пакетик с коксом. Он бы не отказался. Сказать по правде, он взял бы два. Обычно в таких ситуациях он писал Одре, но сейчас у него нет телефона. И он зол на Билла.

Бегунок замечает его взгляд, встречается с ним глазами, улыбается и пробирается сквозь толпу.

— Хочешь? — спрашивает парень. — Для тебя — бесплатно.

— Я…

— Не переживай, — парень кладет пакетик Ричи в карман. — Вообще-то, я всегда знал, что ты гей.

— Я не… На самом деле я би. И мне это не нужно, — Ричи вынимает пакетик из кармана и смотрит на него, смотрит чуть дольше необходимого и возвращает.

— У меня есть кое-что другое.

— Я не хочу ничего. По крайней мере, пока не выпью пару шотов, — Ричи врет себе. Он идет к бару, и вздыхает с облегчением, когда понимает, что парень за ним не пошел.

Ричи обычно пьет пиво, но не сейчас. Сегодня он заказывает «Водку крэнберри» и платит, не обращая внимания на бармена и его «за счет заведения». На вкус как гель-санитайзер с вином. Невероятно бодрит. Ричи представляет, как алкоголь вымывает из него весь яд и ржавчину, делает его чище.

Бармен спрашивает, можно ли сфотографироваться. Определенно, в Хампе стандарты иные, чем в Олив Гарден.

— Я бы не хотел, — уверенно и твердо отвечает Ричи. Ему это нравится. Его решение. Бармен морщится, но не пристает.

Ричи замечает, что за ним наблюдают несколько парней, и делает глоток. Чистый, свежий, обновленный. Может быть, чуть позже он отыщет того дилера. Он очистился, поэтому может себе позволить. Он снимает с бокала кусочек лайма и жует его, чтобы только себя занять. Он хочет кокса. Он не хочет кокса. Хочет. Нет.

Он собирается встать со стула и найти дилера, и тут толпа позади него взрывается криками.

Он оборачивается и видит, что гоу-гоу ушли со сцены, а вместо них появились травести-дивы в костюмах Спайс Гелз. Когда Ричи было двенадцать, он играл сына Адама Сендлера в фильме, где они по сюжету влетели в группу жеманных трансвеститов в метро. Сцена окончилась тем, что Адам-отец говорит Ричи-сыну: «нет ничего ужаснее мужиков, которые ведут себя как женщины».

Люди думали, что Ричи очень смешно сыграл. Люди считали тех, кто сильно от них отличается, очень смешными. До сих пор считают.

Съемки фильма пришлись на период, когда Ричи только осознавал свою сексуальность. Но он не зациклился на той сцене. По крайней мере, он так думает. Просто каждый раз, когда он видит женственного гея, тот диалог снова и снова возникает в его сознании. Стэн считает, что Ричи стоит обратиться к терапевту, обсудить навязчивые мысли. Ричи не согласен. Потому что он не думает об этом постоянно.

С другой стороны, если бы он не снимался в том фильме, он мог бы давно совершить каминаут, кто знает. Может быть, не отверг бы Стэна. Может быть, когда Билл твитнул о том, что оба они натуралы, Ричи не стал бы молчать или стыдиться.