без тропок, даже в ночь, найти маршрут чтоб смочь, чтоб не блудить учиться, ко сну не торопиться, не думать, что уж поздно, и тихой ночью звездной, с друзьями у костра, общаться до утра. Все радовались лету. А выписали Свету ещё дней через семь. Оправиться ж совсем смогла лишь через месяц. Все за и против, взвесив, врач матери сказал, что в памяти провал, скорей всего от шока, и где–то там, далёко, в сознанье всё храниться, и может так случиться, что всё она и вспомнит, когда судьба исполнит похожий в жизни случай. Но всё же, будет лучше, чтоб всё, что с ней там было, навечно позабыла. И попросил врач мать о том не вспоминать: нельзя напоминаньем бередить ей сознанье. 4 Покой вернулся в дом. Своим всё чередом пошло в нём как обычно; и лишь в общенье личном, все к Свете мягче стали, с расспросами отстали: всем запретила мать ей, то, напоминать. От стрессов, чтоб сберечь и тяжких дум отвлечь, сходить сказала к Оле; у них недавно в школе, чтоб, дети больше знали, учителя создали клуб юных краеведов. Узнала ж мать, с беседы с её отцом, вчера. И Свете уж пора, заняться нужным делом, чтоб дома не сидела, с друзьями, чтоб общалась, и тоже развивалась. 5 Скажу теперь для сведения, что тот клуб краеведения, собрал много друзей, и создал в нем музей, и для него ребята искали экспонаты. Ходили в лес и в горы, чтоб фауны и флоры, добыть там раритеты, и, чтоб найти ответы, к событьям старины, иль минувшей войны, ходили по селениям, и там у населения о прошлом узнавали и утварь собирали, а приводя в системы, по ним писали темы для небольших докладов и если было надо, чего–то не хватало, то шли в поход сначала, и спорные детали там тщательно искали. Могли сто вёрст пройти, чтоб истину найти. 6 Вот как-то в конце лета, отряд, где была Света, раскопки вёл у замка, шурфы капали, ямки, узнать им было надо, бывали ль здесь осады: когда, то, если было, и, как происходило. А так же в лес ходили, кузнечиков ловили, в том, множа свои знанья, биолога задание тем самым выполняли. И просто так гуляли. В один из жарких дней, в тени густых ветвей, в полуденную пору, от замка, склоном в гору, шли Света, Оля, Тома, и лучший друг их, Рома. Он никогда не тужит, большой и неуклюжий, ну, что медведь Балу, и вышли на скалу. Её Света узнала, как монумент стояла, она средь самой чащи. Но Света знала – раньше она здесь не была, но только, вот скала до боли ей знакома. И, вдруг, подружка Тома, кричит им: «Здесь пещера!», а Рома: «Чур я первый»,- и свой, толкая вес, в неё уже полез. За ним полезла Оля, а Свете, вдруг до боли, как пресс виски сдавило, и, то, что с нею было, в том странном, долгом сне: и казнь, и, как в огне, она живой стояла, и всех, кого там знала, и всё, что там случилось, как тайна ей открылась, как Грюну помогала..... «а, что там с ними стало?», тут вспомнила так явно. И лес в глазах, вдруг плавно поплыл, всё закружилось, сознанье провалилось, и где Света стояла, бух – в обморок упала. К ней Тома подскочила, водой с фляжки облила, давай трясти за плечи, и Свете стало легче. Очнулась, тихо села, на Тому посмотрела, и стала горько плакать. «Ты, что разводишь слякоть?»- спросил из лаза Рома, и уж серьёзно: «Тома! Ты, что её обидела?». «Да, нет, я лишь увидела, что с Светой что-то стало, что в обморок упала. Я ж в чувства приводила, вот и трясла и била. Ну, что Света случилось?» - к ней Тома обратилась. Но Света всё сидела, ревела и ревела. Роман напротив сел, в глаза ей посмотрел, затем, вдруг резко встал, и громко всем сказал: «Нет, это не каприз,
идём девчата в низ». 7 Оставшийся весь день, как прошлой ночи тень, ходила везде Света, берясь за то, за это, ни что не доводила, как будто в тьме блудила. Но все о Свете знали и к ней не приставали. Так день и пробежал, а вечер вновь собрал ребят всех у костра, и шумно детвора, поужинав, галдела, друг другу, то и дело, там шутки отпуская. То выдумка какая, подхваченная всеми, прилипнет к чьей-то теме, и смех рекою льётся, то кто-нибудь займётся страшилкой, небылицей, на их весёлы лица, гнать жутью лёгкий страх. И вдруг из тьмы монах, как из стены, выходит: «Я здесь случайно вроде. Несу свой, жизни крест. Иду из дальних мест, туда, в степную ширь, у нас там монастырь. Давно здесь не ходил, немного приблудил, и вышел вот к костру. Ночь скоротав, к утру, подамся вновь вперёд. Надеюсь здесь народ гнать прочь меня не будет, и пусть нас бог рассудит, коль ошибаюсь я. Что скажете, друзья?» Ребята удивились, но всё же потеснились, чайку ему налили, потом уж попросили: «Быть может, нас уважите, нам что-нибудь расскажете, какую быль несёте, раз с дальних мест идёте?» Он так ответил им: «Ходил в Ерусалим, святых чтоб мест коснуться, душой чтоб окунуться в высокий, чистый дух, в крови чтоб не потух огонь любви к всем людям. А люди нынче блудят». Добавил с грустью строго: «Отвергли люди бога. Того не понимаете, ошибку совершаете, торопите события, форсируя развитие; и ваша революция торопит эволюцию. Но нужно, братцы, знать, что силой, насаждать нельзя даже хорошее. Взгляните только в прошлое, и убедитесь сами, что будет скоро с вами. Тернист и длинен путь, сложна людская суть. Наука уж признала, в нас слиты два начала. Теперь уже известно: природное – телесно, душа ж, даётся Богом». Задумался немного, но видя, смог увлечь, продолжил свою речь: «Обет я не нарушу, сказав: с нас выньте душу, останется лишь зверь. А что хотят теперь, лишая людей веры? В вас рушат чувство меры. Я видел братцы лично: потребность – безгранична. Технический прогресс не даст всем людям мест для чудобытия, уверен в этом я. Науки, любой, знанья не сделают сознанье людей всех, лучше, краше, а в нём развитье наше, а значит и судьба. Идёт в нас всех борьба между душой и телом; и жизнью правит в целом, что в ней, в нас, побеждает, то, время подтверждает. И в том-то всё и дело: сильней потребность тела – и шаг назад в развитии. То, не моё открытие, в вас правит уже бес. А вот Христос, с небес, сошёл, чтоб стать примером, и если есть в нас вера, пройдут века, события, дойдём в своём развитии до образа Христа, и сбудется мечта грядущих поколений, |
