— Встать. — Холодно приказал наследный принц.

От его голоса всем казалось, что у них начинают замерзать мысли. Присутствующие застыли, следя за каждым его движением, а Гончие предусмотрительно оттеснили толпу назад.

— Я сказал: встать! — зарычал Лилайе.

Незримая сила резко вздернула Ириана на ноги. Лайе приблизил к нему свое лицо.

— Зачем? Зачем ты убил ее?

—Что, больно, да?! — Ириан истерически расхохотался и с вызовом вздернул подбородок. — En gellah! Я ничего тебе не скажу!

— Ты убил невиновную женщину, —ответил Лайе. — И ты расскажешь мне все, как миленький.

— Твой брат и этот рогатый уже пытались, — снова рассмеялся Ириан, — ты думаешь, я боюсь пыток?! Я ни слова не скажу!

— Кто сказал, что мне нужны твои слова? — холодно улыбнулся Лайе.

Ириан отшатнулся назад, но почти сразу все его тело сковала ужасная слабость, а разум вспыхнул болью — словно кто-то кромсал его изнутри, выворачивал наизнанку самое сокровенное, вырывал из памяти мечты и желания.

Ты не знаешь о боли ничего. У неё нет ни капли милосердия.

Ириан закричал, схватившись руками за голову. Упал на пол, скорчился в агонии, из глаз его брызнули слезы. Дола, глядя на то, как Гончий плачет навзрыд, будто ребёнок, не выдержал и отвернулся. Он слышал протяжный вой, сменившийся тихим скулежем. И когда нашёл в себе силы вновь взглянуть на Ириана, то увидел, что иллириец, жалобно поскуливая, раскачивался из стороны в сторону.

Лилайе молча смотрел на это, и наконец, выдохнул. Выплеснувшаяся наружу злоба не принесла ему облегчения, но и сожаления он тоже не почувствовал.

Симеон страшным голосом закричала, вырвалась из рук Гончего и бросилась на колени. Обхватив ладонями лицо Ириана, она безуспешно пыталась поймать его взгляд, найти в нем хоть каплю узнавания.

— Ир! Ири, это же я, Симеон! Посмотри на меня, Ир!

Иллириец смотрел на сестру абсолютно пустыми глазами. Симеон замерла рядом с ним, перестала бесконечно повторять его имя. Вдруг она выхватила острую шпильку из прически и бросилась на Лайе. Закрыв собой брата, на пути принцессы возник Дола, и удар вскользь пришёлся ему в ключицу. Полукровка инстинктивно взмахнул рукой с кинжалом и с легкостью взрезал Симеон горло. Кровь брызнула на близнецов, а иллирийка, не издав ни звука, упала замертво. Кто-то завизжал и лишился чувств от переизбытка впечатлений. Лайе оцепенело смотрел то на Симеон, то на брата. Дола, кривясь, потирал место удара, но, судя по всему, дело обошлось простой царапиной.

— Уберите их... Кто-нибудь, — деревянным голосом приказал Лайе, махнув рукой.

Подошедшие Гончие взяли под руки Ириана, подняли Симеон, и ещё двое собрались унести Лиланг, но их отогнал Полководец.

— Отец, — позвал его Дола.

— Нет. Я сам. Она не заслужила подобной смерти, — резко ответил шеддар.

Он бережно, будто тело Императрицы было сделано из хрупкого стекла, взял ее на руки, осторожно прижимая иллирийку к себе, медленно удалился из зала, провожаемый десятками взглядов.

— Зачем он её убил? — наконец, тихо произнёс Дола. — Для чего это было нужно?

— Его целью была не мама, — сдавленным голосом ответил Лайе. — Я видел мысли Ириана. Яд был для меня.

Тем временем, Дама Махавель наблюдала за развернувшейся сценой с выражением сильнейшего потрясения на лице. Взглянув на неё, Моренос схватил два бокала с ближайшего стола, и залпом опорожнив один из них, протянул второй своей спутнице.

— Все равно случилось непоправимое, — сказал он опешившей Даме, — а такого хорошего вина, как у вас, в Джагаршедде не сыскать. Когда теперь представится возможность насладиться его вкусом? Выпейте со мной, дорогая, от нашего вмешательства мало что изменится.

И Махавель с обреченным видом созерцая происходящее, томно пригубила вино.

Похороны состоялись через несколько дней. Императрица упокоилась в семейной усыпальнице — рядом со своими родителями и братьями. Церемония была скромной — Лайе не желал никого видеть. Наследный принц, Иса, Редо и Дола — вчетвером они несли Лиланг к месту погребения. Айя-Хранительница провела последний обряд, чтобы душа Императрицы могла спокойно уйти в Абэ Ильтайн. Слушая её тихий наговор, похожий на тоскливую песнь, Лайе смотрел в одну точку. Вместо Хранительницы он видел совсем другую женщину — златокожую и среброглазую — и она улыбалась, обнимая себя за плечи руками, похожими на птичьи когти. Когда Хранительница зажгла на алтаре синий огонь, женщина исчезла, словно её не было никогда.

А после похорон не осталось времени на скорбь — государственные дела не терпели отлагательств. Первым встал вопрос о целесообразности экспедиции Искателей Древностей за телом Совершенного Глеанна. Лайе упорствовал, не желая, чтобы Дола уезжал в Джагаршедд. Однако, после смерти Императрицы Иса все ещё оставался её правой рукой. И регентом — до коронации наследного принца, а потому последнее слово оставалось за ним. Таким образом, было решено продолжать сборы. И когда они завершились, Дола покинул Вечную Землю Иллириан вместе с шеддарами.

Во время короткого, сухого прощания близнецы не обмолвились ни словом — им нечего было больше друг другу сказать. И пока Дола поднимался на «Иокасту», Первый Полководец задержался и склонился к полукровке.

— Если еще кто-то причастен к этому... Сделай все, чтобы те, кто ее убил — умерли. Сгинули в муках, — тихо произнёс Редо на шеддарском языке, глядя на Лайе.

Наследный принц молча и скупо кивнул головой, но глаза его опасно вспыхнули.

«Ты хочешь крови, отец? Будут тебе и кровь, и месть. Обещаю», — думал будущий император, глядя в спины удалявшимся брату и отцу.

Никому он не сказал, что увидел в мыслях Ириана. Оказалось, там было много боли, и — любовь. Ириан любил свою сестру, принцессу Симеон, и когда отец решил отдать её Дому Даэтран, для Ириана мир утратил краски. Всю жизнь он не был нужен Вальену Ассэне, всегда его сравнивали с Лильхарраном — старшим братом, которого Ириан никогда не знал — он родился уже после его смерти. Каждое упоминание о нем вызывало в иллирийце черную ненависть. Лайе видел воспоминания о разговорах сына с Вальеном, и мозаика постепенно складывалась в его голове. Казалось, что глава Дома бил словами наотмашь, ранил им, делал все для того, чтобы Ириан попытался избавиться от принцев Даэтран — и не понял при этом, что он всего лишь марионетка своего отца. Такой же была и принцесса Симеон, а бокал с добавленной в вино цикутой предназначался не Лиланг. Яд был для него, для наследного принца. Мать же оказалась случайной жертвой. Вот и все — не оказалось никакого заговора, были лишь чувства и глупость, приведшие оба Дома к печальному итогу.

Глядя на поднимавшийся в небе крейсер «Иокаста», будущий Император чувствовал переполнявшую его ненависть. И он пообещал себе, что совсем скоро Колыбель Зимы будет гореть в огне.

И вновь Дола стоял на палубе «Иокасты», оперевшись рукой на борт корабля, он задумчиво смотрел вдаль, нервно кусая губы. Когда рядом с ним встал Первый Полководец, он никак не отреагировал на его появление. Некоторое время Редо угрюмо созерцал утреннее небо, прежде чем нарушить молчание.

— Лиланг была необыкновенной женщиной. За всю свою жизнь я встретил всего несколько настолько исключительных личностей. И, как ни странно, все они были иллирийцами.

Дола молчал. Наконец, он тяжело вздохнул.

— Ты ее любил? Хоть немного?

— Любил. И до конца своих дней буду. Смерть ничего не меняет, сын, — голос Полководца звучал донельзя выхолощено, словно вместе с гневом из него постепенно утекала сама жажда к жизни.

— Ты так легко об этом говоришь, — с тоской в голосе ответил иллириец. — Словно знал о том, что будет.

— Знал, — согласился Редо. — Мы оба знали, что рано или поздно это произойдёт, и не имело значения, кто из нас уйдёт первым. Я давно ее отпустил. Когда я забирал тебя младенцем в Джагаршедд, я понимал, что могу ее больше никогда не увидеть. Мне лишь жаль, что Лиланг прожила так мало.