— По твоим словам все так просто. Ты знал. Ты смирился. Ты отпустил.
— Не забывай, сын, я живу уже столько веков, видел столько смертей. Гибель Лиланг — одна из них. Это неизбежность. Это закон. Тебе, Огонёк, стоит запомнить одно — любовь выше смерти. Не нужно думать, что смерть — это конец. Мы всегда возвращаемся, и в новом рождении мы будем помнить только тех, кого любили, но не будем помнить их имён. Потому последнее слово всегда остаётся за жизнью и любовью, — Редо ненадолго замолчал, вглядываясь вдаль. — В конце-концов все мы окажемся на пороге Вечности. И там нас будут ждать.
— Вот бы кто-нибудь изобрёл лекарство от смерти. Мы бы испытывали куда меньше боли, — отозвался Дола. — Я ненавижу смерть. Я боюсь ее. Она забирает всех любимых, — говоря это, нелюдь вспомнил о Сольвейг, а потом его мысли вернулись к матери. — Говорят, что у близнецов одна душа на двоих. Если Лайе не станет, я тоже погибну. Я уверен в одном: я буду бороться до последнего, за свою и за его жизнь.
Редо покосился на сына и хмыкнул:
— У нас с тобой, оказывается, больше, чем ты думаешь. В тебе говорит кровь шеддаров.
— Они не мой народ.
— Но станет твоим, рано или поздно. Ты не создан для Вечной Земли, ты был рождён для великих дел. Не для того, чтобы стать тенью своего брата. Поэтому мы здесь, летим в Джагаршедд.
На сей раз молчание затянулось. Дола решил никак не комментировать последние слова отца. Наконец, Редо вздохнул:
— Тебе там придётся нелегко. Мои старшие сыновья, по-прежнему, неисправимые задиры.
— Будь уверен, когда я им пощекочу нервы, они пересмотрят свои взгляды на жизнь, — ядовито заметил Дола.
И, собравшись, с духом, он наконец выпалил вопрос, не дававший ему покоя много лет.
— Ты знал? Про то, что Митра... сделал... со мной? — последние слова дались ему с трудом.
Редо нахмурился, прижал уши к голове.
— С недавних пор знаю. Шаэдид проговорилась, когда просила меня оставить Митру в Джагаршедде.
— И ты его не убил?
— Я решил, что это можно сделать по возвращению с Вечной Земли. Но вот в чем дело, Огонёк — Митра может быть последним ублюдком, но вместе с этим он остаётся хорошим командиром. Он легат, и легионеры служат ему верой и правдой уже много сотен лет. Убить его — тоже самое, что обезглавить целый легион. Бесстрашные полягут за него. В Джагаршедде слишком много распрей, а смерть Митры будет означать раскол и новую войну.
— Незаменимых нет, отец, — скривился Дола. — На всех найдётся своя беда. Если Бесстрашные отвернутся от Митры, он ничего не сможет с этим поделать, верно?
Некоторое время Первый Полководец пристально и внимательно разглядывал своего сына, а затем криво улыбнулся.
— Будь осторожен, Огонёк. Я закрою на твои выходки глаза, у меня и так слишком много дел. Но Митра будет за тобой следить, и лучше бы тебе не попасться на своих кознях. И знай, что другие твои братья не питают к тебе ненависти.
— О, да, — закатил глаза Дола, — портить мне жизнь было просто их развлечением.
— Все меняется, Огонёк. Ты не ребёнок больше, и ты возвращаешься домой. Покажи им, чего стоишь — и возможно они примут тебя.
—Какое-то сомнительное предложение, отец. — Дола фыркнул. — Ты предлагаешь мне довериться им?
— Именно, — кивнул Редо, — но сначала сам получи их доверие. Верность наших соплеменников многого стоит. Не все такие, как Митра. Карас имеет на него зуб, а Измир крепко его недолюбливает. По одиночке вы, братья, ничего не сможете сделать, а вместе — станете нерушимой силой.
— Он же твой сын, — удивился иллириец, — и ты так легко мне все это говоришь?
Редо довольно долго молчал, прежде чем ответить. Наконец, он вздохнул и задумчиво почесал рог.
— Митра никогда не вызовет меня на поединок — кишка тонка. Он знает, что ему меня не одолеть. И потому делает все, чтобы как можно больше власти оказалось в его руках. Он старший мой сын, и он помнит Исход. Митра — превосходный легат, настоящее дарование среди наших. Однако, если он станет Полководцем, то утопит Джагаршедд в крови и войнах. Совсем не это нужно моему народу, совсем не это. Ты, Огонёк — свежая кровь, молодой и сильный. И может когда-нибудь заменишь меня.
Дола так и не нашёлся, что ответить на этот монолог.
На рассвете следующего дня «Иокаста» пошла на снижение возле Шергияра. Дола видел высыпавших на скалы и подвесные мосты жителей города, видел, как они показывают пальцами на летучий корабль, а ветер доносил до его слуха обрывки изумлённых возгласов. Конечно, ведь обитатели Шергияра никогда не видели летучих кораблей, а «Иокаста» поражала воображение своими мощью и красотой.
После высадки Доле лишь оставалось провести Искателей Древностей к руинам корабля, где их встретил Малакай. Шеддарский шаман ожидаемо был сварлив и недоволен, а завидев серокожих нелюдей он и вовсе перекосился. Однако присутствие самого Первого Полководца здесь заставило Малакая примириться с нежеланными гостями. Вместе с Долой шаман показал ученым корабль изнутри, и после этого им оставалось только наблюдать за тем, как иллирийцы разворачивают бурную деятельность. К полудню вокруг руин был разбит лагерь, а Искатели Древностей полностью погрузились в изучение внутренностей разрушенного корабля. То тут, то там пробегали посыльные, которые носили туда-сюда всевозможное оборудование, предназначение которого оставалось загадкой даже для Долы, что уж говорить о шеддарах. Малакай с подозрением наблюдал за их передвижениями, но возмущаться при Полководце не смел. Он лишь стрелял недовольными взглядами в Долу, но сын Редо с завидным упорством игнорировал его. Когда минул полдень, все трое решили спуститься внутрь, чтобы посмотреть, как продвигаются попытки извлечь тело Совершенного.
Дола наблюдал за тем, как Искатели Древностей осматривают саркофаг Глеанна. Вполголоса переговариваясь, они искали способ вытащить капсулу из подземелья, но, по мнению Долы, это не представлялось возможным. Иллирийца снедало чувство тревоги, но он никак не мог определить его источник. И потому, сложив на груди руки, он стоял рядом с Редо и Малакаем, наблюдая за безуспешными попытками Искателей Древностей. Тут один из учёных издал торжествующий возглас и позвал остальных. Собравшись вокруг странного рычага, они шумно совещались, а затем с одобрения остальных один из них потянул за него. Раздался тихий щелчок и все замерли. Но больше ничего не произошло, и ученые исторгли разочарованный вздох. Один только Дола ощутил, как встают дыбом волосы у него на загривке. Он невольно сделал шаг назад, качнув головой.
— Малакай, — севшим голосом произнёс полукровка. — Скажи им, чтобы убирались прочь отсюда.
— Огонёк? — скептически вскинул брови шаман.
— Пусть уходят, сейчас же! — Дола не сдержался и потёр ладонью грудину — с левой стороны снова немилосердно вспыхнула щемящая боль. — Здесь опасно!
— Всего несколько минут назад ты был абсолютно спокоен, — похоже, шаман не слишком доверял полукровке и не спешил исполнять его просьбу.
Однако, Редо внимательно посмотрел на своего сына, сощурился и вдруг хлопнул в ладони. Его зычный голос эхом разнесся по помещению.
— Все на выход! Это приказ!
— Но мы же ещё не разобрались... — возразил кто-то из ученых.
В этот миг Дола резко согнулся, прижимая руки к груди.
— Вон! — задыхаясь, просипел он. — Все вон!!!
— Огонёк... — только и успел произнести Редо.
А затем помещение наполнилось гулом, ярко вспыхнули камни-светлячки, и послышались быстрые, громкие щелчки. Пол под ногами ученых завибрировал, и саркофаг, где был упокоен Совершенный Глеанн, бесшумно раскрылся.
— Смотрите, получилось! — обрадовался один из Искателей.
Он едва договорил, когда раздался оглушительный треск, словно кто-то резко разорвал ткань, и остальные ученые бросились врассыпную. Сам же замешкавшийся бедолага только успел поднять голову — и из раскрывшегося над ним Разлома хлынули потоком тени, они оплели несчастного ученого, скрыли его в чёрном коконе, а когда отпустили — на пол корабля упала пустая, иссушенная оболочка. Тени свились в некое подобие спирали, стали похожи на множество переплетенных между собой рук. Они замерли на несколько мгновений, и стремительно ринулись в сторону застывшего в ужасе Малакая. И поразили бы его — но шамана толкнул в сторону Дола.
