— Они у тебя уже синие, — флегматично ответил тот, кого звали Лаской, и с наслаждением протянул ноги к камину. – Как же хорош-ш-шо оказаться в тепле, а, малой?
Малой, тем временем, сосредоточенно вытряхивал снег из-за шиворота и недовольно прядал посиневшими от холода ушами. Весь его вид выражал крайнее неодобрение погоды. Словно в ответ на его мысли, вьюга за окном взвыла еще громче, и близнецы одновременно поежились. Они выросли в тех местах, где почти круглый год лето, а зимы нет – лишь долгая осень. И даже многие годы скитаний по Джалмаринену не смогли заставить их привыкнуть к холодам.
К тому времени, когда близнецы отогрелись и уютно устроились в креслах, подоспели и девочки Альба, принесли горячего эля для пущего сугреву. Ласка благодарно кивнул, приняв кружку, и немедля отхлебнул живительного напитка. Братец же его, для начала, чуть не свернул себе шею, провожая девиц заинтересованным взглядом, за что был награжден пинком в колено.
— Мы здесь по делу, Бес. Не забывай об этом! — Ласка строго сдвинул брови.
— Между прочим, эти девицы — единственное хорошее, что есть в здешних местах!
— Ты меня оскорбляешь, — Альб подкрался тихо и насмешливо наблюдал за смущенными братьями.
— Я гляжу, твое заведение пребывает в некотором... запустении, — усмехнулся Ласка, окинув таверну долгим взглядом. — Честно говоря, за десять лет нашего знакомства, такое впервые на моей памяти. Где музыка, где громилы, крушащие о головы друг друга стулья? Да тут пьяниц — и тех нет. Только девочки и остались.
— И хорошо, что остались. Совершенно прелестные девочки, — добавил Бес, игриво подмигнув одной из них желтым глазом.
Альб с ухмылкой наблюдал за тем, как Ласка быстро протянул руку и ласково, осторожно, вцепился когтистыми пальцами в оттопыренное ухо близнеца, заставив его взглянуть на себя. Его синие глаза были холоднее снега на улице.
Бес в ответ виновато улыбнулся и развел руками. Мол, «что поделать, раз уж таким я уродился?», но поглядывать в сторону «девочек» Альба перестал.
Ласка отпустил его многострадальное ухо и вернулся к прерванному разговору.
Альб нахмурился. Все же, хорошо, что братья-наемники пришли сюда. Глядишь, и подсобят чем-нибудь, а по старой дружбе — вообще задаром. Были они, знаете ли, в долгу неоплатном у Кривоносого Альба.
— Да все из-за чертовки одной. Пришла к нам пару лет назад ведьма. Поселилась в хижине, в лесу. С тех пор и творится здесь чертовщина всякая. Сами знаете — мы, реванхеймцы, люди мирные, живем себе, охотой да целительством помышляем. Да, и торговлей чутка. А та ведьма окаянная как порчу навела. Говорит — дом у нее здесь был, соскучилась по родному краю. И видят люди по ночам нечисть всякую. Мертвяки им чудятся, голоса по ночам. И песня, ее даже я слышал. А потом пропадать стали заезжие путники. Вышел человек и исчез без следа. Слухи поползли всякие. Сами понимаете — процветанию не способствует. Вот уж год перебиваемся своими силами. Минувшим летом урожай худый был, а зима нынче... Сами видели.
Близнецы внимательно слушали старого друга, переглядывались, и становились все мрачнее и мрачнее. Тут уж насторожился Альб.
— Вас-то что сюда привело, а?
— Заказ один, — мрачно буркнул Бес. Прянул ушами и отхлебнул животворящего эля.
Ласка продолжил:
— Ведьму мы ищем. Сольвейг из семьи Эспозито. Ее след вел сюда, в Реванхейм. Сдается мне, что мы ее нашли.
— Ну, не скажите, — фыркнул Альб, — пока сама не пожелает, хрен вы ее отыщете в тамошних лесных дебрях.
— Какая она? — спросил Бес. — Расскажи, Альб!
За окном пуще прежнего завыла метель, «девочки» хозяина таверны осенили себя защитными знаками, и упорхнули по лестнице к жилым комнатам, оставив гостей с Альбом наедине.
Он задумчиво почесал кривой нос и начал говорить.
— Кто ж не знает Солвейгу-то? Дикой ведьмой ее еще кличут. Только она больше не состоит в клане Эспозито. Бросила она их еще лет тридцать назад. Да она была известна еще тогда, когда я только родился! — Альб уткнулся взглядом в камин, предавшись воспоминаниям. — Она пользуется дурной славой, хоть и является целительницей. Я видел ее, когда был маленьким, тогда она еще жила в Реванхейме. Я вам вот что скажу — девка эта была юной и тридцать, и сорок лет назад, и бьюсь об заклад, она и сейчас выглядит, как молоденькая девица. Уж не знаю, что за магию она использует, чтобы оставаться вечно юной, но наши бабы обзавидовались ее красоте! Столько лет ее не видел, а как сейчас помню – волосы чернее воронова крыла, глазищи зеленые, а взгляд такой — уххх! Дух захватывает! Будто насквозь видит...
Одни говорят, она была рождена здесь, реванхеймка по крови. А другие утверждают, что она вообще не принадлежит к клану Эспозито и жила где-то в западных землях. Третьи вообще зовут ее вырожденкой из Хелленбергов. Ну а я вам вот чего скажу: плевал я, откуда она родом, я уверен только в одном — нехорошая она, очень. Иногда как зыркнет — сердце замирает. Дар у нее проклятый. Дитя Хасидзиль, вот кто она…
Тут Альб понизил голос до шепота:
— Наши бабы к ней в лес ходят, когда совсем прихватывает, и дитяток своих водят, чтоб хворь вывела. И выводит ведь, подчистую! Но возвращаются все от нее, будто не в себе немного. Мужики наши к ней как-то ходили, позабавиться хотели, мол, одна ведь баба живет, в глуши, кто об этом узнает... Дык она их так отходила, что одного кондрашка прям там хватила, а остальные только через пару деньков вернулись, зенки шальные, чураются каждого шороха! И бормочут что-то, про мертвяков всяких, про жуткую песню... Одного седым принесли на руках, а ему давеча только тридцатник стукнул. А мы увидели дряхлого старика. Долго мы их выходить пытались — все как один проклинали Солвейгу, говорили, что мужество она у них отняла, а того, что в лесу остался, высушила одним поцелуем, не оставила ни костей, ни крови. С тех пор и боятся ее. Байки всякие травят. А теперь вот винят в том, что наша земля умирает и духи молчат. Якобы отомстила она так нам — взяла и освободила духов, да отправила бродить по тропам Абэ Ильтайна. Она же Дитя Хасидзиль, они многое могут. Приключилось это две зимы тому назад. С тех пор и пошла всякая напасть. Вот и весь сказ, остроухие друзья мои.
Когда Альб закончил повествование, Бес уже опорожнил свою кружку до дна, и фыркнул:
— Думается мне, что мужики ваши по заслугам получили.
— Дурни они были, вот кто, — проворчал Кривоносый Альб. — Но я вам говорю — если собираетесь искать Дикую, будьте осторожней с ней. Кто знает, на что способна девка эта проклятущая? Пфуй!
— Спасибо, было весьма познавательно. — Всем своим видом Бес выражал полнейшее пренебрежение к совету старого друга. — И где же обитает эта ваша Солвейга?
— А восточней Реванхейма лес. Вот там и надо искать-то. Но она с тех самых пор охраняет свои границы. Если Солвейга не захочет вас видеть, вы ее никогда не найдете, заплутаете в трех соснах, и если вас не растерзает зверье, не замерзнете в снегах, так духи с ума сведут! Даже если вам и повезет, и выберетесь вы оттуда, то только после того, как Дикая наиграется с вами. Забава у нее такая — гонять случайных путников. — Альб всем своим видом показывал, что всецело не одобряет намерения братьев.
Прежде чем покинуть близнецов, он склонился над столом и искренне посоветовал:
— Вы, ребята, совсем молодые, хоть и из долгоживущих. Мой вам совет — откажитесь от этого заказа. Нутром чую — не приведет он ни к чему хорошему! Опасна эта девка, ох, как опасна. Незачем лихо будить, ежели оно спит. Пущай кого другого, вместо вас, пришлют. Жаль будет, если вы поляжете из-за этой окаянной.
И, словно в подтверждение его слов, с треском распахнулось окно, заставив всех троих вздрогнуть. Ледяной ветер ворвался вместе со снегом, резким порывом погасил огонь в камине и обдал близнецов диким холодом. Чертыхнувшись, Альб заторопился поскорее закрыть окно. Ласка бросился ему помогать. А Бес, словно зачарованный, уставился в черный зев пустоты, где завывала вьюга. Его губы беззвучно шевелились, словно он повторял чьи-то слова...
