— Тогда поучились бы «смежке». Научили бы каждого бойца быть и пулеметчиком, и минометчиком, и связистом, и даже наводчиком «сорокапятки». Тогда были бы наши солдаты не хуже фрицев.

— А так — хуже? — обиделся Петька.

— Конечно, хуже, — спокойно сказала Валя. — Немцы своих новобранцев знаешь как натаскивают? Минимум три месяца боевой подготовки. Потому и потери у них меньше, чем у нас.

— Зато в рукопашной наш всегда фрица порвет, — буркнул Есауленко.

— Ой, забыла! — Валя хлопнула себя по лбу. — Молодец, что напомнил. К восемнадцати ноль-ноль от каждого взвода пришлите по три человека. На инструктаж по рукопашке. В городе она все время нужна. Покажу несколько приемов, чтоб научили остальных. Присылайте не бугаев, а шустрых. Сила тут особенная не требуется, только сообразительность и реакция. Еще вопросы?

Вопросов не было.

— Тогда пять минут покурите, перемойте мне косточки — и по взводам, — засмеялась она. Взглянула на часы, слишком большие для тонкого запястья. — В одиннадцать приступайте к занятиям. Поотделенно. Перерыв на обед в четырнадцать. Ночью передислокация, поэтому завтра дадим личному составу поспать до девяти. В дальнейшем занятия начинать с восьми утра. Пока. Увидимся.

— Валь, а с нами покурить? — сказал рыжий, но уже не так бойко, как раньше. Известие о том, что старший лейтенант Птушко еще и инструктор по рукопашному бою, на всех произвело впечатление.

— Я медичка. Не курю. Для легких вредно.

— А воевать не вредно? — подал голос до сих пор молчавший взводный из первой роты. Он все время смотрел на Валентину исподлобья, ни разу не улыбнулся.

— Если на фронте убьют или покалечат — тут ничего не попишешь. А за просто так свое здоровье губить?

И пошла.

— Бой-баба, — шепнул Есауленко.

Мрачный сплюнул табачную крошку:

— Вообще не баба.

А Рэм курить и трепаться не стал. Отправился к взводу.

Все-таки очень ему повезло с помощником. Санин еще вчера, будто заранее знал про учебу, предложил раскидать людей так, чтобы в каждом отделении были фронтовики и «несломанные». В отделенные предложил Хамидулина, Носова и Ходжаева, дагестанца, все трое из «стариков». Рэм обратил внимание, что бывший майор ведет себя с ними по-разному. С рассудительным Хамидулиным он был разговорчив, со звероватым сибиряком Носовым немногословен, к дерганому, будто искрящемуся злостью Ходжаеву обращался исключительно по уставу. При этом не отдавал приказы, а будто советовался. Когда Рэм спросил — почему, Санин ответил, что каждый из отделенных чем-то хорош, а чем-то плох. Как вообще все люди. Главная задача командира — пустить бойца по течению, а не против.

— А я думал, после той истории «старики» будут вас ненавидеть, — признался Рэм.

— Они меня и ненавидят. — Ефрейтор спокойно пожал плечами. — Но опасаться надо только Хамидулина. Если после первого боя меня найдут с дыркой в спине — знайте, что это дело рук тихого Мухамета Насрулловича. Поэтому я буду глядеть не только на фрицев, но и на него.

Да, вот это настоящий офицер, с восхищением подумал Рэм. Ему бы полком командовать, а не взводом.

И сейчас, послушав про «начальную школу», Санин тоже нашел самое простое решение.

— Соберите «стариков», поставьте задачу. Пусть потолкуют между собой. Мы с вами даже слушать не станем.

Так Рэм и поступил. Вызвал к себе в стойло всех шестерых. Объяснил ситуацию, а в заключение сказал:

— Чему и как учить бойцов, вы лучше меня знаете. Я сам у вас учиться буду.

Отошел, чтоб не мешать. И потом они с Саниным тоже не вмешивались, только наблюдали.

Отделения занимались по-разному. Хамидулинские всё больше ползали, ходжаевские перебегали и падали, носовские возились с автоматами. Санин сказал: пускай, не вмешиваемся.

А к 18.00 Рэм прибыл к батальонному КП с двумя бойцами, отобранными в инструкторы рукопашного боя. Один был из «стариков», разговорчивый заика Сейранян. Второй из пленных, бывший цирковой акробат Возняк.

— Любопытно будет посмотреть, как баба меня драться поучит, — сказал по дороге Возняк. — Вот просто любопытно.

У него было странно неподвижное лицо. Когда говорил, губы почти не двигались. Санин рассказал, что Возняк пробовал бежать из плена, был пойман, избит прикладами и что-то нарушилось с лицевым нервом.

— Сам ты б-баба! — забрызгал слюной Сейранян. — Валька один раз вот такого ф-фрица, семь на восемь, одна п-пригнала. Не п-пикнул! Двоих на месте п-положила, а т-третьего п-пригнала! Не веришь? К-корреспондент потом приезжал, в г-газете напечатали!

Немного опоздали. Прибывшие из взводов стояли в кружок. Посередине — старший лейтенант Птушко.

— Сам пришел? — удивилась она Рэму. — А кто проводит занятия?

— Отделенные. Я им не нужен. А вот рукопашному поучусь. Во-первых, я боксер. А во-вторых, интересно.

— Ну, если все в сборе, начинаем. — Птушко вынула из висевшего на поясе чехла саперную лопатку. — Когда начались уличные бои, большинство сняли вот эти лопатки как лишний груз, потому что в городе окапываться не приходится. И совершили большую ошибку. Эта штука, если уметь с ней обращаться, сильно лучше ножа и тем более приклада. Физическая сила практически не требуется. Только быстрота и точность. Самый короткий, простой удар — вот так, по предплечью или по кисти. — Лопатка сверкнула в воздухе и вернулась в прежнюю позицию. — И всё, рука обездвижена. Хочешь — добивай, хочешь — в плен бери. Хороший удар вот такой, скользящий, по лбу или переносице, чтобы ослепить. Опять-таки, никакой силы. Рраз — и всё. Рраз. Рраз. Если противник бьет прикладом в голову — быстро присел, и сбоку по коленному суставу. Вот так.

Двигалась она легко, удары наносила безо всякого усилия, будто помахивая.

Распрямилась, с улыбкой посмотрела на Возняка.

— Вижу на лице бойца презрение и скепсис.

— Это у меня лицо такое, — ответил тот. И фыркнул на чуднóе слово: — «Скепсис». Товарищ старший лейтенант, давайте я вас прикладом, а вы защищайтесь лопаткой.

— Давай. Я вот даже ее в чехол спрячу. Бей без скидки. Как в бою.

— Голову же проломлю.

— Ну и хорошо. В госпитале отдохну. Бей.

Возняк подбросил автомат, ловко перехватил за дуло, полусогнул колени, подобрался. Быстро, без предупреждения ткнул прикладом прямо Валентине в лицо, но она качнулась в сторону, выхватила лопатку и рубанула сбоку. Штык замер в сантиметре от возняковской шеи.

— В рукопашной схватке лопатка всегда выигрывает. Потому что она легче винтовки или автомата, а радиус больше, чем у ножа, — объяснила Птушко. — Кто хочет с ножом попробовать? Вот ты, с финкой на ремне, выходи.

И так же быстро, в один прием, чуть не отсекла чубатому, блатноватому ефрейтору вытянутую руку.

— Чего война, сука, с бабами делает, а? — тихо сказал кто-то за спиной у Рэма. — Посмотреть бы, какая она раньше была.

— Какой была, больше не будет, — ответил другой.

— С лопаткой потом поработаем, — сказала Валентина. — А сейчас предположим, ты не успел ее достать. Или ее вышибли. Голые руки — тоже оружие. Тем более ноги. Они длиннее и сильнее. Давай, боксер. — Она поманила Рэма. — Покажи, что ты умеешь.

Он вышел, принял стойку. Прикинул: противник маневренный, двигается быстро. Значит, надо не атаковать, а держать оборону. Бить на отходе. И не забывать про ноги.

Подождав нападения и не дождавшись, Валентина пошла на Рэма мелкими, эластичными шажками. Он слегка попятился, но не назад, а забирая в сторону, как бы по дуге. Смотрел ей прямо в глаза, как учил тренер: движение противника угадывается за долю секунды. Прыжок и удар сапогом сбоку Рэма врасплох не застал. Он увернулся, да еще успел проводить ногу толчком, так что Валентина не удержалась, покатилась по земле. Сразу же вскочила, развернулась. Стряхнула со лба челку, засмеялась.

— Если лопатки нет, а в противники достался такой вот боксер, есть другой прием. Безотказный…