В детстве маленький Биргер любил думать о том, как он станет большим и грозным викингом, и будет плавать на больших кораблях, туда, за горизонт, в поисках новых островов и других племен. Эти племена, кстати, в фантазиях мальчика, всегда были обязательно воинственно настроенны против его родной деревни — чтобы потом можно было представить, как он в героическом бою побеждает неприятелей, посягнувших на независимость славного Племени Хулиганов.

Он мог часами лежать на теплой траве, представляя себя великим и непобедимым викингом, пока мама не звала его в очередной раз помочь ей на Кухне. Но чем старше Биргер становился, тем яснее он стал понимать, что, кажется, не всем суждено стать великими открывателями земель. Например, кто-то должен пасти овец. Или ухаживать за огородом. Ковать оружие и мастерить утварь. Или кормить свое племя.

Нет, он любил свое дело. Ему нравилось то, что он умеет делать свою работу хорошо… Хотя, чего скромничать — он действительно умел вкусно готовить. Так получилось, что его мама, слывшая одной из самых искусных кухарок на Олухе, стала готовить на общей Кухне племени, а потом стала привлекать сына к помощи, постепенно обучая его своим премудростям и «вкусным тайнам», как она их называла.

И Биргер вырос… и привык. Привык к простой, понятной, и главное, нужной для других викингов работе. Только один раз, когда он юношей проходил обучение на воинских сборах, организованных Генералом Олуха, Биргер вдруг вспомнил свои детские мечты. Хотя он и понимал, что им не суждено сбыться, он никогда не забудет то удивительное лето, наполненное тренировками, сражениями, учебой… Пусть оно и меркнет в сравнении с последними четырьмя лунами его жизни.

Когда в тот весенний жаркий день девушка с темно-рыжими косами привела его в пещеру и показала гнездо, он вдруг снова почувствовал себя мальчишкой, загораясь идеей вырастить настоящего дракона. Здравый смысл пытался достучаться до него, говоря, насколько абсурдна эта идея. Дракон в пещере в глухом лесу? Тайный мир? Компания явно неуравновешенной дочери вождя и упрямого юноши, безропотно исполняющего любые капризы сестры? Ау, Биргер, очнись!

Но он с головой нырнул в это безумное приключение. В какой-то момент он ушел, разозлившись на нее. Она и до этого его немного бесила, а еще это дикое упрямство, вранье, взрывы эмоций… Одинова Борода! Она казалась ему избалованным ребенком. Но потом она пришла за ним и извинилась. Рассказала всю правду — искреннюю, глупую, чем-то похожую на его детскую мечту.

Хель, еще тогда надо было бежать от нее без оглядки!..

Биргер наконец вышел на небольшую лесную поляну. Он поставил фонарь на землю и уселся около высокого толстого дерева с дуплом. В глухом лесу было темно и довольно холодно, но это не то, что его сейчас беспокоило. Тусклый свет фонаря освещал кусты, скрывающие от остального леса его тайное место.

Великий Один… Какое его место?! Теперь это их место!

Потому что они, наверное, десятки раз встречались здесь с нею и ее братом. Разговаривали, спорили, смеялись, снова ругались. Наверное, если пошарить, то в дупле еще остались ее записки, которые она почти каждый день лета прилежно оставляла ему, когда они не пересекались на поляне. Если он обычно писал ей кратко «Все хорошо, покормил его», то она подробно рассказывала ему в своих записках, какое самочувствие и настроение были у Клычка вчера, что он съел и во что поиграл. Биргера каждый раз забавляло читать эти странные письма по утрам.

А вон там он выбил из ее руки меч. И она так и осталась стоять, тяжело дыша и глядя на него круглыми, изумленными пронзительными голубыми глазами. И под вот этим самым деревом с дуплом… чтоб ему…

Биргер резко провел руками по лицу, запуская пальцы в волосы, в надежде, что это поможет ему выкинуть из головы идиотские мысли.

Почему?! Как?! Когда это случилось?!

Почему он вдруг стал специально смешить ее, чтобы посмотреть, будет ли она в этот раз тихо фыркать от смеха, отворачиваясь, или же громко хохотать, запрокидывая голову назад?

Как она перестала раздражать его своим вечными эмоциональными вспышками? Биргер внезапно понял, что ему нравится эта неожиданность: ее неожиданные заявления в спорах, неожиданные упрямство и гордость, неожиданные смех или обида, ее неожиданная нежность к дракону и брату…

Когда, когда он вдруг понял, что ему хочется больше, чем эти вечные беседы о Клычке?..

В какой-то момент он даже подумал: «а почему нет?», пока под этим самым деревом она вдруг не отрезвила его своими словами.

А он просто забыл. Он действительно забыл, кто она такая, и кем ей предписано в скором времени стать. И молодой викинг из кухни как-то плохо вписывался в эту историю.

На самом деле, он был рад, что она тогда уехала. Он смог спокойно все для себя решить, несмотря на те выматывающие дни со внезапно озверевшим шестиглазым драконом. Как там сказал Наффинк, «ревнует»? Ну-ну.

Пока ее не было, он все решил. Решил, что им этого не надо. Ей — не надо. И ему. Наверное.

А когда она приехала, Наф, почему-то, попросил именно его привести ее к Клычку. Биргер как чувствовал, что ничем хорошим это не закончится. Он же видел, как она ушла к обрыву.

Эта сумасшедшая сидела на самом краю, свесив ноги вниз, и даже не держалась. Ветер был такой силы, что казалось, сейчас сдует эту хрупкую девушку прямо в пропасть. Биргер окликнул ее и она, стремительно обернувшись, лучезарно улыбнулась ему.

И вот тогда вся его стройная логика с грохотом рассыпалась, падая вниз прямо с этого же обрыва куда-то в бездну Хеля.

… Кажется, в лесу стало еще холоднее. Биргер с усмешкой подумал, что у него появились все шансы умереть от переохлаждения, хотя ладно, чего уж преувеличивать, не так уж и холодно, не зима же. Да и, честно говоря, он бы предпочел бы что-нибудь менее мучительное. Что-то вроде меча в сердце или падения с высокого обрыва в морскую пучину, которая при такой высоте превращается в камень.

Биргер откинул голову к стволу дерева и потер руками лицо.

Как его тогда накрыло…

Он и не знал, что можно чувствовать столько всего одновременно. К своему собственному безотчетному страху высоты добавился еще и страх за нее, эту безумную девчонку, сидящую на самом краю. Добавим сюда радость от встречи с ней, ее красоту и улыбку, беспокойство о ее переживаниях из-за дракона, немного безысходности и щепотку отчаянья… Все это хорошенько перемешаем… Выпекать в горячей голове.

Викинги не любят блюда с такими сложными рецептами, как этот. А он был викингом.

И он разозлился.

На себя. На нее. На те чувства, что она в нем вызывает. Он грубил ей, в надежде оттолкнуть от себя. А она тоже хороша!.. Нет, чтобы как обычно сердиться на него, обижаться или возмущенно кричать. Нет! Она смотрела на него с беспокойством, извинялась… Только все усложняла…

Хель, она действительно не понимает, что происходит между ними?!..

Биргер не думал, что в этот день может случиться что-то хуже, чем этот разговор в лесу. Ах, нет, может.

Например, когда он увидел в ее глазах («взбалмошная, сумасшедшая девчонка!»), что она готова лететь с диким драконом в этот Тайный Мир, чтоб ему.

Ну или когда этот же дракон, которого ты кормил и о котором заботился на протяжении нескольких лун, пытается тебя убить.