— Я бы и раньше сказала, да только твой брат не стал бы меня слушать. А ты был слишком занят тем, что отравлял мне жизнь.

— Ты едва не... как ты там сказала? «иссушила» меня. — Голос иллирийца снова был полон сарказма.

— Ты на меня напал!

— Ты убежала от демона Хаоса, сверкая пятками!

— И правильно поступила! — Ведьма воинственно выпятила челюсть, готовая стоять на своем до победного.

Снова повисло долгое молчание. Желтые глаза по-прежнему неотрывно глядели на ведьму, время от времени мигая. Сольвейг же думала о том, что Бес, наверное, еще мальчишка, несмотря на взрослый вид. Кто ж их знает, этих иллирийцев? Сколько ему лет? Двадцать? Тридцать? Пятьдесят? А может, уже под сотню?

Она была несказанно удивлена, когда он снова подал голос:

— На твоем месте я бы тоже дал деру в лесу. Это существо было мерзким.

— Я правда не знала, что он использует тела... вот так, — призналась Сольвейг. — Могла бы догадаться, но не хотела. Как ты и сказал, меньше знаешь — лучше спишь.

— Знаешь, может, ты не так уж и ужасна, как мне показалось, — буркнули из темноты.

— Тебе понадобилось несколько недель издеваться надо мной, чтобы понять сию истину? — насмешливо подняла бровь ведьма. Она была уверена, что зверьи глаза ее собеседника прекрасно видят в темноте, и от него не укрылось выражение ее лица.

Вместо ответа Бес навострил уши.

— Брат возвращается.

Когда появился Ласка, Сольвейг уже лежала между корнями деревьев, с благодарностью кутаясь в плащ Беса. Сам он неспешно ворошил угли, собираясь вновь разжечь костер. Ласка опустился на землю рядом с братом и потянулся.

— Скоро начнет светать.

— Знаю. Ложись и спи спокойно, братец, — улыбнулся Бес. — Я посторожу твой сон, как всегда.

С этой ночи, в течение следующих нескольких дней, каждый раз, когда Ласка уходил из маленького лагеря, Сольвейг начинала говорить с Бесом. К ее удивлению, у них оказалось больше общего, чем она думала. И их разговоры прекращались лишь на рассвете, с возвращением Ласки. А днем, когда они продолжали свой путь, Бес становился на диво молчаливым и больше не изводил ведьму. Ей казалось, что каждый раз он с нетерпением ждет наступления ночи. Если Ласка и заметил изменения, происходившие с его братом, то не подавал виду. Все они притворялись, будто ничего не изменилось.

А утром шестого дня, с момента первого ночного разговора, братья и их пленница вошли в знойный город Стоунблейд. Место сие располагалось на юге и было примечательно тем, что здесь собирались почти все наемники Джалмаринена. Сам город принадлежал Шемзе Трехпалому и являлся сердцевиной культа Хаоса. Поэтому на улицах, окромя всяких воров, торговцев рабами и наемников, нередко можно было увидеть чернорясые фигуры с изуродованными лицами. Нельзя было сказать, что обитатели Стоунблейда были рады такому соседству — жрецы Хаоса слыли людьми жестокими и извращенными. Но вместе с этим наличие подобного культа гарантировало городу относительную безопасность. Никто не желал связываться с фанатиками, поклонявшимися абсолютному ничто. И даже рыцари Айнцкранга старались избегать этого места. Поэтому Стоунблейд стал самым настоящим рассадником всевозможных пороков и обителью отъявленных негодяев. К последним, несомненно, относился и Шемза Трехпалый.

Стоило братьям оказаться внутри крепости, как к ним немедленно подошли сопровождающие. Это оказалась весьма разношерстная компания, состоявшая из шести человек самой бандитской внешности, двух шеддаров, которых здесь называли просто — клыкомордые, и одного хельги, что зябко кутался в черную рясу, невзирая на весьма теплый день. От импровизированной делегации отделился один из шеддаров. Он направился к близнецам неспешной походкой, словно подчеркивая свое превосходство над жалкими остроухими.

Впрочем, по мере приближения его лицо становилось все более и более дружелюбным. Оказавшись рядом с братьями, шеддар широко осклабился поистине акульей улыбкой и сгреб их в охапку.

— Хо-хо-хо, кого я вижу! Сыновья Редо, ха!

— И мы тебя тоже несказанно рады видеть, Хасами! — просипел Ласка, пытаясь высвободиться из суровых шеддарских объятий.

Хасами отпустил близнецов и внимательным взглядом окинул Сольвейг.

— Неужто в работорговлю подались, э? За такую цыпу неплохо заплатит Исан! — деловито сообщил он.

Ведьма кисло улыбнулась: перспектива рабства ее не воодушевила.

— Да нет, мы ее к Шемзе... — фыркнул Бес. — Рабыня из этой женщины, прямо скажем, так себе.

— Не буду спрашивать, каким образом ты в этом убедился, остроухий, — хохотнул Хасами, и резко посерьезнел. — К Шемзе, говоришь? Нашли, значит, Дикую. Я думал, ты постарше будешь.

Ведьма только фыркнула в ответ. Пока Хасами беседовал с близнецами, она смогла его разглядеть. Уж насколько высокими были Бес и Ласка, Хасами все равно возвышался над ними горой. Простая хлопчатая рубашка, казалось, с трудом сходилась на его могучем торсе, обнажая непомерно волосатую грудь. Длинные смоляно-черные волосы были заплетены в толстую косу, доходившую ему до пояса. Кожа его была землистого цвета, на лице, разукрашенном парой шрамов, сверкали желтые — совсем как у Беса — глаза. А над кустистыми бровями произрастали внушающие уважение рога. Руки у шеддара тоже были крупными и весьма когтистыми. Несмотря на то, что он казался безоружным, Сольвейг не сомневалась, что где-нибудь в сапоге у него припрятан нож. К тому же он вполне мог свернуть противнику шею голыми руками. Опустив взгляд ниже, ведьма вдруг поняла, что из штанов у Хасами торчит самый натуральный хвост, которым тот лениво помахивал, словно отгоняя насекомых. Она только успела удивиться, куда он дел свои крылья — предмет национальной гордости народа Джагаршедда. Жаль, у нее не было возможности проверить — носит ли Хасами на себе морок или нет.

Впрочем, скорее всего носил, ибо чрезмерная звероподобность шеддаров нередко пугала людей, заставляя путать их с демонами Хаоса.

В общем, типичный представитель шеддарского народа внушал трепет и почтение одним своим видом. И тем не менее близнецы разговаривали с ним без этого самого почтения.

— ...катится к демонам, друзья мои, — рыкнул, тем временем, шеддар. — Местные ждут не дождутся, когда найдется смельчак, что прирежет нашего Шемзу. Совсем сбрендил старик. Поэтому слушайте внимательно, сыновья Редо. Шемза приказал мне и моим людям убить вас, как только вы отдадите ему джалмарийскую ведьму. Мне это, знаете ли, крайне не по душе.

— Что-то слишком часто нас хотят убить, — хмыкнул Бес, нимало не впечатленный предупреждением.

Хасами окинул его осуждающим взором.

— Вполне ожидаемо, — проворчал Ласка, — Я же говорил тебе, братец!

— Послушайте, остроухие. Я перед вами в неоплатном долгу после Каморана, — сказал Хасами. — Я вас предупредил. И очень надеюсь, что вы как-нибудь избавитесь от чернорясого засранца.

— Чем он тебе насолил, а, клыкомордый?

— Своими чернорясыми пронырами, вот чем. — Шеддар в сердцах сплюнул. — Пока они просто именовали себя громким словом «культ Хаоса», с этим можно было мириться. Но с тех пор, как Шемза нанял вас найти Дикую, здесь стало крайне... неспокойно. Пропадают люди. Они и раньше исчезали, в конце-концов, это Стоунблейд. Однако сейчас это выходит за пределы разумного. Простые горожане, шлюхи, бандюки — каждые несколько недель кто-то исчезает без следа. И слухи ходят нехорошие. Будто, наш дорогой Трехпалый вознамерился открыть новый Разлом и подчинить Хаос себе.

— Никто не может Его подчинить, — резко возразил Бес.

— Скажи это нашему фанатику! Я, знаете ли, очень хочу жить. Особенно после Каморана. Тут еще вы, все-таки притащили эту ведьму!

Близнецы кисло переглянулись и затем уставились на Сольвейг. Она неуютно поежилась под их взглядами.

— Что? Начали дело — доведите до конца. Быть может, я сумею уговорить Шемзу, — буркнула она.

— Быть может, ты сразу его высушишь, а? — с надеждой поинтересовался Бес.

Ласка с ужасом взглянул сначала на ведьму, затем на брата, и тихо застонал: